Читать книгу "Хелена Рубинштейн. Императрица Красоты - Мадлен Лево-Фернандез"

Пресса безумствовала, превознося ее мужество. Несколько лет спустя в серии очерков «Женщины-миллиардеры» Поль-Лу Сулицер так описывает это происшествие:

«Однажды в ее квартиру на Парк-авеню вломились грабители. Они быстро скрутили всех домочадцев. Между ними и сейфом с невероятными драгоценностями стояла только она, девяностолетняя женщина, прямая, как фортепианная табуретка.

…Она разговаривала с ними грозно, словно Елизавета I, отправляющая войска на завоевание мира. Они застыли, ошеломленные силой и глубиной этого голоса, исходящего от такой миниатюрной старой дамы…

И кто бы мог подумать? Они в испуге бежали! Она этому не удивилась. “Эти клоуны думали испугать меня?” – говорила она, смеясь».

Грабителей так и не поймали. После этого случая Хелена поменяла все замки и установила очень сложную охранную систему. Несмотря на все эти предосторожности, она не могла избавиться от тревоги. «Я боюсь», – все время повторяла она. Секретарю, который спросил ее, чего она теперь опасается, она ответила:

– Они могут вернуться. Они или другие. И в следующий раз удача может от меня отвернуться…

Глава 38. Мадам умирает

Уже некоторое время назад Мадам отказалась от привычки рано вставать. Она все позже и позже приезжала в контору, а частенько вообще принимала коллег лежа в кровати у себя в спальне. После парижского происшествия у нее появилась привычка собирать всех у себя в девять часов. Она не была больна, но все время чувствовала себя усталой. Она все так же решительно и властно бросалась на решение любой проблемы и все так же сурово отчитывала тех, кто, по ее мнению, не выполнял своей работы с должным рвением.

Но случай с ограблением потряс ее, и с каждым месяцем Хелена все больше слабела. Она без конца жаловалась – она-то, которая не терпела малейших проявлений слабости! В день она проглатывала не меньше двадцати таблеток. Хелена чувствовала, что земля уходит из-под ног. «Я боюсь», – часто говорила она Патрику.

Каждый день к ней приходили врачи, и она подвергалась долгим и мучительным обследованиям. «Лучше бы меня оставили спокойно умирать, – умоляла она иногда, а потом добавляла, горестно глядя на Патрика: – К тому же знаете ли вы, во сколько мне все это обходится?» Все чаще она проводила целый день лежа в постели. Кровать была оборудована специальным кислородным аппаратом. Казалось, ничего уже в ее организме не работает так, как надо…

Понимая ситуацию, каждый по-своему пытался ее развлечь, но ее интересовал единственный документ в огромной папке из черной кожи – завещание. Он был настолько объемен, что его пришлось отдать в переплетную мастерскую. Она постоянно добавляла туда новые имена. Раньше, бывало, Мадам спала с сумочкой, где хранились драгоценности и разные секретные штучки, которые она подкладывала в сумку в зависимости от настроения. Теперь она спала со своим завещанием.

Она очень страдала от летней нью-йоркской жары и решила уехать в Европу, во Францию. Патрик запаниковал, но один из врачей признался ему, что она может умереть в любой момент, неважно где, так что какой смысл ее удерживать!

Париж, который она так любила, больше не доставлял удовольствия. Она не выходила из дома, не сделала ни одной покупки, и только присутствие некоторых из друзей ободряло ее. С Эдмондой Шарль-Ру она, бывало, ходила обедать в бистро, но в Париже ей не хватало воздуха, и Хелена захотела поехать к морю. По настоянию Патрика они отправились к Нине Мдивани. Ей очень понравились и Танжер, и Касабланка. На следующий день после приезда Хелена призналась, что чувствует себя немного лучше.

Пробыв в Марокко две недели, Патрик и Хелена вернулись во Францию. Словно охваченная каким-то предчувствием, Хелена захотела проехаться по местам, которые когда-то больше всего любила. Патрик исполнял любое ее желание, и первым уголком, куда они отправились, стал блошиный рынок Сент-Уэн. «Здесь мне несколько раз очень везло!» Потом Онфлер, где она помирилась с Эдвардом после первой большой ссоры. И наконец, поездка по Франции завершилась возле Сен-Клу, на ее заводе. «Здесь прошли мои самые счастливые времена…»

Белый дом в Грассе и мельница Комб-ля-Вилль были проданы за несколько лет до этого. Во Франции у нее оставалась только квартира на острове Сен-Луи. «Когда я умру, ее тоже надо будет продать. Зачем оставлять ее кому-то? Рой ее не любит. Все, что у меня есть, надо продать. Я уже договорилась с нотариусом, чтобы оплатить права наследования».

Она все чаще говорила о смерти. Беспокоилась, что станет с Патриком, когда она уйдет. Он, кстати, тоже думал об этом… Они вернулись в Нью-Йорк под Новый год. В том году она не устраивала у себя рождественский прием и отклонила приглашение Роя провести праздники у него. Она продолжала бесконечно жаловаться, по поводу и без, на время, на погоду, на ледяной ветер в Нью-Йорке. Как-то утром она спросила Патрика, боится ли он смерти?

– Она неизбежна, – ответил он, пожав плечами. Потом задал ей тот же вопрос.

– Сейчас – совсем нет. Раньше очень боялась, но ожидание затянулось. Смерть должна быть очень интересным переживанием.

Через некоторое время она почувствовала себя плохо, и ей дали кислородную подушку. Неожиданно она потребовала телефон и стала справляться о состоянии своих дел, чего не делала уже многие месяцы. Теперь она хотела все знать и контролировать. С ней случился второй приступ, и врач решил отправить ее в больницу. Ее пытались отнести в машину скорой помощи, но она сопротивлялась, она кричала…

1 апреля 1965 года, 9:30 утра.

«Хелена Рубинштейн скончалась этим утром в Центральной больнице Нью-Йорка в возрасте девяноста четырех лет. Мадам Рубинштейн, обладательница состояния в сто миллионов долларов, целый день работала в своем офисе на Манхэттене в понедельник. Во вторник поздно вечером ее положили в больницу».

Утром 1 апреля 1965 года эта новость как лавина обрушилась на все телеканалы.

В мире моды и косметики ее восприняли как первоапрельский розыгрыш, вроде шутки «у вас вся спина белая»! И тем не менее это была правда…

Телефон зазвонил в семь утра, и Патрик О’Хиггинс уже по привычке готовился услышать голос Мадам, приказывающий немедленно явиться. Но это была Мала, которая без всяких церемоний заявила: «Мадам умерла».

Глава 39. Похороны

В момент смерти подле мадам Рубинштейн находился только ее врач. Некоторое время Патрик недвижимо сидел на краешке постели. Через несколько минут телефон зазвонил снова. Это была Ньюта Титус, которая от имени Роя приглашала его на семейное собрание по поводу похорон. Должны были прийти все члены семьи, находившиеся в Нью-Йорке, а также адвокат Гарольд Вейлл.

Встреча явно затягивалась: ни один из членов семьи не привык принимать важных решений. Все всегда решала Мадам. Наконец, Рой и Гарольд Вейлл решили обратиться в похоронное бюро Кэмпбелл и устроить очень скромные и простые похороны. Патрик и Мала переглянулись. Это было вовсе не то, что понравилось бы Мадам, в этом они были уверены.