Читать книгу "В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая - Кэтрин Бу"

Положение, сложившееся в трущобах Мумбаи, не уникально. Нечто подобное происходит во многих городах, в разных странах мира. Однако, несмотря на активно разворачивавшуюся глобализацию, каждый воспринимает свои беды и чаяния очень лично, не поднимаясь для обобщений. Поэтому находящиеся на дне общества люди и не могут в полной мере понять, что их объединяет. Вместо того, чтобы сплотиться, представители беднейших слоев населения без конца воюют между собой за скудные и временные блага. В масштабах большого города все эти трущобные склоки кажутся мелкой и бессмысленной мышиной возней. Богатые и знаменитые крайне редко принимают в свой круг новых членов. Это сословие остается замкнутым, недосягаемым для людей вне его. Политики делают ставку на растущий средний класс. А самые бедные без устали враждуют друг с другом. На том и держится современный мегаполис: власти, поддерживая статус-кво, тем самым обеспечивают ему относительно мирную жизнь, спокойствие и равновесие.

В июне, с началом сезона дождей, в Сюри явился новый судья. Он начал снова вызывать свидетелей по делу Кекашан и ее отца. Судью звали C. K. Дхиран. У него были костлявые руки, очки с толстыми стеклами и вечно сонные глаза. Он разбирал дела еще быстрее, чем его предшественница.

Кекашан, поднимаясь в зал заседаний, расположенный на верхнем этаже здания, выглянула с лестничной площадки в маленькое окошко. Вдалеке, поверх мокрых черепичных крыш виднелось Аравийское море.

Девушка была по-прежнему слаба после перенесенной желтухи, а также от всех выпавших на ее долю волнений. Зачем снова пытаться угадать, что у судьи на уме? Проходили недели, и она понимала: не стоит прикладывать усилия, чтобы разобрать произносимые судебными чиновниками слова. Все равно невозможно предсказать, чем все это кончится и отправят ли их с отцом за решетку. За них обоих волновалась мать. Зерунизу мучили ночные кошмары, а еще она начала ходить во сне, как лунатик, и даже иногда среди ночи выбегала на майдан.

Кекашан во время слушаний тихо сидела на скамье рядом с другими обвиняемыми и бормотала молитвы, пока ей не объявляли, что можно ехать к домой. И она возвращалась к семье, где все судорожно решали, как бы свести концы с концами. Как говорил Мирчи: «Мы скатились до того, что трудимся только ради пропитания».

Хусейны оставили идею снова начать посреднический бизнес в сфере утилизации отходов. В Саки-Нака дело совсем не шло: арендная плата за новый сарай была больше, чем месячный заработок Абдула. Поэтому в последнее время он целыми днями разъезжал по разным кварталам на дребезжащем трехколесном грузовичке и предлагал другим людям услуги по перевозке мусора на утилизационные предприятия. Мирчи брался за любую временную работу, иногда, когда полицейские не видели, скупал товар у мусорщиков в Аннавади. Атахар, третий по старшинству сын Хусейнов, бросил школу, купил себе поддельное свидетельство о рождении, подтверждавшее, что он совершеннолетний, и устроился на дорожные работы. Парень сказал, что он не имеет ничего против того, чтобы отказаться от учебы. Главное – помочь семье. Но Кекашан это беспокоило и даже очень.

В последний день июля состоялись прения: прокурор и адвокат произнесли свои финальные речи. Судья взглянул на Кекашан (как ей показалось, в первый раз за все время) и даже пошутил по поводу ее покрывала:

– А мы вообще уверены, что это именно та женщина, которая проходит по делу? Разве можно узнать человека, когда он так одет? Это может быть кто угодно.

Судья долго смеялся, а прокурор и адвокат что-то говорили ему по-английски, после чего Кекашан и ее отцу велели выйти из зала и вернуться через полтора часа. Тогда будет оглашен приговор.

Почти все полтора часа совещания судья жаловался на жизнь:

– Мне уже совсем немного осталось до пенсии. Досижу последние годы, чтобы получить максимальные выплаты, и сразу уйду на покой. В штате Махараштра поступают так неразумно – требуют, чтобы судьи без конца предоставляли какие-то чеки и квитанции. Вот в Андхра-Прадеше и Гуджарате деньги на бензин выдают судьям вместе с зарплатой, и никаких чеков никому носить не надо…

А на улице в это время городской мусоровоз задавил собаку. Пес завизжал и издох. Кекашан с отцом, наблюдавшие эту сцену, решили, что лучше все-таки посидеть в столовой суда. Девушка села на пол и уставилась на свои пластиковые тапочки. Они были новыми и натирали ноги. В зал заседаний она вернулась босиком и чуть прихрамывая.

– Чем вы занимаетесь? – спросил судья Кекашан.

– Я домохозяйка.

Это был первый и единственный вопрос, который ей задал судья. Она не собиралась рассказывать ему, что ушла от мужа и что нашла в его телефоне фотографии других женщин.

– А какой у вас бизнес? – обратился судья к Караму, который сцепил пальцы, чтобы руки не так тряслись.

– Сэр, я занимаюсь пластиками.

Он решил, что это прозвучит солиднее, чем «покупаю и продаю пустые бутылки от воды и бывшие в употреблении пакеты».

– Из-за вас оборвалась жизнь женщины, – сказал судья.

– Сахиб, это не так! – вскричал Карам. – Она поступила так по собственному почину.

Судья помолчал, а потом посмотрел на обвинителя с рыжей челкой, зачесанной высокой волной.

– Ну что нам делать с этими людьми? Мне что, приговорить их двум-трем годам тюрьмы?

Кекашан похолодела. Но судья улыбнулся и поднял вверх обе руки.

– Отпустим их, – обратился он ко всем присутствующим. – «Джао, чод до».

Суд признал Хусейнов невиновным. Процесс окончен.

Письменно заключение судьи было кратким: «Обвинение не представило веских доказательств того, что подсудимые каким-либо образом вынуждали покойную к самоубийству. Виновность этих лиц ни в одном из пунктов не подтвердилась, они освобождены из-под стражи».

Надо быстрее уходить, освобождать зал. Здесь сейчас будет слушаться следующее дело. Но Кекашан с Карамом будто приросли к свидетельской кафедре.

– Можете идти – два раза повторил им адвокат, причем во второй раз ему пришлось возвысить голос. И тогда Карам с дочерью бросились прочь из здания суда.

Теперь оставалось только дождаться оправдания Абдула в суде для несовершеннолетних. Это было дело его чести. В сентябре 2009 года служащий суда сказал:

– Процесс, скорее всего, начнется в следующем месяце. Но в октябре он заявил: «Может, месяца через три».

Единственным, кто давал по поводу этого дела один и тот же комментарий, был полицейский из участка Сахар, с которым Абдул время от времени сталкивался в Донгри.

– Признай, что ты избил одноногую, – уговаривал он. – И все тут же решится. А иначе разбирательство будет длиться вечно. Если ты признаешься, все закончится и от тебя отстанут.

В конце 2009 года Зеруниза решила принять особые меры, чтобы ускорить начало судебного процесса, на котором ее сын должен быть оправдан. Она пошла к суфийскому[107] мудрецу. Этот человек вел прием на Риэй-роуд и обещал, что сделает будущее своих клиентов безоблачным, поспособствует решению всех их проблем, снимет сглаз, отвадит злых духов. Последнее было очень важно для Зерунизы, потому что она считала, что вся эта судебная волокита инспирирована призраком Фатимы. Мудрец повязал красную веревочку на запястье госпожи Хусейн и велел ей повязать такую же вокруг ствола дерева во дворе. На улице находилось много таких же жаждущих чуда паломников, как и она. Люди пели и кружились под звуки ритуального барабана[108]. Когда Зеруниза передавала суфию деньги, он уверил, что духи будут теперь более дружественны к ее сыну. И все же она решила, что не худо будет сходить также в мечеть и заказать на семь пятниц подряд маннат[109] на имя Абдула.