Читать книгу "Атаман - Валерий Поволяев"

Каждое правительство имело собственное народное собрание, а всякое собрание — это громкий ор в сотню глоток, это амбиции и ужасное самомнение каждого из депутатов, пустота мыслей и пьяный перегар поутру... В общем, порядок на этих территориях можно навести, только послав туда казаков с плетками. В противном случае все эти правительства, эти безмозглые говоруны из народных собраний окончательно доломают Россию.

В конце октября Семенова к прямому проводу вызвал генерал Вержбицкий.

— Григорий Михайлович, вам надо обязательно приехать в Читу.

— Что произошло? '

— Надо принять участие в создании единого буржуазно-демократического правительства на Дальнем Востоке, совершенно независимого от Советской России.

— Иначе говоря, это будут переговоры по созданию Дальневосточной республики[70]. Так?

— Совершенно верно, Григорий Михайлович.

Ехать в Читу Семенову не хотелось, но ехать надо было: если он не примет участия в переговорах, то лишится шансов стать первым лицом в Дальневосточной республике... Хотя власти у него — Верховного правителя России — и без того вроде бы достаточно, но власть эта, к сожалению, бумажная. Дальневосточная же республика — это не журавль в небе, а синица в руке. И Семенов решился.

— Ладно, — сказал он, — приеду.

Он прибыл в Читу на бронепоезде, с большим количеством охраны. На предложение поселиться в гостинице, в роскошном «люксе», ответил отказом, лишь усмехнулся ехидно да пропихнул сквозь сжим крепких серых губ:

— Я в бронепоезде сплю лучше.

Ночью Семенов был разбужен начальником Читинского гарнизона, который сообщил, что красные перерезали железную дорогу в районе станции Карымская, разрушили мост через реку Ингоду и демонтировали часть путей.

Час от часу не легче: атамана Семенова отрезали от собственного штаба, от станции Даурия, от своих.

— Бросьте на Карымскую Маньчжурскую дивизию, — приказал он, — маньчжуры отобьют станцию в два счета.

Атаман был уверен в своих маньчжурах.

Хотя Семенов уже привык к «броневику», обжил небольшое, специально приготовленное для него купе с узким, затянутым железными шторками окном и мягким диваном, на котором он действительно спал лучше, чем в гостиничных хоромах, — но теперь бронепоезд для него становился обузой. У Семенова неожиданно начали мелко трястись руки да виски обжигало чем-то горячим — накатывала душная волна, брала голову в обжим и откатывала назад. Через час пришло сообщение, от которого атаману сделалось еще хуже: оказалось, что с ведома здешнего штаба, — а значит, самого Вержбицкого — делегаты Народного собрания Забайкальской области ведут переговоры с красными о капитуляции армии и одновременно — об аресте Семенова. Это было предательством. Обстановка накалялась. Оставаться в Чите было опасно. Надо было срочно бежать. Если он не сделает это сейчас, через двадцать минут будет поздно.

Помогли контрразведчики — на своем автомобиле доставили атамана в расположение авиационной эскадрильи, здесь он мог чувствовать себя в безопасности — относительной, конечно. В бронепоезде он демонстративно оставил на видном месте свой роскошный баул. Это была некая примета того, что хозяин скоро вернется, вот-вот будет.

Едва сделалось светло и над Читой поднялось крохотное, белого лунного цвета холодное солнце, Семенов забрался в аэроплан.

Механик протянул атаману шлем.

— Чего? — не понял атаман и надвинул поглубже на уши папаху.

Жестами механик объяснил ему, что шлем надо надеть на голову и под подбородком застегнуть ремешок, а шикарную генеральскую папаху, из меха барсука, сунуть себе под задницу. Атаман крякнул огорченно, но подчинился, а папаху бережно устроил на коленях. Следом механик подал ему очки-консервы с большими плоскими стеклами, также велел натянуть. Атаман нехотя подчинился.

Через несколько минут появился пилот — полковник Кочурин, — вежливо поздоровался с атаманом и скомандовал механику стать к винту.

Мотор чихнул, скрежетнул чем-то внутри, снова чихнул; из бортового патрубка выхлестнул дым, затем — длинная струя огня, будто из пулеметного дула, и тщедушное тело старого самолета затряслось, задергалось болезненно. Семенову понравилось, что мотор так быстро завелся, обычно самолетные двигатели капризничают. Механик проворно забрался в самолет, Кочурин дал газ, и мелкие, еще не зимние — осенние сугробы, прикрывающие взлетную полосу с обеих сторон, понеслись назад. Вскоре самолет подпрыгнул и повис в воздухе.

Через несколько минут Семенов глянул вниз, увидел там небольшие домики, крыши, поленницы дров, колодцы, темные натоптанные дорожки в сером снегу и закрыл глаза. Ему захотелось спать.

Жаль было только бронепоезд, брошенный в Чите, он Семенову здорово бы пригодился. Но что поделаешь, борьба есть борьба, она обязательно предполагает потери.

Потерь у Семенова было больше, чем приобретений...

КНИГА ВТОРАЯ. ПЕРЕВОРОТ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Станция, на которой вагон атамана Семенова окружили китайские солдаты а мятой форме, с непомерно длинными для них русскими трехлинейками. Даже жестяная вывеска с названием станции и та была неприметна — смята, издырявлена, буквы на ней расползлись, их невозможно было прочитать, были они смыты войной, бедой, огнем, временем.

За первой цепью китайских солдат, окруживших вагон атамана, выстроилась вторая, получше одетая, хотя вооружена была похуже — японскими «арисаками».

Впрочем, пренебрежительно о японцах и японском оружии высказываться при атамане Семенове было нежелательно, можно было нарваться на отповедь, а то и на плеть — он считал японцев старшими братьями, а к микадо относился как к божеству.

— Чего это они? — отдернув шелковую занавеску и глянув на китайских пехотинцев, недоуменно поинтересовался атаман.

Крутой лоб с прилипшим к нему завитком темных влажных волос покраснел, крылья носа сделались выпуклыми, как у негра, один кончик усов приподнялся, а другой опустился, придав лицу атамана перекошенный вид.

Через плечо атамана перегнулся хорунжий Евстигнеев — адъютант:

— Ваше высокопревосходительство, поаккуратней, пожалуйста! Не показывайтесь. Китаезы, увидев вас, могут прямо в окно пальнуть.

— Пошел вон! — спокойно и довольно беззлобно обрезал адъютанта атаман, так, наверное, обрезал бы и своего сына, если бы тот находился рядом; Семенов вгляделся в китайцев и неожиданно одобрительно хмыкнул: — Надо же, как осмелели узкоглазые!