Читать книгу "Эта прекрасная тайна - Луиз Пенни"

– Лучшие показатели по расследованиям? – ледяным голосом произнес Франкёр, поднимаясь со стула. – Как в случае с Брюле? Ваш шеф арестовал его. Правительство потратило огромные деньги на то, чтобы предать его суду за убийство. Его, беднягу, осудили. А что потом? Выяснилось, что убийца не он. И что сделал ваш Гамаш? Стал разгребать за собой собственное дерьмо? Ничуть. Он отправил вас на поиски настоящего убийцы. И вы его нашли. Тогда я и начал думать, что, может быть, вы не полная бездарь, какой кажетесь.

Франкёр собрал бумаги, но потом замер у стола.

– Вам любопытно, почему я прилетел сюда, верно?

Бовуар ничего не ответил.

– Конечно вам любопытно. Гамашу тоже. Он даже спросил у меня. Ему я правды не сказал, а вам скажу. Я хотел, чтобы вы с ним оказались вне управления, где он имеет кое-какое влияние. Чтобы я мог поговорить с вами. Ведь не для того же, чтобы привезти эти отчеты, я прилетел сюда. Я как-никак старший суперинтендант, черт побери. А возить бумажки – дело простых агентов. Но я увидел в этом шанс и воспользовался им. Я прилетел, чтобы спасти вас. От него.

– Вы сумасшедший.

– Подумайте о том, что я сказал. Соберите все воедино. Вы умнее, чем кажетесь. Подумайте. А пока будете думать, поразмышляйте еще и над тем, почему он повысил Изабель Лакост до инспектора.

– Потому что она отличный следователь. Он повысил ее по заслугам.

Франкёр снова посмотрел на него прежним взглядом: ну разве можно быть таким невыносимо глупым? И направился к двери.

– Что? – спросил Бовуар. – Что вы хотите сказать?

– Я уже и без того сказал слишком много, инспектор Бовуар. Так что думайте. – Он окинул Бовуара оценивающим взглядом. – Вы, как выясняется, неплохой следователь. Используйте свои навыки. И я разрешаю передать Гамашу весь наш разговор до последнего слова. Пора ему знать, что о его планах все известно.

Дверь закрылась, и Бовуар остался один на один со своей яростью. И компьютером.

Брат Симон уставился на Гамаша:

– Вы считаете, что, когда я нашел приора, он был еще жив?

– Это вполне вероятно. Я думаю, вы видели, что он умирает, но, вместо того чтобы отправиться за помощью – и тогда он почти наверняка умер бы в одиночестве, – вы в эти последние мгновения оставались с ним. Чтобы утешить его. Соборовать. Вы проявили по отношению к нему доброту. Сострадание.

– Тогда зачем бы я стал молчать? Остальные монахи вздохнули бы с облегчением, узнав, что приор умер пусть и ужасной смертью, но как христианин. – Он внимательно посмотрел на старшего инспектора. – Вы полагаете, я стал бы скрывать? Зачем?

– Это хороший вопрос.

Гамаш положил ногу на ногу и устроился поудобнее, к явному неудобству брата Симона. Старший инспектор подготовился к долгому разговору.

– У меня не было времени подумать об этом, – признался он. – Я только что прочитал результаты вскрытия. Коронер считает, что брат Матье после рокового удара мог прожить около получаса.

– «Мог» еще не означает «прожил».

– Совершенно верно. Но если все же прожил? Ему хватило сил доползти до стены. Он, наверное, до последней секунды боролся со смертью. Цеплялся за оставшиеся мгновения жизни. Это похоже на приора?

– Я не думаю, что время смерти зависит от нашего выбора, – сказал брат Симон, и Гамаш улыбнулся. – Будь оно так, – продолжил монах, – подозреваю, что приор вообще бы не умер.

– Да и отец Клеман, будь у него выбор, тоже продолжал бы ходить знакомыми коридорами, – заметил Гамаш. – Я не хочу сказать, что сила воли способна отразить смертельный удар. Но я знаю из личного опыта, что сильная воля может отсрочить смерть на секунды. Иногда на минуты. А в моей работе эти секунды и минуты имеют нередко решающее значение.

– Почему?

– Потому что в то золотое мгновение между этим светом и тем, который, по вашей вере, ждет нас, человек знает, что уходит. И если он умирает насильственной смертью, то что он будет делать?

Брат Симон ничего не ответил.

– Он назовет нам убийцу, если хватит сил, – закончил Гамаш.

Щеки монаха покраснели, глаза чуть прищурились.

– Вы думаете, брат Матье сказал мне, кто его убил? А я скрыл его последние слова?

Настала очередь Гамаша промолчать. Он разглядывал монаха. Полное, круглое лицо. Щеки не то чтобы отвислые, но похожие на бурундучьи. Бритая голова. Короткий курносый нос. Почти не сходящее с лица брюзгливое выражение. И карие, цвета сосновой коры, глаза. В крапинку. Жесткие. И непреклонные.

И при этом – голос архангела. Не просто член небесного хора, но один из избранных. Любимчик Господа. Одаренный больше других.

Если не считать остальных монахов. Двух дюжин.

Может быть, монастырь Сен-Жильбер-антр-ле-Лу и есть такое золотое мгновение между двумя мирами? Похоже, что так. Вне времени и пространства. Нейтральная полоса. Среди яркой жизни Квебека. С его бистро, ресторанчиками, фестивалями. С его двужильными фермерами и блестящими учеными.

Между миром смертных и раем. Или адом. Вот оно, золотое мгновение, – здесь.

Где царствует тишина. Властвует покой. И слышны лишь птичьи трели в деревьях и хоралы.

А всего день назад здесь убили монаха.

Не нарушил ли приор обет молчания в свой последний момент, лежа спиной к стене?

Жан Ги Бовуар сломанным стулом подпер изнутри дверь в кабинет приора.

Стул, конечно, никого не остановит, но хотя бы замедлит. И определенно предупредит Бовуара.

Затем он обошел стол и сел на стул, только что покинутый Франкёром и еще хранивший тепло суперинтенданта. Тепло Франкёра вызвало у Бовуара легкий приступ тошноты, но он его поборол и подтащил к себе ноутбук.

Ноутбук тоже еще не остыл. Франкёр работал на нем, но закрыл, когда вошел Бовуар.

Запустив ноутбук, Бовуар попытался подключиться к Интернету.

Ничего не получилось. Спутниковая связь не действовала.

Так чем же тут занимался суперинтендант? И почему так быстро закрыл ноутбук?

Жан Ги решил докопаться до истины.

– Хотите, я вам скажу, что думаю? – спросил Гамаш.

Все существо брата Симона кричало «нет!». Но Гамаш, конечно, продолжил.

– Я нарушаю правила, – признался старший инспектор. – Обычно мы предпочитаем, чтобы говорили главным образом те, с кем мы беседуем. Но в данном случае разумно проявить гибкость.

Он с лукавым видом посмотрел на монаха, чем-то схожего с мулом. Потом его лицо посерьезнело.

– Вот что произошло, как мне кажется. Я думаю, брат Матье еще жил, когда вы вышли в сад. Он лежал, свернувшись, у стены, и вы, вероятно, не сразу увидели его – через минуту-другую.