Читать книгу "Список Шиндлера - Томас Кенилли"

Оскар был поражен, убедившись, что личный состав воспринимал пепел, висевший в воздухе и скрипевший на зубах, как нечто обыденное, вроде неизбежных промышленных осадков.

Амон вместе с Майолой разъезжал верхом среди погребальных костров, и оба они, возвышаясь в седлах, демонстрировали невозмутимое спокойствие. Лео Йон взял с собой двенадцатилетнего сына, который, пока отец был занят своим чудовищным делом, ловил головастиков в лужах на заболоченных полянках в лесу.

Треск пламени и зловоние совершенно не мешали им.

Оскар, откинувшись на спинку сиденья за рулем своего «БМВ», поднял стекла и, прижимая ко рту и носу платок, думал, что, может быть, именно в этот момент вместе с остальными трупами, трупами заключенных, сжигают Спиру и его команду.

В прошлое Рождество все полицейские гетто были уничтожены вместе с семьями, как только Симха Спира и его подручные закончили помогать очистке гетто. Всех их, вместе с женами и детьми, доставили сюда на исходе холодного дня, и до заката солнца все они были расстреляны. Уничтожены были все: и самые преданные (Спира и Зеллингер), и самые неблагонадежные. И Спира, и застенчивая фрау Спира, и туповатые дети Спиры, которых так терпеливо обучал Пфефферберг, – все они, обнаженные, очутились под дулами винтовок, сотрясаясь дрожью и прижимаясь друг к другу, а наполеоновская форма Спиры, валявшаяся у входа в форт, теперь была всего лишь кучей лохмотьев, которым предстояло отправиться на переработку.

А Спира все еще продолжал уверять остальных, что этого не может быть…

Эта экзекуция поразила Шиндлера еще и тем, что он в очередной раз убедился: ни покорность, ни раболепие, ни предательство – ничто не может гарантировать евреям, что они останутся в живых.

И теперь семейство Спиры сжигали столь же равнодушно, как и обычных лагерных узников.

Убили даже Гаттерсов!

Это произошло после обеда у Амона Гета год назад. Шиндлер уехал пораньше и лишь позже узнал, что случилось после его отъезда.

Почему-то Йон и Нейшел принялись в тот вечер подтрунивать над Бошем. Они считали его трусишкой и нытиком. И пусть не треплется, что он, мол, ветеран, подначивали они, – только и умеет, что рыть окопы, этим и занимался всю жизнь! Тоже мне «ветеран»! Они, мол, никогда не видели, чтобы он кого-нибудь расстрелял…

Эти издевательства продолжались несколько часов – обычное дело в подпитии. В конце концов, Бош приказал им доставить из барака Давида Гаттера с сыном и притащить из другого барака его жену с девчонкой. Давид Гаттер был последним президентом юденрата и оказывал немцам содействие буквально во всем – он никогда не показывался на Поморской с жалобами по поводу размаха последней акции или переполненных транспортов в Бельзец. Гаттер подписывал все, что угодно, и любое требование эсэсовцев считал разумным и обоснованным. Кроме того, Бош использовал Гаттера в качестве своего шпиона на территории Плачува и вне его, посылая Гаттера в Краков с грузами заново обтянутой мебели или с карманами, полными драгоценностей, которые предстояло спустить на черном рынке. И Гаттер послушно исполнял все указания, потому что он был подонком по природе, но главным образом потому, что считал – его покорность обезопасит жену и детей.

В два часа промозглой, стылой ночи еврейский полицейский Заудер, приятель Пфефферберга и Штерна, позднее пристреленный Пиларциком в ходе одной из офицерских пьянок, а тогда стоявший на страже у ворот женского лагеря, услышал, как Бош приказал Гаттерам улечься наземь около ворот. Дети плакали и молили о пощаде, но Давид Гаттер и его жена держались спокойно, понимая, что все бесполезно…

И теперь Шиндлер наблюдал, как все: Гаттеры, семья Спиры, бунтовщики, священники, дети, красивые девушки с бумагами об арийском происхождении – все они превращались в огромные кучи пепла, которые предстояло развеять по ветру на тот случай, если русские займут Плачув и найдут, что его тут слишком большое количество.

Позаботьтесь, было сказано коменданту Гету в инструкции из Ораниенбурга, об уничтожении в будущем всех трупов, а с нашей стороны к вам выезжает представитель инженерно-строительной фирмы из Гамбурга, чтобы определить место для возведения крематория. К тому времени оставшиеся трупы должны складироваться, ожидая своей очереди, в специально отмеченных могильниках.

Когда во время второго визита Оскар увидел обилие костров, полыхающих на Чуйовой Гурке, первым его желанием было не вылезать из автомобиля, надежной и здоровой немецкой машины, а сразу уехать домой. Вместо этого он пошел проведать друзей в мастерских, потом заглянул в кабинет Штерна. Ему казалось, что, наблюдая, как прах мертвых в виде пепла оседает на всех окнах, деревьях, волосах людей, все обитатели Плачува должны покончить с собой. Но, похоже, он единственный испытывал подавленность по этому поводу. Он не стал задавать ни одного из своих обычных вопросов, например: «Итак, герр Штерн, если бог создал человека по своему образу и подобию, какая раса больше всего напоминает его? Походят ли на него поляки больше, чем чехи?» Сегодня ему совершенно не хотелось дурачиться. Вместо этого он пробурчал: «С ума вы тут все посходили, что ли?!» Штерн ответил ему, что заключенные просто ведут себя, как и полагается заключенным. Делают свое дело и надеются, что останутся в живых.

– Я собираюсь вытащить вас отсюда, – отрезал Шиндлер и ударил сжатым кулаком по столу. – И собираюсь вытащить всех!

– Всех? – переспросил Штерн.

Он не поверил Шиндлеру – и ничего не мог с собой поделать. Массовое спасение, подобное тому, что описывались в Библии, как-то не вписывалось в эти безумные времена.

– Во всяком случае, вас, – ответил Шиндлер. – Вас.

Глава 28

В административном корпусе в распоряжении Амона было два человека, печатавших на машинке. Одной была молодая немка фрау Кохман, другим – старательный юный заключенный Метек Пемпер.

Какое-то время спустя Пемпер станет секретарем у Оскара, но летом 44-го года он работал в канцелярии коменданта лагеря и, как и любой, оказавшийся на этом месте, без особых надежд оценивал свои шансы остаться в живых.

Близкие контакты с Амоном Гетом у него установились столь же случайно, как и у Хелен Хирш. Пемпер попал к Гету после того, как кто-то отрекомендовал его коменданту: молодой заключенный в прошлом был студентом экономического факультета, отлично печатал на машинке и мог стенографировать на польском и немецком. Отдельно следует упомянуть о том, что он обладал необыкновенной памятью. Располагая такими способностями, он и оказался в Главном управлении Плачува в распоряжении Амона Гета и порой даже являлся по вызову к нему на виллу, чтобы писать под диктовку.

Ирония судьбы заключалась в том, что именно фотографическая память Пемпера в куда большей степени, чем показания других заключенных, способствовала тому, что Амона через некоторое время повесили в Кракове.

Но тогда Пемпер не мог допустить даже мысли, что наступит такое время! В 1944 году он мог только прикидывать, кто окажется жертвой на ближайшей перекличке, и не исключалось, что ею может стать он сам, Метек Пемпер…