Читать книгу "Открытка - Лия Флеминг"

Когда священник ушел, Мадлен и Мари принялись гадать, выдаст ли он их гестаповцам или нет. Неужели они спаслись? Пока однозначного ответа на этот вопрос у них не было. Время покажет, справедливо рассудили женщины. И лишь Калли мало волновало, что будет потом. Ее сознание угасало, и в эти последние мгновения перед наступлением полного мрака она вдруг увидела, как над ней закружился хоровод из ангелов. Острая боль пронзила тело, пот ручьями лил по лицу. Какая разница, останется ли она жить или умрет прямо сейчас?

Калли разбудил колокольный звон. Она обвела глазами крохотную комнату с кафельными стенами. Поначалу взгляд ее никак не мог сконцентрироваться ни на чем. Какие-то тени скользили вокруг. Наверное, это все же люди, подумала она, заметив раковину и кувшин. Она лежала на чистых простынях, на кровати возле высокого сводчатого окна, за которым виднелось дерево с густой зеленой кроной. Солнечные блики скользили по комнате. Было тепло и приятно.

– Наконец-то очнулась! – пробормотала женщина на плохом французском. – Наша спящая принцесса проснулась!

– Merci, Madame! – почти на автомате прошептала Калли по-французски и добавила: – Где я? В Брюсселе?

Какой же кошмарный сон ей приснился!

– Вы в госпитале при монастыре Святой Елизаветы… Не волнуйтесь! Война уже окончена. Вы нам больше не враг, а мы перестали быть вашими врагами. Вас привез к нам отец Бернард. Сказал, что вы потеряли сознание в его церкви.

– Так это не тюремный госпиталь? – переспросила Калли. Она вдруг смутно вспомнила каких-то надзирательниц, охранников с собаками, но воспоминания были расплывчатыми и никак не сливались в единую картину. Интересно, кто этот отец Бернард, имя которого только что упомянули?

– Пожалуйста, не напрягайтесь! Вы очень долго и серьезно болели! А потому пока никаких резких движений. Вам вообще нельзя двигаться. Слава богу, что вы хоть пришли в себя. Ваше тело, в нем уже почти не было жизни, а теперь вы вот ожили! Настоящее чудо!

– Но где я? – снова повторила Калли. Она все еще никак не могла уразуметь смысл произошедших с ней перемен. В голове – полный туман, мысли путаются. Кажется, ей снилось, что она бежит по лесу, удирает от солдат, а за ней гонятся собаки, слышатся выстрелы, какие-то люди прячутся за деревьями, на снегу валяются убитые. Потом вдруг стали мерещиться скелеты на полу в какой-то камере. Ум отказывался воспринимать происходящее. Ее рассудок напоминал паровой двигатель, из которого выпустили пар, шестеренки отчаянно стучат, но сцепления между ними нет. Разрозненные обрывки воспоминаний мелькают и исчезают, никак не складываясь в целостную картину прошлого. Почему она ничего не помнит? Что делает в этом монастыре? Калли бессильно откинулась на подушки. Слишком много вопросов. Она уже успела устать, едва задав их себе. И последний вопрос. Так кто же она такая? Не помнит! Она даже не знает, как ее зовут. Последнее открытие вызвало панику.

Днем ее навестил врач. Белый халат, очки… Он внимательно осмотрел пациентку, прослушал, простучал грудь, пощупал мускулатуру, велел открыть рот и изучил язык и полость рта. Вот только в глаза ей он не взглянул ни разу.

– Кто я? – спросила она у него беспомощным голосом, словно маленький ребенок.

– Согласно документам, вы – француженка. Работали в лагере. Вас доставил к нам священник, сказал, что вы нуждаетесь в уходе, – ответил врач, старательно избегая встречаться с нею взглядами. Он говорил по-французски плохо, с трудом подбирая слова. – У вас было сильное инфекционное заражение, сопровождавшееся лихорадкой, и это на фоне полнейшего истощения организма и общей простуды.

– Пожалуйста, помогите мне вспомнить хоть что-то!

Врач делал какие-то пометки в истории болезни, он даже не оторвался от карточки.

– Наберитесь терпения, мадам! Чтобы оправиться после такой серьезной болезни, нужно время. Вы вспомните тогда, когда ваш организм будет готов вспоминать. Иногда ведь люди забывают прошлое во благо себе. Сестры сказали, что в бреду вы бормотали что-то на голландском и даже пели какую-то колыбельную на этом языке. Может, такая подробность поможет вам вспомнить все остальное! – Врач бросил на нее странный взгляд. – Вашу одежду сожгли. Судя по ней, вы были в каком-то концлагере. Вот еще одна деталь, которая может навести вас на какие-то воспоминания. Могу добавить, что вы рожали и у вас был ребенок. Это я определил по вашему телу. Вот такие, пока разрозненные, фрагменты единой шарады. Может, они имеют какой-то смысл, может, нет! В любом случае шараду придется решать вам самой.

Доктор поднялся с места и пружинистым шагом направился в другую палату. Все его слова показались ей бессмысленными. Никакой связи в них она не уловила. Впрочем, и особого желания ломать себе голову над словами доктора у нее пока не было. Зачем, в конце концов, ей волноваться? Здесь сухо, тепло, чисто. Воистину, самый настоящий рай. Чего же еще хотеть?

Упражнения, включенные доктором в курс реабилитации, давались Фиби с трудом. Напрасно она пыталась поднять парализованную руку. Рука не поднималась. Она висела крюком на перевязи, больно ударяя в грудь. Одна сторона тела отнялась у нее полностью, а терпения и сил на то, чтобы снова сделать себя подвижным человеком, у нее не было. Речь через какое-то время вернулась, но она стала бессвязной, не слова, а скопление звуков, порой похожих на мычание. Поддерживать нормальный разговор Фиби уже не могла.

Конечно, врачи госпиталя в Глазго, куда ее поместили сразу же после инсульта, потрудились на славу. По прошествии какого-то времени Фиби перевели для прохождения дальнейших процедур в частную лечебницу с видом на Клайд, но процесс восстановления шел крайне медленно. Врачи диагностировали множество кровоизлияний, которые были у нее еще до того, как минувшим летом случился самый главный удар, приковавший ее к инвалидному креслу. Прогресс обязательно будет, уверяли они, но для этого надо немало потрудиться: регулярно выполнять все упражнения, пытаться встать на ноги, но главное – научиться жить со своей немощью. В конце концов, есть палки, на которые она станет опираться при ходьбе, а если устанет, то может пересесть в инвалидное кресло на колесиках. Все сейчас зависит только от нее самой, и ни от кого более. Логопед тоже обнадеживал, сулил хорошие результаты уже в ближайшем будущем. Но занятия по речи следует посещать регулярно. Как бывшая актриса и певица она должна снова научиться владеть своим дыханием, правильно произносить звуки и все такое прочее, а ей категорически ничего не хотелось делать. Больше всего она желала лишь одного: чтобы ее оставили в покое и не трогали. Лечащий врач сказал, что такая апатия – это тоже свидетельство того, что пошел процесс выздоровления.

– Для вас все произошедшее стало огромным потрясением. Вы – сильная, волевая женщина, привыкшая быть независимой во всем, а тут такое! Конечно, вы восприняли свою болезнь очень тяжело.

Ох уж эти доктора! Разве ее лечащий врач понимает, каково это – в одночасье стать совершенно беспомощным человеком, который не может ни ходить, ни говорить, ни самостоятельно встать или сесть? За всю свою жизнь Фиби практически ни разу не болела. И вдруг такое! Самое ужасное, что ее перестало интересовать абсолютно все. Разве что радио она еще продолжала слушать, но при этом часто засыпала прямо по ходу трансляции пьесы или какой-нибудь интересной дискуссии и потом уже не могла вспомнить ни сюжета пьесы, ни темы дискуссии.