Читать книгу "Коло Жизни. Бесперечь. Том первый - Елена Асеева"

– Больно… плохо…

Яркое золотое сияние, спустившись со свода опочивальни, скоротечно окутало и само ложе и густо заполнило все помещение. Туга, ощутив ту сквозящую дымку, связанную с приходом Зиждителя, немедля развернулась и поспешила к дверям, а выйдя из комнаты, плотно притворила за собой обе створки. И тогда отроковица повернулась на правый бок, да, прикрыв лицо ладонями, громко заплакала, сотрясаясь всем телом. Парящее золотое сияние полностью поглотило комнату, словно съев и сами стены, и навес над ним, оставив зримым лишь его поверхность и лежащую, горько плачущую на нем Есиньку. Прошло, очевидно, какое-то время… и это была не одна минутка… а много больше так, что выплакавшись, юница продолжила хлюпать носиком, когда прямо сидящим на ложе появился Дажба… В белом сакхи, но без венца. Несмотря на кружащие окрест него золотые густые испарения, кожа Бога ноне вновь растеряла присущее ей сияние и смотрелась молочно-белой, редко по ней нежданно вспыхивая, проскальзывала золотая полоса света, также стремительно гаснущая. Дажба вопреки явной слабости торопливо протянул руки к Есиньке и обхватил ее легохонько трясущееся тельце. Все с той же поспешностью он усадил отроковицу на колени, прижал к груди, и, прислонив губы к ее лбу, замер. И в комнате к вихрящемуся золотому туману прибавилось густое отишье, оное степенно переместилось на кожу младшего Раса и слегка закружилось по нему.

– Что случилось Есиславушка? – наконец, оторвав губы от лба, мягко вопросил Дажба.

– Где? Где Ксай? Стынь? Почему Стынь не приходит? – жалостливо произнесла юница и лицо ее внезапно исказила боль. – Пальчики… опять сводит… пальчики…

Еси протянула в сторону Бога скрученные на правой ручке перста. И младший Рас обхватив их своими долгими пальцами на морг, точно растворил в тех тонких перстах золотое сияние, наполнившее тыльную сторону его длани, махом сняв боль.

– Липоксай Ягы скоро приедет, ноне вечером будет тут… А Стынь отбыл в иную систему… Одначе, я с ним немедля свяжусь, и он вмале к тебе придет, – нежно пояснил Дажба, целуя отроковицу в лоб и щеки. – Что был за сон, дорогая моя?

Хотя сие, как можно понять, был не сон, а видение… Видение грядущего, каковое иноредь мог видеть Крушец.

– Дажба… Дажба, скажи им, чтобы перестали тренькать, перестали звенеть, – голос Есиньки тягостно затрепыхался, а вместе с ним задрожала и сама девочка. – Я не могу… не могу их все время слышать… не хочу.

– Кого ты не хочешь слышать? – изумленно поспрашал Дажба, и, стараясь снять беспокойство охватившее отроковицу плотнее приобнял ее тельце.

– Их… их… лебединых дев. Они все время тренькают, – молвила девонька и сызнова из ее глаз потекли крупные слезинки. – Тиньк… тиньк… тиньк… это больно… Не могу… не хочу их слышать. Убери от меня… убери.

– Не может того быть. Не может быть, чтобы слышала, – встревожено дыхнул, самому себе, Дажба. Он направил свой взгляд на голову отроковицы и оглядел замершие и видимые одному ему маленькие, тонкие паутинчато-облачные тела дев, а вслух сказал, – Есиславушка ты кричала. Что тебя напугало, сон?

– Страшный… Такой страшный сон… Сначала лопнула Луна, а после я упала в пропасть с летучего корабля, – плаксиво захныкала Еси и порывисто замотала головой, вроде стараясь стряхнуть с нее давящее видение. Волнами пошли ее рыжие вьющиеся волосики, лобызаясь с материей белого сакхи Бога. – Страшный, такой страшный сон… а потом вновь затренькали девы и мне… Мне стало так больно.

Дажба малость медлил, разглядывая и саму хлюпающую носиком юницу и висящих над ней лебединых дев, дымчато-сетчатых, посем он легонько прошелся большим перстом правой руки враз по указательному и среднему, и точно выудил из них маленькую голубую искорку. Бог указательным перстом приоткрыл рот девочки, и бережно положил ей на язык, ту капельку, заботливо молвив:

– Поспи немного моя драгость… без сновидений, – и, наклонившись вновь прикоснулся губами ко лбу девоньки.

Еси сомкнув губы, неторопко сглотнула, растекшуюся на языке капельку и минуту спустя тягостно дрогнула. Кожа ее лица побледнела, глаза закрылись и она, глубоко вздохнув, резко ослабла… не просто уснув, а потеряв сознание.

Золотая дымчатость стала много насыщенней в помещение да сразу поглотила, и саму поверхность ложа, и сидящего на нем Бога. Ярчайшая, рдяная искра вырвалась из того плотного марева и вроде как тонкой полосой света утянув за собой все сияние, оставила в комнате Есиньки всего-навсе пару насыщенно мерцающих багряных искорок.

Прошло, может какое-то мгновение, и Дажба прижимающий к груди Есиславу появился в обширной белой комнате на хуруле. Эта комната, величаемая горницей, имела узкую форму, не высокий свод и небольшую в сравнение с длиной ширину. Помещение ровными, кипельно-белыми своими стенами без всякого подобия окон, дверей, словно долгий коридор, уходя в оба направления, терялось в глубине той белоснежности. По обеим сторонам стен в рядах стояли на широких подставках маленькие люльки, похожие на половинки яичной скорлупы. Они были, как и подставки, белыми не только снаружи, но и внутри и располагались вблизи друг от друга, касаясь соседних люлек своими, точно сколотыми краями. В люльках, и в помещение никого не находилось, одначе, стоило в горнице оказаться Дажбе с девочкой на руках, как внезапно лучисто вспыхнуло пространство округ одной из скорлупок, и вроде шагнув из той широкой подставки, появилось существо. Это было худобитное, хотя и высокое, создание с синеватой кожей, расчерченной тонкими рдяными жилками по поверхности, глянцевито блестящей. Костистыми зрелись не только плечи, долгие руки, ноги, но и удлиненные пальцы существа. Втянутый в глубину плоти живот, казал в том месте и вовсе почитай пологую яму. Долгие белесые волоса купно наматывались на острую макушку головы, а лицо существа напоминало старушечье, вельми морщинистое так, что плохо просматривалась сплющенная пипка растекшегося носа, едва проступающего тонкой щелью и весьма удлиненные глаза, где в ярко-желтой склере плавал, перемещаясь, черный зрачок попеременно увеличивающийся, аль наново уменьшающийся. Создание не было одето, не имело определенных человеку признаков пола. Узрев Бога, оно шагнуло вперед, и разком остановившись в шаге от него, преклонило голову. В сравнение с Дажбой, сейчас принявшим свой положенный Богам рост, существо, из рода бесиц-трясавиц, смотрелось достаточно низким. Хотя, коль сравнить с человеком, его можно было назвать рослым.

– Водовик Шити, – с плохо скрываемой тревогой в голосе произнес младший Рас, обращаясь к бесице-трясавице. – Сейчас придут к тебе Трясца-не-всипуха и Отекная осмотрите девочку и лучицу, проверьте подключение лебединых дев… Не пойму каким образом Есиславушка их слышит? Долго девочку тут не держите. Господь Перший велел провести вам осмотр быстро и немедля мне обо всем доложить.

– Слушаюсь Зиждитель Дажба, – отозвался водовик Шити своим словно потрескивающимся голосом, и протянув руки к Богу бережно принял в них ребенка, с вниманием разглядывая бледную, будто лишенную жизни, кожу лица. – Госпожа в обмороке Зиждитель, – то ли вопрошая, то ли утверждая, молвила бесица-трясавица и по ее синей коже, затрепыхались тонкие рдяные жилки, стоило лишь ей еще ниже склонить голову.