Читать книгу "Поцелуй с дальним прицелом - Елена Арсеньева"

– De mortuis nihil nisi bene, о мертвых ничего, кромехорошего, – как-то раз сказал он.

Конечно! Но Анна этого хорошего не стоит!

Этого я ему не сказала и продолжала злословить об Анне. Ивот как-то раз Ламартин не выдержал:

– Подумай о своем отце, Викки. Мало того, что его женаизменяла ему – от этого не застрахован, я полагаю, ни один мужчина на свете. Ноесли следствие остановится на версии самоубийства, твой отец до конца днейсвоих будет страдать от мысли, что Анна предпочла смерть жизни с ним!

Я опешила. Под таким углом я на случившееся не смотрела… Изамолчала, и больше не тревожила ни отца, ни мужа своими рассуждениями осамоубийстве Анны. Тем паче что следствие внезапно сделало крутой поворот инаконец-то констатировало смерть от… отравления амигдалином.

Амигдалин – это та же синильная кислота. Она кроется вкосточках миндаля, абрикосов, вишен, некоторых видов слив. Решили, чтолюбовники отравились вином, остатки которого нашли в комнате. Это был мараскин– белый крепкий ликер из далматинской вишни, который используют дляароматизации кулинарных изделий, для коктейлей, но в чистом виде почти не пьют– он слишком приторный, с горчинкой. Однако именно мараскин, судя по всему,пили Анна и Максим в этот последний вечер своей жизни, прежде чем лечь впостель и предаться своей смертельной любви.

Пришли к выводу, что мараскин был неправильно приготовлен,что экстракт косточек этой самой далматинской вишни оказался плохо очищен, внем содержалось избыточно много амигдалина. Выпитый в малых дозах, ликер не былбы опасен, но в тех, которые приняли Анна и Максим, кислота и вызвала сердечныйспазм.

Я только плечами пожала, услышав такое заключение. В нем всебыло притянуто за уши! Даже я, ровно ничего не понимающая ни в химии, ни всудебной медицине, отчетливо понимала это. С чего бы это Анна, которая в жизниничего не пила, кроме белого «Шабли», вдруг принялась за омерзительный мараскин?Ну, это ладно, это еще как-то можно объяснить: как говорила моя бабушка,захотелось барыньке вонючей говядинки. Но почему же никаких следов яда не былонайдено в организмах любовников сразу после вскрытия? Отчего умерли они отсердечного спазма, а не от паралича дыхания, который наступает при отравлениисинильной кислотой?

Робер на мои вопросы неохотно ответил, что следы амигдалинавсе же нашли в трупах, однако следствию сначала показалось, что яду слишкоммало, чтобы употребление его могло повлечь за собой смерть.

«Что же, количество его со временем увеличилось, что ли?!» –с трудом удержалась я, чтобы не съязвить. Пожалела отца, устыдилась мужа –смолчала…

Мы вообще все молчали и никак не обсуждали этот странныйвывод следствия. Отец был освобожден от судебного преследования за недостаткомулик. По сути, на нем оставалось клеймо возможного преступника, однако кудабольше его заботило, что теперь Анну можно похоронить по православному обряду.

По правилам французского дознания, трупы должны были оставатьсяв судебном морге до тех пор, пока не закончено следствие. Но теперь былополучено разрешение на погребение, и родственники могли забрать своихпокойников. Правда, прошло еще не менее месяца разных бюрократическихпроволочек (боже мой, почему считается, что Россия страна бюрократов? Поезжайтево Францию, и вы будете сражены наповал!), прежде чем окончательно оформилисьвсе документы и тела могли быть преданы земле.

Разумеется, похороны Анны и Максима состоялись в разные днии в разных местах. Преступным любовникам удалось умереть в одной постели, нопосле смерти их телам предстояло лежать довольно далеко друг от друга.Повторить участь Тристана и Изольды у них не получилось… даже если бы и вырослииз их могил кусты красных и белых роз, как в той дивной сказке, все равно им неудалось бы дотянуться ветвями от кладбища Сент-Женевьев-де-Буа, где похоронилиАнну (в ту пору эмигрантов из России там хоронили еще нечасто, лишь спустянесколько лет обитателям русского дома для престарелых, открытого в этом местечкепод Парижем, предстояло сделаться многочисленными насельниками кладбищаСент-Женевьев и прославить его своими именами), до кладбища Пер-Лашез, гдеобрел свое последнее пристанище Максим.

Именно там, на его похоронах, мы вновь встретились с Мией.

Франция, Бургундия, Мулен-он-Тоннеруа

Наши дни

Вот тебе, девушка, и Юрьев день…

Так, теперь понятно, почему Жаклин и Жильберу тошно говоритьо кузене и почему они называют его смешным детским прозвищем. Да потому, что импрекрасно известно, с чем связано его взрослое, его подлинное имя!

Очень мило, очень трогательно. Вице-мэр и его жена покрываютразыскиваемого Интерполом преступника. Как выразилась бы Марина, c’est trиsmignon![28]

С другой стороны, Жильбер не только вице-мэр, но и бывшийкорсиканский террорист, так что…

Нет, ну на самом деле – все это было бы смешно, когда бы небыло так грустно!

Смешнее всего, что Алёна какое-то время еще продолжалабежать вперед, хотя любая нормальная, здравомыслящая женщина после такогосудьбоносного открытия повернула бы назад и опрометью бросилась в ближайшийполицейский участок. А впрочем, если ей нужен полицейский участок, топоворачивать бессмысленно: комиссариат находится не в Мулене, а именно что в Тоннеруа,в направлении которого она держит путь и куда с утра пораньше промчалсявелосипедист в черной майке, виденный ею на перевале.

Кто это был? Дени Морт, не подозревающий, что на негооткрыта охота? Или Никита Шершнев, уже готовый к работе, знающий, что этимутром Морт непременно отправится на велосипедную прогулку, – кстати,откуда знающий? У него что, есть здесь информаторы, или он просто выслеживалжертву, как и подобает охотнику? – и потому убравший предупреждающие обопасности дорожные знаки… Кстати, а зачем? Уроженцу этих мест, Дени Мортупрекрасно известно, какие в окрестностях дороги. Это киллёр Шершнев долженсначала изучать местность, а киллёру Морту она знакома с детства! Да и вообще –ну что такое убранные знаки? Ладно, предположим, Морта занесло бы на внезапномповороте, не справился с управлением, упал с велосипеда. Ну и что? Встал ипоехал дальше или пошел обратно, ведя велосипед, так сказать, в поводу, еслитот сломался. Или предполагалось, что он упадет, сломает ногу и будет лежатьбеспомощно, облегчая труд Шершнева, который подойдет к нему и выстрелит вголову… или не в голову, а куда он там стреляет – предположительно какой-нибудьампулой с лекарством, которое вызывает пресловутый сердечный спазм?