Читать книгу "Один день без Сталина. Москва в октябре 41- го года - Леонид Млечин"

В Советском Союзе в первую же неделю войны мобилизовали больше пяти миллионов человек. В августе — из-за огромных потерь на фронте — провели дополнительную мобилизацию. В общей сложности за восемь месяцев призвали в вооруженные силы примерно одиннадцать миллионов человек!

А вот Германия ресурсами для длительной войны не располагала. Уже летом сорок первого мобилизовали практически всех, кого могли. Людские резервы Германии были исчерпаны. Демографический потенциал страны не позволял вермахту компенсировать большие потери в боях с Красной армией.

Германское командование подготовило для вторжения в Советский Союз более мощный кулак, чем для удара по Франции. Но немецкие планировщики исходили из того, что победа над Красной армией будет достигнута в кратчайшие сроки. Отклонение от этого плана исключалось. А ведь с самого начала было понятно, что если Красная армия избежит разгрома на линии Днепр—Двина, то вермахту придется остановиться и перегруппироваться, чтобы продолжить боевые действия. А длительной войны на истощение Германии не выдержать.

Ошибочно думать, что германские генералы открыли чудодейственный рецепт победы. Летом сорокового года на Западном фронте, как и при нападении на Советский Союз, вермахт не имел необходимых резервов. Топлива было только на пять месяцев войны. Если бы не удалось сразу добиться успеха, вермахт бы утратил наступательный потенциал и положение изменилось не в пользу Германии (как это произойдет в войне с Советским Союзом). И в сороковом, и в сорок первом немецкие генералы делали ставку на первую решительную битву, на концентрацию бронетехники на главном направлении.

Французы в сороковом не выдержали. Советский Союз, куда более мощное государство, располагая несравнимо большим потенциалом и пространством для маневра, выстоял. Командование вермахта не приготовилось к долгой войне. В Берлине были уверены, что Россия, потеряв такую территорию, капитулирует, и ошиблись.

Наступающие части группы армий «Центр» несли огромные потери, компенсировать которые командование было не в силах — Германии не хватало людского потенциала,

Необходимо учитывать еще одно важное обстоятельство — резко ухудшился качественный состав войск противника. За полгода тяжелых боев вермахт лишился подготовленных и обученных солдат с боевым опытом. Им на смену прибывали неопытные резервисты и тыловики. Войска теряли боевой дух.

До Москвы вермахту оставалось на разных участках фронта всего-навсего от семидесяти до ста километров. Но пройти их немцы уже не смогли! План группы армий «Центр» предусматривал удар по флангам жуковского фронта с тем, чтобы окружить Москву. Но было очевидно, что немецкие войска выдохлись.

А в Генеральном штабе Красной армии уже зародилась идея контрнаступления под Москвой, которое в декабре отбросит немцев от столицы. Предвидеть этот удар немецкая разведка не смогла.

Войсковой разведкой на Восточном фронте ведал отдел «Иностранные армии Востока» Генерального штаба, руководил им полковник Райнхард Гелен.

Гелен имел небольшой опыт строевого командира, очень рано попал на службу в Генеральный штаб. Невероятно энергичный и работоспособный, он продвинулся в отделе «Иностранные армии Востока», который занимался изучением Красной армии. Он не имел оперативного опыта, не занимался вербовкой и сбором разведывательной информации, но был умелым организатором.

В штабах армейских частей существовали отделы 1-Ц (получение и анализ информации о противнике). На Восточном фронте они сотрудничали со структурами абвера: штаб «Валли-1» ведал зафронтовой разведкой, «Валли-2» — диверсиями, «Валли-3» — контрразведкой. Задача разведотдела состояла в анализе разведданных, получаемых абвером, составлении справок и прогнозов.

Каждый вечер разведывательная сводка о действиях советских войск сообщалась командованию вермахта. Рано утром ситуация на фронте докладывалась начальнику Генштаба сухопутных сил. И примерно раз в месяц отдел «Иностранные армии Востока» готовил подробный доклад с оценкой оперативных замыслов советского командования.

11 ноября начальник Генерального штаба сухопутных сил вермахта генерал-полковник Франц Гальдер обсуждал вопрос о возобновлении наступления с командующим группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалом Федором фон Боком. Мешали два обстоятельства: состояние войск и отсутствие боеприпасов.

Фон Бок считал необходимым продолжить атаку на Москву: «Всякое ожидание приближает угрозу наступления суровой снежной зимы. Может случиться, что мы, продолжая выжидать, когда соединения накопят достаточную ударную силу, будем застигнуты врасплох неблагоприятной погодой и вообще не сможем начать наступление».

15 ноября войска группы армий «Центр» вновь перешли в наступление. Немецкое командование во что бы то ни стало стремилось увенчать кампанию сорок первого года взятием советской столицы.

Жуков вызвал Рокоссовского в Звенигород и предложил возглавить конную армию, которую собирались сформировать из четырех конных дивизий, переброшенных из Средней Азии, и корпуса генерала Льва Доватора. Жуков хотел, чтобы эта армия нанесла удар в тыл и фланг немецких войск в районе Волоколамска.

«С большим трудом, — писал Константин Константинович, — мне удалось доказать нецелесообразность затеи, которая могла привести только к бесполезной гибели множества людей и потере коней. Собранные вместе, кавалерийские соединения были бы легко истреблены авиацией и танками».

Кавалерийские дивизии из Средней Азии были плохим подспорьем. Лошади оказались не подкованными по-зимнему, они скользили и падали. Бойцы не имели опыта действий в пересеченной местности. Рокоссовский видел, что удержаться ему теперь удастся только на рубеже Истринского водохранилища, где сама местность позволяла создать сильную оборону. Попросил у Жукова разрешения организовать оборону, иначе немцы отбросят обороняющиеся войска и на их плечах форсируют реку и водохранилище.

Жуков приказал Рокоссовскому стоять насмерть.

Рокоссовский исходил из того, что за его 16-й армией других войск нет. Если она будет уничтожена, немцам откроется путь на Москву. Он обратился напрямую к начальнику Генштаба Борису Шапошникову. Тот согласился с Рокоссовским.

Но тут же пришла злая телеграмма от Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать».

Пришлось подчиниться. Но кто был прав — Рокоссовский или Жуков? Непростой вопрос. Одни историки уверены, что Константин Константинович: немцы форсировали Истру с ходу и захватили плацдарм на левом берегу, поэтому обстановка ухудшалась с каждым днем. Другие считают, что это Георгий Константинович принял тогда верное решение: отход 16-й армии Рокоссовского оголил бы фланги 5-й и 30-й армий, и весь фронт мог покатиться назад…

Отношения двух полководцев складывались сложно. Рокоссовский помнил, что только несправедливость судьбы позволила Жукову так далеко обогнать его. 17 августа 1937 года Рокоссовский был арестован — как «польский агент». Ему повезло — в марте 1940 года его выпустили. Семье он ничего не рассказывал. И лишь однажды на вопрос дочери Ариадны: «Папа, зачем ты носишь всегда с собой этот маленький браунинг?» — ответил: «Если за мной придут, живым на этот раз не сдамся…»