Читать книгу "Любовь плохой женщины - Роуз Шепард"

— Ну хватит, — прервала его Джуин, подавив смех. — Твоя бабушка говорит, что это у тебя от твоего дяди. Твоя любовь к знаниям. Она говорит, что в твоем возрасте Дэвид был вылитый ты.

— Это крайне неприятно, как ты, наверное, и сама догадываешься, когда тебя все время с кем-то сравнивают, особенно если этот кто-то — бездельник чистой воды.

— Дэвид — бездельник? — Брови Джуин взлетели в искреннем удивлении. — Моя мама совсем другого мнения о нем. Она считает его гением.

— Это потому, что она хочет от него ребенка. Этого хотят многие женщины. Только в этом отношении я бы хотел походить на него.

— Ужас какой. В ее-то возрасте. — Джуин согнула руку, поднесла ее к лицу и прищурилась, разглядывая божью коровку.

— Случаются и более странные вещи. Ну, пойдем? Мы же собирались выпить.

— Подожди. — С серьезностью, с детской верой в волшебные заклинания Джуин обратилась к божьей коровке: — Божья коровка, лети на небо, там твои детки… — Ой, смотри, улетела! Интересно, где ее дом.

— Или его. В сухой щели где-нибудь на дереве. Там они обычно проводят зиму. В спячке. Так, а теперь, прошу тебя, пойдем.

Кафе «Цветы леса» помещалось в высоком кирпичном здании замысловатой архитектуры с узкими угрюмыми окнами-фонарями. Человек, создававший внутренний интерьер, не то чтобы обладал плохим вкусом, скорее, он просто не имел вкуса. Основной деталью оформления была пластиковая мебель.

Автомобильная парковка при кафе отличалась не только неудобным расположением, но и необоснованно большими размерами. Оставалось только удивляться, как владельцы и пассажиры нескольких десятков машин могли бы поместиться внутри кафе. Но в этот день такой проблемы не стояло: заведение пустовало. На клочке зеленой травы позади здания стояли древние детские качели, что только усиливало общую атмосферу безысходности, окружавшую «Цветы леса». Случайных и заезжих посетителей здесь не приветствовали, владельцы заведения удовольствовались местной клиентурой.

С правой стороны небольшого вестибюля открытая дверь вела в небольшой зал со столиками, там же виднелись черная доска с меню и буфет, уставленный пластиковыми бутылками с соусами. Доминик сунул голову в дверь и, обернувшись через секунду к Джуин, закатил глаза.

— Здесь все по-шотландски. Абракадабра какая-то, — доложил он.

— Хватит говорить ерунду. Я ведь тоже могу читать. Посмотрим: треска с жареным картофелем, окорок с жареным картофелем, лазанья… да-а, одни только мертвые животные и перегретое масло. Ой… — Джуин неосознанно перешла на шепот. — Я же собиралась купить для мамы хаггис. Наверное, уже поздно, где я его теперь найду?

— Да зачем ей хаггис? Кстати, это тоже мертвая плоть. Мочевой пузырь, набитый салом.

— Не смей так отзываться о моей матери.

— Ты прекрасно знаешь, что я говорю о благородном хаггисе, великом вожде племени колбасных изделий, подобном огромному кондому, нафаршированному требухой. А что, пожалуй, ты права. Элли вполне мог бы понравиться хаггис, если рассматривать его в таком ключе.

— Я просто подумала, что он будет интересен ей своей новизной.

— Ты тоже будешь интересна своей новизной, если раскрасишь лицо красной краской, польешь волосы горчицей, приправишь сверху сливками и станешь играть с моими чувствами. А теперь давай пройдем сюда.

Бар, расположенный слева от входа, предворяла вывеска «Салун». В общем и целом бар выглядел чуть привлекательнее, чем зал со столиками, однако стоящая за стойкой хозяйка кафе — худая женщина с лицом, похожим на мордочку хорька, — явно хотела испортить это впечатление. Она слышала беседу Доминика и Джуин в коридоре и поэтому при их появлении в баре не перестала водить тряпкой по стойке маленькими круговыми движениями, а только смерила их скептическим взглядом. Выражение ее лица оказало бы честь и самой Элеанор Гарви. «Обезьяна может забирать свою задницу, — подумал Доминик, — здесь есть кое-что получше». Тем не менее вслух он любезно произнес:

— Добрый день. Я бы хотел пинту лагера и полпинты имбирного пива для моей подруги.

— Сколько ей лет? — спросила женщина, указав на Джуин коротким кивком.

— Мне девятнадцать, — ответила за него Джуин. — И я понимаю английский. Кстати, это мой родной язык и говорю на нем с двух лет.

Тряпка описала еще три влажных бесполезных круга. «И кто меня тянет за язык, — подумала Джуин. — Теперь она не обслужит нас». Но хозяйка кафе без дальнейших вопросов, хотя по-прежнему сохраняя недоверчивое выражение лица, сунула кружку под кран и неохотно налила пинту лагера.

— Вам нужно меню? Здесь подаются только булочки и сандвичи. Горячее и салаты — в том зале. Хотя посетителям с собаками, — добавила хозяйка кафе с торжествующей улыбкой, — вход туда запрещен.

— Нет, — ответил Доминик, — мы заглянули, чтобы утолить жажду. Видите ли, мы все утро протрахались… — Он взял свою кружку, сделал большой глоток и удовлетворенно выдохнул, подражая «настоящим» мужчинам из телерекламы. — … с этими мешками с углем.

— Да?

— Да. Мы везем их в Ньюкасл.

Джуин задержалась, чтобы расплатиться (Элли, щедрая и при обычных обстоятельствах, под влиянием чувства вины перед отъездом дочери набила ее карманы деньгами на мелкие расходы), а Доминик забрал напитки и направился к столику в углу, где и уселся под тремя мрачными гравюрами с охотничьими сюжетами. Бессильные лучи солнца не могли проникнуть даже сквозь тонкие сетчатые занавески.

— Как тебе нравится этот ковер? — спросил он, когда к нему присоединилась Джуин. — Такой практичный рисунок. На таком ничего не будет видно, даже если какого-нибудь старого пьянчугу стошнит на пол.

Джуин ссыпала сдачу в карман и плюхнулась рядом с Домиником.

— Доминик, — упрекнула она его, — хватит говорить ерунду. И почему ты все время стараешься разозлить всех и каждого?

— А я ничего не могу с этим поделать. Это врожденное.

— Наверное, это у тебя от Дэвида Гарви.

— Нет, он совсем не такой. Он никогда не дурачится. Этот парень ужасно серьезен.

— И ты не хочешь быть писателем вроде него?

— Я не хочу быть писателем вроде кого бы то ни было. Я хочу быть курьером по доставке поцелуев.

— Ну вот, опять ты за свое. Скажи, чем ты действительно хотел бы заниматься.

Он еще раз глотнул пива, поставил кружку перед собой, изучил ее внимательно, отодвинул на дюйм в одну сторону, на два дюйма в другую.

— Я хочу быть актером, — наконец сказал он, и Джуин впервые увидела в нем неуверенность, увидела в нем скромность.

— Вот это да! Честно?

— Честно.

— А твоя мама знает? Или папа?

— Никто не знает. Только ты.

— В таком случае я чувствую себя польщенной, — сказала она, но прозвучало это слишком легкомысленно.