Читать книгу "Обжигающий огонь страсти - Стефани Блейк"

Англичане и французы были заинтригованы необыкновенными способностями Беннелонга, который очень быстро усвоил не только английский и французский языки, но и цивилизованные манеры, нравы европейцев, их развлечения.

– В их глазах Беннелонг был чем-то вроде танцующего медведя или цирковой обезьяны. Точно так же они смотрят и на меня, – пояснил Абару.

– Это неправда, – убежденно возразил Крег. – Публике очень понравилось твое выступление.

– Да, мое выступление понравилось. Но послушай, старый друг, есть множество белых фокусников, которые умеют делать то же, что и я, и даже больше. Но их способности и таланты воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Публике куда больше нравится видеть обезьяну, которая искусно копирует то, что делают белые люди.

Глядя на печальное выражение его лица, слушая его печальный голос, Крег завелся:

– Грязные ублюдки! Да как они смеют так относиться к тебе? – И он стукнул кулаком по столу. – И как ты это терпишь?

Абару улыбнулся:

– Мне платят немалые деньги.

– Что за дьявольщина? Ты же всегда плевал на все эти мирские блага. Как и мы все. Что с тобой случилось?

Негр откинулся на спинку стула и, вздохнув, отпил вино.

– Я живу одной мечтой, мой друг и брат. Коплю деньги, как птица шалашница собирает сверкающие булавки и обрывки веревки. Когда-нибудь мы с Келпи сядем на пароход, отплывающий в Америку. Там, в стране свободы и демократии, я начну новую жизнь. Может быть, куплю себе небольшой участок земли и буду ее возделывать. Стану выращивать скот. Эта цель стоит того, чтобы за нее бороться. Стоит того, чтобы переносить уколы, которые наносят мне предрассудки этих людей.

Сердце Крега застучало быстрее, по спине разлился холодок, как это было много лет назад, когда они с Адди стояли на высоком утесе в Земном Раю, наблюдая, как заходящее солнце расплескивает по небу радужно-яркие краски.

Казалось, в этот миг они проникали в божественную суть мироздания…

Он положил свою заскорузлую ладонь на большую ручищу Абару.

– Будь я проклят, если та же мысль не бродит и в моем уме. Я думаю, что в такой огромной стране, как Америка, нетрудно найти небольшой уголок для себя. Поселиться там, обрабатывать землю. Быть в мире с собой и со всем, что тебя окружает. Я знаю такое местечко, Эйб. Прекрасное, как наш Земной Рай. Находится оно в Западной Америке и называется оно Йерба-Буэна – «хорошая трава», ибо там в самом деле растет благоуханная трава. Солнце сияет там девять месяцев в году, и когда вечером оно садится, вход в бухту кажется золотыми воротами неба.

Абару мечтательно улыбнулся. Все его мысли унеслись в будущее.

– Ах, мой друг, именно такое место я и ищу. – Его взгляд остановился на лице Крега, и он самым серьезным тоном добавил: – Да, туда мы и поедем с тобой, мой друг. Вместе.

– Дорогой брат, – Крег крепко обнял его, – да, мы поедем с тобой туда. Вместе, как ты говоришь. – Он попытался улыбнуться. – Надеюсь, ты не забыл своей клятвы, Эйб. Однажды ты спас мою жизнь, и с тех пор ты отвечаешь за нее, пока мы живы.

Абару выплеснул в бокал остатки шампанского и провозгласил тост:

– За Йерба-Буэну! Да поможет нам Бог скорее добраться до этой земли!

Глава 4

1 января 1831 года

Как приятно повторять: «Счастливого Нового года!» Новый год принес с собой много нового, не только радостного, к сожалению, но все же я его приветствую. Новый английский король – Вильгельм Четвертый – оказался более или менее либеральным правителем, во всяком случае, не таким тираном, как его предшественники – Георги. Что очень важно, он стойко поддерживает средний и низший классы.

Кое-какие хорошие личные новости. Полковник Уильям Лайт покидает свиту Веллингтона и убывает из Англии. С его возвращением связана скандальная история. Женитьба Уильяма Лайта на третьей дочери герцога считалась уже делом решенным. Все, знавшие эту красивую пару, уверяли, что они просто созданы друг для друга. Три месяца они путешествовали по Средиземному морю на личной яхте герцога. О подобном медовом месяце мечтают все женщины. И вдруг после такого стремительного сближения – драматическое расставание. Все, кто интересуется светской жизнью, не только в Англии, но и в далекой Австралии, недоумевают, какого рода причины могли привести к столь резкому разрыву.

Но главное, конечно, что этот праздник я считаю днем рождения моей, а точнее говоря, нашей с Крегом любимой дочери Джуно. Многие знакомые и члены семьи утверждают, что она очень похожа на меня, что в ее возрасте я была точно такой же. Несмотря на темные волосы и цвет лица, сходство, конечно, несомненное. У нас одинаковые губы, одинаковая улыбка. Но Джуно унаследовала от Крега светло-голубые глаза, прямой нос и, что мне особенно нравится, раздвоенный подбородок.

Джейсон, ее брат, когда подрос, подурнел, у него смуглая кожа валлийца, передавшаяся ему от кого-то из моих предков, а может быть, и от шотландских предков Крега. Прошло уже два года с тех пор, как он отправился в Лондон, чтобы поступить в Королевский инженерный колледж. В своем последнем письме мальчик пожелал нам всем счастливого Рождества и счастливого Нового года, выразив глубокое сожаление по поводу того, что не имеет возможности присутствовать на праздновании восемнадцатилетия Джуно.

Как обычно, два деда не знают никакой меры, стараясь превзойти друг друга, изливая любовь на своего «сияющего ангела». Я никогда не забуду, что отец и мать Джона, Дейл и Элизабет, относятся к Джуно и Джейсону как к своим внукам. В глубине души я подозреваю, что они гордятся моими детьми больше, чем детьми своей дочери Дорис. Это, вероятно, потому, что Джуно и Джейсон росли рядом с ними, а Дорис со своими детьми почти все время живет вдали от них, ведь ее муж Луис Голдстоун работает экспертом по международным финансам и банковскому делу.

* * *

Праздничный бал в честь дня рождения Джуно был омрачен лишь одним обстоятельством: деда Диринга уложила в постель болезнь – подагра и радикулит.

Появление матери и дочери – они шли вместе по обеим сторонам коляски Джона – вызвало всеобщее восхищение в бальном зале.

На Адди было тюлевое платье а-ля Тальони,[16]расшитое серебряной нитью, и горностаевое боа, наброшенное на обнаженные плечи. Прическа – в классическом греческом стиле, за каждым ухом сверкал золотистый цветок акации.

Джуно была в розовом кисейном платье, с туго облегающим корсажем. В волосах у нее красовалась роза, вторая роза была приколота к талии. Греческой прическе она предпочла обычную: ее прекрасные волосы были гладко зачесаны и стянуты узкой лентой, украшенной бисером.

По моде тех времен на ногах красавиц поверх телесного цвета кашемировых чулок были надеты прозрачные шелковые чулки. Красоту их ножек подчеркивали атласные, с тупыми мысками туфельки на маленьком каблучке со стягивающими лодыжки ремешками. Толпа приглашенных гостей пестрела модными тогда тканями – поплином, парчовым газом, атласом, шелком и кисеей самых разных цветов – белого, розового, лазурного, цвета пармской фиалки и наиболее популярного – желтого. У нескольких женщин в волосах и на корсажах были приколоты черные креповые цветы в знак траура по недавней кончине короля Георга Четвертого; кое у кого из мужчин на рукавах можно было видеть черные повязки. В списке молодых людей, пригласивших Джуно на танец, первыми значились Джон и Ланс Коулмены, братья, которые еще с младших классов школы соперничали, стараясь добиться расположения Джуно. Джон, старший, был блистательным адвокатом; Ланс, младший, стал партнером отца и менеджером его предприятий.