Читать книгу "Земляничная тату - Лорен Хендерсон"

После смерти Дона полиция тщательно осмотрела эту комнату, как и все остальные помещения галереи. Но только здесь потом не сделали уборку. Вдоль стен выстроились картины Дона. Копы развернули их лицом к комнате, и на меня со всех сторон смотрели аляповатые полотна. Большие, по нынешней моде, холсты, были оклеены бумажными коллажами, в основном с изображением частей тела, поверх которых намалевали соответствующие команды. «СОСИ МЕНЯ», «СЪЕШЬ МЕНЯ», «ПРОГЛОТИ МЕНЯ». Помесь Алисы в Стране чудес и Хью Хефнера[39]. На одном холсте красная стрелка с надписью «ПРОЧТИ МЕНЯ» указывала на ту часть тела, которую недавно обессмертила Мел. Бог его знает, что, по мнению Дона полагалось прочесть в заднице натурщицы. Дон как художник вряд ли был невосполнимой потерей для человечества.

Сзади раздался шорох. Я стремительно развернулась – вечно моим инстинктам приходится работать сверхурочно. Ничего, пустой коридор. Я медленно выдохнула и снова уставилась в темное стекло, где отражалась комната. Мне показалось, или за стеклом действительно что-то мелькнуло?

Не показалось. Я снова уловила движение – но не во дворике, а в самом темном углу комнаты, за распахнутой створкой стеклянной двери. В густом сумраке угадывался человеческий силуэт. Высокая худая фигура качнулась к черному стеклу, скользнула в сторону, и вот она уже совсем рядом. В вытянутых руках человек держал провод, словно предлагая его мне. Я же превратилась в неподвижного истукана. Подобно зомби из фильма ужасов, человек парализовал мою волю. Он беспрепятственно вышел в центр комнаты и явил мне свое лицо. Но даже после этого я продолжала стоять столбом.

Сердце превратилось в студень. Некстати вспомнились детективы Агаты Кристи, которые я обожала в детстве… Героиня, в младенчестве ставшая свидетелем убийства, видит, как врач, лучший друг семьи, медленно натягивает хирургические перчатки, и внезапно сознает, что жест этот ей знаком, что именно доктор задушил ее собственную сестру… И вот дурочка начинает кричать, а злодей все приближается и приближается, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, руки в резиновых перчатках тянутся к беззащитной девичьей шейке…

Я знала этого человека. Когда-то он был мне почти отцом. Не в силах повернуть голову, я смотрела в стеклянные двери, наблюдая, как отражение Джона Толбоя подкрадывается ко мне сбоку, скривив лицо в гримасе сосредоточенности.

Он ничего не говорил. Наверное, это безумие, но я почему-то ждала слов. Мне казалось невозможным, что он убьет меня, не извинившись или не оправдавшись. Совсем одурела, – размышляла я вяло, – тебя сейчас задушат, а ты ждешь извинений. Неужели он действительно все проделает в полном молчании? Джон занес провод над моей головой, и тут инстинкт самосохранения наконец-то очнулся. Еще мгновение – и было бы поздно.

Во мне полыхнула ярость, и, оттолкнувшись от картотечных шкафов, я отшатнулась назад. Мой маневр оказался для Джона полной неожиданностью. Он испуганно вскрикнул, и мы повалились на пол. Падая, я исхитрилась с силой двинуть Джона локтем, после чего всем телом приземлилась на него. Одна из рукояток удавки врезалась мне под лопатку. Я чувствовала, как отчаянно барахтается Джон, стараясь освободить свое оружие. Правой рукой я попыталась оторвать его пальцы от удавки, отчаянно дернула средний и указательный. Раздался отвратительный хруст, Джон снова вскрикнул. Удавка теперь была ему без надобности; чтобы успешно орудовать ею, требуются обе руки. Но соображал Джон быстро. Я хотела откатиться в сторону и вскочить на ноги, но стоило мне ослабить давление на его здоровую руку, как сильные пальцы вцепилась мне в шею, перекрывая доступ воздуху.

В глазах потемнело, холсты у стены завертелись цветной каруселью, багровые шедевры Дона отплясывали в кровавом буйстве. Хрипя и задыхаясь, я шарила сзади правым локтем, пытаясь добраться до живота Джона и заехать в солнечное сплетение. Джон извивался, все сильнее сжимая мне горло. Я уже почти теряла сознание. Обморочный туман молнией пробила нелепая мысль: если бы мазохисты, что практикуют самоудушения, оказались на моем месте, у них навсегда пропала бы охота к подобным трюкам.

Но идиотская мысль оказалась спасительной. От злости на себя я получила дополнительный заряд энергии. Перспектива окончить свои дни во цвете лет, как Майкл Хатченс[40], мне не понравилась. Левая рука была по-прежнему зажата между нашими телами, зато правая оставалась свободна. Я пошарила у себя над головой; пальцы нащупали нос Джона, и в следующую секунду я со всей мочи вдавила ладонь в его лицо. Потом – еще и еще. Он замотал головой из стороны в сторону, словно лошадь, пытающаяся согнать слепня. Джон так стремился избавиться от моей ладони, что бился головой о бетонный пол, совершенно не обращая на это внимания. Одной рукой он по-прежнему стискивал мне шею, вторая давила на грудь. Из легких долгим спазмом вырвался воздух. Если бы меня не душили, спазм запросто можно было бы принять за деликатный кашель. Еще немного – и я потеряю сознание. В полном отчаянии я зашарила рукой по его лицу. Пальцы скользнули по скулам, плавно нырнули в глазные впадины. Большой и средний палец острыми вилами устремились к глазным яблокам. Джон зажмурился и правой рукой принялся молотить по моей кисти. Но я уже вошла во вкус, вдавливала веки в глазные яблоки все дальше и дальше, пока пальцы не ощутили податливое желе и, соскользнув, не уперлись в кость.

Джон заорал, голова его дернулась назад, и хватка наконец ослабла. Я глотнула воздуха, в голове снова зашумело. Вывернувшись, я обеими руками с силой дернула за пальцы, сжимавшие мне трахею. Несмотря грохочущий в ушах пульс, я услышала какой-то лязг, словно металл бил по металлу, и странный звук, отдаленно напоминавший смех. Неужели кислородное голодание так быстро вызывает галлюцинации? Я снова дернула руку Джона прочь от своего горла. И тут раздались голоса.

– Тсс!

– Вот черт, свет горит! Есть здесь кто-нибудь?

– Сюда иди, тупица…

– Боже, какая ты шекшуальная…

– Лекс… а-а-а… да-да…

– Какая ты штраштная…

Снова грохот, шарканье ног, смех Ким, шебуршение одежды. Они находились совсем близко и, наверное, были пьяны в стельку, иначе давно бы нас заметили.

Джон узнал голоса одновременно со мной. Рука его сама отдернулась от моей шеи. Я зашлась в судорожном кашле, ловя ртом воздух, затряслась всем телом – в стремлении отдышаться и отпихнуть от себя Джона. Кое-как перевалилась на бок и сумела встать на колени, но тут же согнулась в новом приступе спазмов. Когда наконец удалось поднять голову, глаза мои опять уперлись в проклятое темное стекло, невозмутимо отражавшее комнату. Лекс и Ким застыли, прижавшись к дверному косяку. Именно такую страстную и чувственную позу я держала в уме, мастеря свой «Организм 2». Рубашка у Лекса была разорвана, ладони его скрывались под ярко-оранжевым платьем Ким. Они выглядели бы дьявольски сексуально – совсем как парочка, рекламирующая трусы от Калвина Кляйна, – если б не перекошенные от изумления и страха физиономии.