Читать книгу "Жизнь мальчишки. Том 2 - Роберт МакКаммон"

Выбрав подходящую небольшую елку, мы срубили ее и принесли домой. Тем же вечером мама налущила кукурузы, и мы все вместе украсили нашу елку бусами из крашеных кукурузных зерен, блестящей серебряной и золотой мишурой и забавными игрушками. Игрушки весь год хранились в особой картонной коробке в сарае, дожидаясь момента, чтобы появиться на свет — всего на недельку, но так уж было заведено.

Бен одолел-таки рождественские гимны. Я несколько раз пытался дознаться у него, где мисс Гласс Зеленая прячет зеленого попугая, но ничего определенного он так и не сказал. Никакого зеленого попугая он в глаза не видел, хотя и допускал, что сестры могут что-то прятать в задних комнатах своего пряничного домика.

На следующий день после того, как елка была наряжена, мы с отцом сходили в магазин и купили маме новую поваренную книгу и симпатичную миску для теста, а потом мы с мамой вместе сходили в магазин и купили отцу пару носков и белье. Отец в одиночку наведался к Вулворту и купил маме флакончик духов, а она приобрела ему в подарок однотонный серый шарф. Таким образом я практически полностью был в курсе того, что находилось внутри красивых пакетов, разложенных под елкой, и испытывал от этого приятное чувство. Кроме известных, под елкой лежали и два неизвестных пакета с моим именем на боку. Один пакет побольше, другой — поменьше: внутри них хранились тайны, дожидавшиеся назначенного часа.

Я сходил с ума от желания снять телефонную трубку и набрать номер сестер Гласс. В последний раз, когда подобная мысль пришла мне в голову, разыгралась трагедия. Однако я никогда не забывал о зеленом перышке и время от времени его разглядывал. Очнувшись от очередного кошмара с участием четырех негритянских девочек, я протер глаза и, протянув руку, не глядя, взял с ночного столика зеленое перышко, куда положил его еще с вечера. Я знал, что сегодня же это сделаю. Я не стану звонить сестрам Гласс. Я лично наведаюсь к ним в дом.

Оседлав Ракету, я покатил под украшенными к Рождеству гирляндами улицам Зефира к знакомому домику на Шентак-стрит. Нащупав в кармане перышко, я поднялся на крыльцо сестер Гласс и смело постучал в дверь.

Мне открыла мисс Гласс Голубая. Было еще довольно рано, едва минуло девять утра. На мисс Гласс Голубой красовался аквамариновый халат, на ногах у нее были стеганые синие вельветовые шлепанцы. Ее длинные, до пояса, светлые волосы были убраны в обычную высокую прическу, что она, очевидно, исполняла первым же делом. Я вспомнил картинки, которые видел в Маттерхорне. Увидев меня на пороге, мисс Гласс Голубая окинула незваного гостя спокойным взглядом сквозь свои очки в черной оправе, ее глаза казались равнодушными темными бездонными колодцами.

— А, Кори Мэкинсон, — безжизненно проговорила она. — Что привело тебя ко мне?

— Я могу войти к вам на минутку? Ваша сестра не возражает?

— Я в доме одна.

— Гм… Так могу я войти на минуточку?

— Я одна, — повторила мисс Гласс Голубая, и я заметил, как на ее глаза за стеклами очков навернулись слезы. Отвернувшись, она вошла в дом, оставив дверь открытой. Я вошел вслед за мисс Голубой в жилище, по-прежнему являвшее собою музей хрупкого и легко бьющегося искусства, которым я увидел его в вечер первого урока Бена. И тем не менее.., чего-то не хватало.

— Я одна, — в очередной раз сказала мисс Гласс Голубая, рухнув на кривоногий диван, и, уткнувшись лицом в сгиб локтя, закинутого на спинку, разрыдалась.

Чтобы сохранить тепло, я осторожно притворил дверь и вошел в гостиную.

— А где мисс Зел.., я хотел сказать, ваша сестра мисс Гласс?

— Нет больше мисс Гласс, — сквозь горестные рыдания ответила мисс Голубая.

— Ее нет дома? — не понял я.

— Нет, ее нет дома. Она сейчас.., только небесам известно, где она сейчас.

Мисс Голубая сняла очки, чтобы промокнуть слезы голубым батистовым платочком. Приглядевшись, я обнаружил, что без очков и с чуточку поникшей прической мисс Голубая выглядела совсем не такой.., устрашающей, по-моему, это было наиболее подходящим словом.

— Что случилось? — спросил с тревогой я.

— Что случилось? — повторила она. — А то, что мое сердце было вырвано у меня из груди, разбито и безжалостно растоптано. Просто растоптано и растоптано! Вот так!

По ее лицу заструились новые слезы.

— О Господи, я не могу об этом думать!

— Вас кто-то обидел?

— Обидел! Да меня просто предали! — воскликнула мисс Голубая. — И кто это сделал: моя плоть и кровь — кто бы мог подумать!

Взяв листок светло-зеленой бумаги с кофейного столика, мисс Голубая протянула его мне.

— Вот, сам прочитай!

Я послушно взял листок и приступил к чтению. Текст был написан салатово-зелеными чернилами тонким и каллиграфически аккуратным почерком. “Дорогая Соня, — начиналось письмо. — Можно ли противиться взаимному призыву двух сердец — конечно, нет; вот почему они обычно бросаются в объятия друг друга. Долее я не могу противиться собственному чувству. В моей душе бушует пожар страстей. Вот уже несколько недель я сгораю в этом недуге. Музыка всегда остается совершенной, дорогая сестра, даже если ноты выцветают. Любовь правит миром, и песнь ее разносится вечно. Я просто обязана отдать свою судьбу во власть этой сладчайшей и глубочайшей симфонии. Я должна отправиться с ним и надеюсь, что ты поймешь меня, Соня. У меня нет другого выбора, как только отдать ему всю себя, отдаться и душой, и телом. К тому времени, когда ты будешь читать это, мы должны будем уже…”

— Пожениться?

Должно быть, я это выкрикнул, потому что мисс Гласс Голубая подскочила на своем диване.

— Пожениться, — мрачно подтвердила она. “…должны будем пожениться, и я от души надеюсь, что ты сумеешь понять, что таким земным образом мы не просто претворяем в жизнь наши бренные мечты и желания, а исполняем волю Великого Маэстро. С любовью и наилучшими пожеланиями, твоя сестра Катарина”.

— Разве справедливо так со мной поступать, черт возьми? — спросила мисс Гласс Голубая. Ее нижняя губа вновь задрожала.

— И с кем же убежала ваша сестра? Мисс Голубая назвала мне имя, от звука которого ее хрупкое тело, казалось, сокрушалось ее больше.

— Вы хотите сказать, что ваша сестра вышла замуж.., за мистера Каткоута?

— За Оуэна, — пролепетала сквозь слезы мисс Голубая. — Мой милый Оуэн сбежал от меня с моей собственной сестрой.

Я не мог поверить своим ушам. Оказывается, мистер Каткоут не только сбежал с мисс Гласс Зеленая и женился на ней, но еще и крутил с другой мисс Гласс. До сих пор я был уверен, что в нем все еще сильна толика ковбоя с Дикого Запада, но, как к тому же оказалось, в нем сидит еще и удалой южанин, не менее дикий.

— Не кажется ли вам, леди, что мистер Каткоут для вас несколько староват? — спросил я мисс Голубую, осторожно положив записку рядом с ней на софу.

— В душе мистер Каткоут все так же юн и молод, — отозвалась она, и глаза ее подернула мечтательная поволока. — О Господи, как я тоскую по нему! Мне не хватает этого мужчины!