Читать книгу "Ветер полыни - Алексей Пехов"

Раньше сюда часто заезжали путники, направляясь по тракту в многочисленные городки и деревушки у Катугских гор, к Гаш-шаку и Лоска. Но после того как Альсгару взяли в кольцо, наступило полное затишье.

— А, что, малец, другие деревни рядом есть? — Шен отхлебнул шафа.

— В двух днях езды. Только она не такая большая, как наша.

— А лошадей у вас достать можно?

— Не-е-е, — подумав, ответил он. — Мало. Никто не продаст. Это вам надо в замок, за лошадьми.

— Замок? — нахмурился я, не понимая, даже прекратил жевать. — Какой такой замок?

Ни о чем подобном в этой части равнин Руде я отродясь не слышал. Чего здесь охранять? Сайгураков?

— Нашенские так называют усадьбу благородного, что в трех лигах отсюда. Это если всю деревню миновать и дальше идти. Туда, откуда солнце встает. Там, дядечка, коняшек видимо-невидимо. Красивые. Господин их для армии выращивает.

Это стоило взять на заметку, но и только. Уж проще уговорить упрямых крестьян, заплатив за плохоньких кобылок тройную цену (или, на худой конец, украв коней), чем договориться с благородным. Ему вряд ли понравятся наши рожи, и если он, действительно, разводит лошадей по приказу императора, то никогда не станет продавать их первым встречным.

— Воровать лошадей у дворян — проблем не оберешься. Так просто нас не отпустят, — Лаэн без труда прочла мои мысли.

— Совершенно верно. Почему у тебя такие хитрые глаза?

Она победно улыбнулась:

— Ты забыл о Шене.

Целитель тут же прекратил жевать и подозрительно прищурился:

— Ты это к чему?

— Ты Ходящий. Благородные обязаны помогать магам. А у тебя я видела письмо с печатью Матери. Тебе поверят.

— Ну… давайте завтра попробуем. Но сейчас я залезу в горячую бадью, а потом — спать.

Я был уверен, что спать он ляжет не сразу. Иначе для чего смазливая чернявая дочка трактирщика посылала нашему приятелю столь пылкие взгляды?

Шен ушел, и я задумчиво произнес:

— А не спустит ли на нас любитель лошадей собак? Ходящему еще надо доказать, что он тот, за кого себя выдает. Мало ли откуда у него письмо. Мальчишка справится?

— Поверь. — Ласка улыбнулась. — Я в нем совершенно уверена.

…Однажды мне уже довелось побывать в этом помещении, но на сей раз больше здесь не было никого. Ни вора. Ни йе-арре. Багровый язычок пламени, танцующий на огарке свечи, из последних сил разгонял сгустившийся в комнате мрак. Я не дал бы даже медной монеты за то, что он продержится хотя бы минку.

На противоположной стороне стола лежала рубашкой вверх одинокая карта. И я знал, что это именно та, которой в прошлый раз не было в раскладе Йуолы. Именно ее она просила меня найти, но я так и не смог.

Двумя шагами, я пересек комнату. Поднял карту со стола. В этот момент огонек мигнул в последний раз и оставил меня в полной темноте…

…Это было странное место. Голые, почерневшие стволы давно высохших деревьев одиноко торчали из тумана, жмущегося к земле. Густой, точно патока, и липкий, словно паутина, он не поднимался выше колен. Было непонятно, что скрывается под ним, но он не мешал мне слышать, как скрипит снег под сапогами и ощущать неровную поверхность. Казалось, вокруг — сплошные кочки.

Стоило мне сделать шаг, как земля под ногами едва заметно качнулась и просела. Возникло ощущение, что я иду по растянутому между столбами ковру, и тот прогибается под моим весом. На ночном небе не было ни луны, ни звезд, а откуда-то из-под тумана поднималось бледное, пульсирующее в такт ударам моего сердца, свечение.

Еще два шага, и под ногами противно чавкнуло. Я, даже не успев испугаться, провалился по бедра. В нос ударила одуряющая вонь, в которой смешался запах старой травы, застоявшейся воды, гнили, и тухлых яиц.

Тупица! Идиот! Дурак!

Последние мозги растерял, если сразу не смог распознать болото!

Я пытался бороться, но топь держала крепко, и меня постепенно затягивало все глубже. Перед глазами висел сплошной туман. Я, не переставая, шарил руками, надеясь найти опору, и, наконец, пальцы нащупали каменный выступ, вцепились в него крабьей хваткой…

Пришлось приложить массу усилий, чтобы очень медленно, дюйм за дюймом, отвоевать себя у прожорливой трясины… Топь разочарованно вздохнула и, обдав меня на прощание смрадным дыханием, отпустила.

Обессиленный, я лежал на камнях до тех пор, пока не ощутил, что страшно замерз. С трудом встав на ноги, увидел в ярде от себя каменную лестницу, выныривающую из тумана. Я насчитал двенадцать ступеней, прежде чем оказался на квадратной площадке. Она была довольно большой — около двухсот шагов в каждую сторону. В центре возвышался четырехгранный, широкий у основания шпиль высотой в добрых тридцать ярдов. Я не знал, сколько веков он простоял среди болот. Казалось, он стар, как этот мир.

Затем мне на глаза попалось то, что следовало увидеть с самого начала — Лепестки Пути. Один из семи каменных «клыков», вырастающих из круга, был обломан. Невесть откуда взявшийся порыв ледяного ветра разогнал пелену тумана, висящую над землей, обнажив небольшие островки, засыпанные снегом, мертвые березы и осины, пятна черной, то и дело лопающейся пузырями, незамерзающей воды.

Светало быстро, и вот уже можно различить остров, лежащий в четырехстах ярдах за торчащим из топи, похожим на трезубец, деревом. Продолговатый. Заросший прошлогодним посеревшим камышом.

На нем оказалось полным-полно солдат. Несмотря на расстояние, я прекрасно рассмотрел лицо каждого воина. А затем увидел себя. В кольчуге, с луком, полупустым колчаном, забинтованной головой и нашивками сотника…

Парящие в воздухе хлопья пепла пахли едко и неприятно. Над черной выжженной равниной висели низкие тучи. Это место показалось мне ничем не лучше болота. Я держал в руках мощный трехсотфунтовый лук, на тетиве лежала стрела с костяным наконечником.

— Вот она! — внезапно выкрикнула Проклятая, появляясь рядом со мной. — Стреляй!

Стрела сорвалась с тетивы и, оставляя за собой лиловый росчерк, пронеслась над полынным полем. Ее наконечник сиял, словно северная звезда.

Прямо на меня летел всадник. Женщина, лицо которой было скрыто под серебряной маской. Я попал ей прямо в сердце. Всадница ме-е-едленно, словно нехотя, начала заваливаться на бок. И упала с лошади всего лишь в пяти шагах от меня. Я не сразу осознал, что убил Оспу. Она лежала на спине, раскинув руки. Собранные в косу прекрасные волосы казались живым серебром. Проклятая не шевелилась и не дышала. Великолепное черное платье для конной езды скрывало кровь.

Терзаемый любопытством, я встал перед Аленари на колени и снял с ее лица маску, сделанную из бесценного гроганского металла.[29]