Читать книгу "Тайны Темплтона - Лорен Грофф"

В нашей старенькой машине, разглядывая бледный профиль матери, я сказала:

— Ты не представляешь, Ви, как я от всего этого устала!

— От чего? От чего ты устала?

— От всей этой кутерьмы. Вся жизнь у меня почему-то кувырком, уже сыта по горло.

Мы свернули на дорожку к дому. Эверелл-Коттедж был освещен, в окне прихожей маячил пышный силуэт преподобного Молокана.

— Знаешь, Вилли, просто так ничего не бывает, — сказала мать. — Выходит, не хватало тебе терпения или чуточку смирения.

Возражать у меня не было сил. Я просто кивнула, вылезла из машины и пошла за матерью в дом. Обняв преподобного Молокана, она прильнула к его мясистой теплой груди. Я слышала, как он шепнул ей:

— Кларисса прилетит завтра днем.

Мать буркнула ему усталое «спасибо», и Молокан улыбнулся мне. В этой улыбке было столько жалости, что я от смущения опустила голову. Когда, обойдя их, я направилась к лестнице и увидела, как они обнимаются, эти два уже потерявших форму, стареющих тела, в душе моей зашевелилась черная зависть.

Когда я проснулась, за окном стоял серый дождливый день и запах отсыревшей августовской пыли, превращавшейся в грязь. Хоть обычно я и вставала с рассветом, но сегодня провалялась позже восьми — все слушала, как дождь стучит по крыше и стекает струйками вниз. Я знала, что, если не открою глаза, снова усну. Усну и забуду обо всем — и о вымышленном Комочке, обманувшем мой мозг и мое тело, и о Праймусе Дуайере, и о неустроенном, неприкаянном Иезекиле Фельчере, и о вечно ошивающемся поблизости преподобном Молокане, и о своем спермоносном папаше, и о путаной многовековой истории моей многовековой путаной семьи.

Всем этим я по уже сложившейся привычке собралась поделиться с Комочком, но потом вдруг вспомнила, что никакого Комочка не существует и никогда не существовало.

Тогда я решила погрузиться в пятидневную кому, забыться сном, чтобы стряхнуть с себя тяжесть накопившихся мерзостей. Но не успела я даже мало-мальски сосредоточиться, как мать постучалась и вошла в мою комнату. Она стояла над моей постелью и теребила перламутровые пуговки на своем дурацком обвислом оранжевом кардигане.

Наконец мне надоело притворяться спящей.

— Что это такое жуткое на тебе? — спросила я.

Она оглядела себя и отщипнула несколько свалявшихся катышков.

— Это? Это Джон мне связал на Рождество. Очень теплая штучка.

— Он вяжет? — удивилась я.

— Не знает, чем занять шаловливые ручки. А вот ты, я смотрю, наоборот, совсем завяла. Тебе четыре дня осталось до отъезда. Всего четыре дня, а твое расследование стоит!

— Какой отъезд, Ви? Я не поеду в Калифорнию. Я просто не могу!

Мать присела на постель, и та страдальчески заскрипела под ее весом.

— Вильгельмина Солнышко Аптон, ты должна поехать туда. Поехать и во что бы то ни стало закончить диссертацию. Я отправляла тебя учиться не для того, чтобы ты в последний момент все бросила.

— Ви, но там же Праймус!

— Ну и что тебе этот Праймус? Ты характером в десять раз сильнее его. Я вообще удивляюсь, как такое получается. Чтобы я уговаривала тебя уехать из Темплтона, когда всю жизнь боялась, что ты никогда сюда не вернешься? Нет, Вилли, тебе обязательно нужно вернуться в Стэнфорд. Ты потом сама пожалеешь. Знаешь, как неприятно будет чувствовать себя неудачницей?

— А как же Кларисса? Как же она приедет сюда, а меня здесь нет?

— Уж кто-кто, а ты ей здесь точно не нужна. Ей нужен покой и уход. Ухаживать за ней я буду хорошо, можешь не сомневаться.

С чувством огромного облегчения я посмотрела на Ви и вдруг заметила, что лицо ее больше не выглядит таким усталым, как месяц назад, когда я только приехала. Такое впечатление, что разгребание моих проблем подействовало на нее омолаживающе.

— Ты любишь, чтобы было с чем бороться. Правда?

— Да, мне приятно добиваться всего в борьбе. И ты, кстати, вся в меня.

— И тебе будет не трудно ухаживать за Клариссой?

— Я люблю Клариссу.

— A-а, понятно, — сказала я, садясь на постели. — То есть к тебе приехала непутевая дочка и ты нашла ей более подходящую замену?

Ви усмехнулась:

— До этого момента я ни о чем таком не думала, но после того как ты сейчас это сказала, думаю, так оно и есть. Да, я жду не дождусь, когда она приедет. Милая девочка. Уж от нее-то я получу все уважение, какого заслуживаю. Мечта моя наконец станет явью. — Она стянула с постели одеяло и подождала, когда я встану и начну одеваться.

С одеялом в руках она стояла и внимательно наблюдала за мной, тогда я, не выдержав, спросила:

— Чего?

— Ничего. Просто мне скоро на работу и я хотела убедиться, что у тебя все будет в порядке.

— У меня все будет в порядке, — ответила я.

— Точно? Помочь ничем не надо?

— Нет, Ви. Поможет мне только одно — если я снова засяду за работу. Сразу же отвлекусь от всяких мыслей.

— Это я как раз и хотела сказать. — Ви уже направилась к двери. — Вообще, я смотрю, ты стала умнеть на старости лет. Я, кстати, твои любимые сдобы испекла, с корицей. Они еще теплые.

— А ты, я смотрю, стала добреть на старости лет, — бросила я ей вдогонку, выбежала из комнаты и, когда она уже была внизу лестницы, крикнула: — Ви, прости, что не сказала этого раньше, но я очень счастлива, что ты счастлива. Что ты наконец позволила себе быть счастливой!

Мать склонила голову вбок, и ее толстенная коса свесилась на сторону.

— Спасибо, — сказала она, и лицо ее залучилось такой радостью, что мне в этот момент захотелось летать.

Рано утром в субботу я позвонила Хэйзел Помрой. Я представляла себе, как она в пижаме, шаркая тапочками, тащится к телефону и ворчит себе под нос. Вместо обычного «алло» она встретила меня дребезжащим старушечьим «слушаю!».

— Мисс Хэйзел Помрой, это Вилли Аптон. Извините, что беспокою, но мне нужно кое-что прочитать вам. Вы позволите?

— Подождите, я принесу свой чай. — Тяжкий вздох.

Она стукнула трубкой о стол и надолго удалилась. Ее не было целую вечность. Снова услышав на другом конце провода ее дыхание, я сказала:

— Хэйзел, я не знала, что вам придется кипятить воду, а то бы просто перезвонила.

— Да нет, я же старая женщина — просто забыла о вас, вот и все. Случайно увидела, что трубка лежит не на рычаге, и вспомнила. Ну а теперь давайте читайте, что вы там хотели.

Когда я прочла ей вслух ту историю, она проговорила:

— Это хорошо знакомая мне вещь — «Наброски и фрагменты». Так что вы хотели мне сказать по поводу этого?

— Ничего. Просто прочла. Вы же советовали мне читать между строк, а здесь, как мне показалось, между строк просматривается много чего любопытного. Вы, например, не считаете, что Ричард как раз и есть тот самый мужчина-медведь, о котором пишет Джейкоб Франклин Темпл? Как думаете, такое возможно?