Читать книгу "Меч и щит - Григорий Березин"

— Но почему оно привязалось к нам? — вернулся я к вопросу, с которого и начался разговор. — И почему оно обзывает нас Сынами Погибели?

— Трудно сказать, — ответил Фланнери. — Неизвестно, в какой мере у него сохранились божественные способности. Но, скорее всего, после многочисленных ударов чугунным кнутом у него в голове окончательно все перемешалось, и оно путает свой бред с пророческими видениями. Есть сильные подозрения, что это оно стояло за вылазкой Суримати, увидев в появлении нашего отца какую-то угрозу для себя. Вспомните, как Суримати возник неизвестно откуда со своей армией у самых границ Антии. Где он, спрашивается, ее набрал? Ведь ни в Михассене, ни тем более в Романии столько бойцов не найдешь. И уж точно Оно научило Суримати заклинанию, которое отправило нашего отца туда, откуда он явился — причем задолго до истечения положенного девятилетнего срока.

— Так вот, значит, что он выкрикнул «на непонятном языке», — задумчиво произнес я. — Хотел бы я знать, на каком именно. Ведь, по словам Скарти, Глейв отлично понял это заклинание.

— Оно было на том же языке, на котором вы с Мечиславом обменялись при встрече поэтическими любезностями, — ответил Фланнери. — можете считать это своеобразным отцовским наследием — присущий демонам дар панглоссии, умение говорить на любом языке. Наш отец им обладал в полной мере, так что он понял бы то заклинание, на каком бы языке его ни произнесли. Но оно прозвучало на его родном языке, именно это его так потрясло.

— А откуда ты знаешь, на каком оно было языке? — с подозрением спросил Мечислав. — Тебя ведь там и близко не было. Как, впрочем, и нас, — самокритично добавил он.

Пожать плечами Фланнери не мог из-за посоха и поэтому лишь мотнул им туда-сюда.

— Я расследовал это дело, — признался он, — уж очень странными показались действия Суримати. Ведь он был обречен на гибель еще до битвы при Нервине. Маги нипочем не простили бы ему открытого нарушения Субатанской Симфонии[34].

— Какой еще Симфонии? — спросил я, придерживая Уголька, который снова начал набирать разгон, хотя Фланнери это, похоже, нисколько не беспокоило; он ответил на мой вопрос так, словно мы сидели в креслах у камина, ведя неторопливую беседу о делах минувших лет.

— Маги уже давно, еще в середине Черного Тысячелетия, поняли, как опасно сосредотачивать в одних руках светскую и магическую власть, — с видимой неохотой объяснил он. — Слишком часто это приводило к бедствиям едва ли меньшим, чем в Роковое Девятилетие, когда Вала перебила богов. И тогда, в четыреста пятьдесят третьем году, маги, собравшиеся в долине Субатан (это в нынешней Харии, а тогда там еще было царство таокларов), постановили, что все маги должны, независимо от своих политических пристрастий, служебного долга и личных отношений, уничтожать любого собрата по ремеслу, вздумавшего примерить корону. Маг может быть лишь советником короля, но королем — никогда. Правда, иной раз такой советник обладал властью большей, чем король, но, поскольку формально Симфония не нарушалась, хитреца, как правило, не трогали. Но рваться к власти путем завоеваний не дозволялось ни одному магу, их всегда быстро уничтожали.

И тем не менее Суримати это не остановило. Мне это показалось очень странным, и я еще года три назад, когда был тут проездом, отыскал одного старика, лично участвовавшего в битве и слышавшего, как Суримати произнес заклинание. Старик, разумеется, не помнил ни слова, но я без большого труда заставил его воспроизвести заклятие. И тут же понял, что оно звучало на языке нашего отца, потому что во мне сразу что-то отозвалось. Я прекрасно его понял, так как испытал схожие ощущения, когда Мечислав поприветствовал меня около святилища Свентовита, и даже еще раньше — когда прочел вслух рунические письмена на клинке Крома.

— Ты не мог бы прочесть заклинание и нам? — попросил я Фланнери.

— Да вообще-то не хотелось бы, — замялся тот. — Это может оказаться опасным.

— Но ты же его выслушал, — несколько раздраженно заметил Мечислав, — и с тобой вроде бы ничего страшного не стряслось.

— Ну во-первых, я защитился встречным заклинанием…

— А что тебе мешает сделать это сейчас? — поинтересовался я.

— … А во-вторых, тот старый боец, как я ни усиливал его память магически, совершенно точно воспроизвести слова Суримати, разумеется, не мог. Это начисто лишило заклинание его силы, но в то же время нисколько не помешало мне понять заключенный в нем смысл.

— Так прочти и ты неточно! — предложил я. — Будем надеяться, мы тоже поймем.

— Ну хорошо, — вздохнул Фланнери, — слушайте:

My road is over, but your Way will be hover When a maiden is stabbed by you. I'll step over board, but I raise when the Sword Are wielded with he son of red hue.[35]

«Сам напросился, дурак», — подумал я и, прочистив горло, сказал:

— Ты опасался зря. Заклятие это, как я рассказывал, уже сбылось. Правда, Суримати это не помогло… — Но развивать тему я не стал, поскольку воспоминания о схватке со скелетом большого удовольствия не доставляли, слишком сильный страх я тогда испытал. И поэтому я перевел разговор на другое: — А куда ты, брат, направлялся, когда три года назад здесь проезжал?

— В Баратию, — кратко ответил Фланнери, явно не желая вдаваться в подробности. Но меня-то как раз они и интересовали. Я вспомнил, что он так и не объяснил нам, как очутился на месте нашего боя с колдунами в самый драматический миг.

— А зачем тебя понесло к джунгарам? — удивился Мечислав. — Я слышал, они на дух не переносят тех, кто не косоглазый.

— Понесло меня туда в поисках мудрости, — ответил ему несколько высокомерно наш брат-маг, — и не к джунгарам, а к баратам. Они еще остались там, на юге в джунглях и на востоке в Заснеженных горах. От одного баратского мага я узнал, что в горах есть обители, где отшельники бережно хранят и приумножают знания, накопленные за тысячелетия. Я надеялся, что мне удастся найти там подлинный текст Пророчества…

— Ты уже второй раз упоминаешь про какое-то Пророчество, — заметил я. — О чем оно, собственно? И как ты предлагаешь «реализовать» его?

— Об этом нам лучше поговорить, когда мы остановимся в какой-нибудь таверне и пообедаем, — предложил Фланнери, — а то обсуждать такое на голодный желудок…

Тут мы увидели, что, болтая, незаметно вплотную приблизились к городским предместьям, и пришлось сдерживать коней, чтобы не раздавить уличного торговца, тащившего на голове корзину с фруктами, или не врезаться в воз с товарами. Улицы были так запружены народом и телегами, что мы потратили на проезд через предместья уйму времени. Вдобавок они тут были куда обширнее, чем в Эстимюре. И следовательно, в случае осады сжечь их было бы труднее. Но, окинув взглядом высящиеся перед нами гранитные стены в полсотни локтей высотой и внушительные квадратные башни, я решил, что взять такой город будет нелегко, даже если нападающим удастся захватить предместье внезапным ударом. А внезапного удара не получится — Тар-Хагарт славился своими умелыми дипломатами и… шпионами.