Читать книгу "Голем. Книга 2. Пленник реторты - Руслан Мельников"

Действительно, злобный уродец затихал. Маленький человечек с большой головой дернулся еще пару раз — и вовсе перестал трепыхаться. На сморщенном полумладенческом-полустарческом личике застыл звериный оскал. Жуткое… жутчайшее выражение ненависти ко всем и вся. Острые зубы в перекошенном рту твари торчали густо и часто. Таких не бывает ни у младенцев, ни у стариков. У обычных людей вообще не бывает подобных зубов. Маркграф присмотрелся. Зубы гомункулуса, как и его кожа, как и его когти на длинных тонких пальцах, поблескивали металлом.

— Почему? — Альфред опустил меч. — Почему он умер, колдун?

— Вы выпустили его до срока, ваша светлость, — тихо ответил Лебиус. — А я еще не сумел подготовить его к жизни вне чужой крови. Без этого питательного раствора мои гомункулусы обречены…

В словах магиера слышалось искреннее, но без надрыва сожаление. Так проклятая деревенской колдуньей селянка-неудачница привычно убивается об очередном ребенке, не выжившем при родах. Так мастер печалится о незавершенном и погубленном варварской рукой шедевре, готовясь приступить к новому.

— Работай лучше, — холодно посоветовал змеиный граф. — Трудись больше. Продолжай свои эксперименты, и у тебя все получится. Пожалуй, мне пригодятся эти твари. Когда боевые гомункулусы встанут плечом к плечу с шлемами…

Альфред мечтательно улыбнулся.

— С такой армией мне и люди уже не понадобятся. Но вот что касается Дипольда…

Оберландский маркграф качнул перед магиерским капюшоном клинком, измазанным в кровавой жиже.

— Я не знаю, колдун, какому богу или демону ты творишь молитвы, но молись — и притом молись усердно, — чтобы гейнец ненароком не выбрался из своей реторты и не обрел свободы воли.

— Этого не произойдет, ваша светлость, — негромко и устало проговорил Лебиус.

Сухой палец магиера ткнул в маленькое мертвое тельце, облепленное стеклом и кровью.

— Кто покидает свою реторту… свою истинную реторту — не важно, по собственной ли воле или по воле чужой, — тот умирает в муках. А умирать не хочется никому. И уж, во всяком случае, Дипольд был рожден для того, чтобы убивать, а не умирать. Проведенный над ним ритуал лишь развил и выпестовал данное ему при рождении. Неизбывная жажда крови теперь не просто его склонность, это теперь его рок и его темница с замурованным навеки выходом. И сколь бы Дипольд ни противился своему предназначению, сколь бы другие ни пытались изменить его судьбу, кровавая натура гейнца рано или поздно возьмет свое. И чем позднее, тем сильнее сдерживаемые страсти выплеснутся наружу. Нам нужно только немного подождать, ваша светлость.

— Что ж, в таком случае будем ждать, — усмехнулся Альфред. — Но пусть ожидание проходит в войне. Чем больше битв, тем больше соблазнов для Дипольда, не так ли, колдун?

Хищная ухмылка маркграфа была сродни мертвому оскалу гомункулуса.

— Вы, как всегда, правы, ваша светлость, — магиерский капюшон качнулся в почтительном поклоне.

Слабую улыбку, скользнувшую в тот миг по бледным губам Лебиуса, Альфред Оберландский разглядеть не мог.