Читать книгу "Яд-шоколад - Татьяна Степанова"

— Вот этот момент я еще для себя не прояснила, как это получилось?

— Когда они отравить ее решили — не только мать и Феликс, а все они — вся семья, весь клан, как ты тут правильно пишешь — их клан, — Феликс обратился к тем, у кого он обычно наркотики покупал, попросил достать пистолет и яд мгновенного действия. Но те, видно, перетрухнули — одно дело кокаин толкать, другое отраву. Да яд к тому же еще найти надо. А они искать не стали, всучили Феликсу под видом яда салициловую кислоту. Феликс с матерью начинили этим шоколадные конфеты перед тем чаем. Когда Мальвина их поела в достаточном количестве, ей обожгло желудок, вызвав боль. В тканях ее тела не обнаружено яда, не яд стал причиной смерти, а выстрел. Как только адвокат растолковал все это Вере Сергеевне, объяснил, что за покушение на убийство с негодными средствами — так ведь это называется, осудить кого-либо практически невозможно, и посоветовал сотрудничать со следствием, она смекнула, что давать показания в ее же интересах. И главное, в интересах ее…

— Феликса?

— Нет, — Гущин покачал головой, — фабрики. Ее шоколадной фабрики. Разве ты не поняла, с кем мы имеем дело в лице Веры Сергеевны?

— «Царству Шоколада» все равно теперь конец, — заметила Катя. — Я специально справлялась в Интернете — после всего, что открылось, после всех этих публикаций по материалам расследования, их продукцию — шоколад и конфеты — магазины больше не заказывают. Федор Матвеевич, а я вас давно спросить хотела.

— О чем?

— Как вы тогда приехали так вовремя и так неожиданно туда, на Святое озеро?

Гущин покосился на Катю.

— Хоть тут успел, — хмыкнул он. — А то те два года… Когда стало ясно, что мать — не Мальвина даже, а мать Вера нам солгала по поводу лекций дочери и ее образования, я… в общем-то ложь невеликая, но… Меня словно что-то толкнуло — езжай разберись сейчас же. Ты ведь туда совсем одна отправилась… Но я до самого конца не мог предположить, что дело обернется вот так.

Катя кивнула: да, феномен…

— В общем, как я сейчас понимаю из показаний Веры Сергеевны, Феликса, Надежды, ее мужа Романа Ильича — всех их, всей семьи, дело это началось давно. Сначала появилась Ласточка, и это произошло с Мальвиной еще в школе. Ей там несладко приходилось — сверстники доводили до истерик.

— Она и Родион Шадрин дети одного отца, это называется дурная наследственность, — заметил Гущин.

— Возможно, но она у них проявилась по-разному. У Мальвины в виде расщепления личности. И она с этим жила, она приняла это. Одна личность — ее настоящее «я» обладало редкими талантами к литературе, к языкам. Никакого образования родители ей не дали, потому что боялись, что тайна феномена выплывет наружу. И начнется вся эта карусель — психдиспансер, трудности с визами — а они ведь подолгу за границей бывали… В принципе Ласточка никого не беспокоила собой — они все старались с этим жить так же, как семья сестры Веры Сергеевны Надежды жила с сыном-аутистом. Ласточка на протяжении многих лет оставалась все тем же инфантильным ребенком, а Мальвина росла, взрослела, но жила в воображаемом мире, где она считала себя преподавателем университета, читающим лекции студентам. Она не встречалась с парнями, родители заботились о ней, брат тоже заботился по мере сил. Он познакомил ее со своим старшим университетским приятелем Дмитрием Момзеном. И вот с этого все покатилось в тартарары.

— Я когда узнал про его смерть в больнице… — Гущин достал сигарету из пачки, потом взглянул на Катю и снова убрал ее. — Время смерти у них совпало, так странно… В доме — выстрел, а там, в клинике у него сердце остановилось.

— Это просто совпадение, Федор Матвеевич, — сказала Катя. — Андерсен не Дмитрий Момзен. Он другой. Он появился, чтобы… нет, не защитить Мальвину и не утешить ее после разрыва с женихом. Как бы это сказать, он появился, чтобы любить ее и в то же самое время… чтобы разрушить все. Я об этом с психиатрами из Сербского говорила. Так вот, в психиатрии бытует мнение, что при этом феномене расщепления личности одна личность всегда стремится занять доминирующее положение и уничтожить другие личности. Это мы и наблюдали. Но в нашем феномене была некая уникальность — одна личность была влюблена в другую насмерть. Андерсен был влюблен в Мальвину — все беды, все убийства именно из-за этого. Вы ведь видели его там, в доме.

— И до смерти не забуду. Голос… как вообще молодая женщина с ее голосовыми связками могла говорить таким голосом? Словно парень — здоровый, мощный. И… я ведь видел тогда перед собой парня, мужика, не женщину. Как она… он двигался там, как дрался… Мать из окна швырнул, прыгнул на Феликса как тигр. Такая силища… неудивительно, что он… то есть она… того бедного парня Кирилла Гринева в Котельниках убила одним ударом.

— Не она, он, Андерсен, — поправила Катя. — Их всех убил он. И Ласточку. И Мальвину. Их всех убил ОН.

— Читал про это расщепление, что некоторые личности на древних языках начинают болтать — на латыни, на древнееврейском, на персидском… Интересно, какими же голосами? — Гущин покачал головой. — Да, или магия, или чертовщина, а все наука психиатрия. И главное, все эти психиатры-спецы много говорят, но объяснить конкретно, четко не могут!

— Кто может объяснить феномен, Федор Матвеевич? О многих вещах мы способны лишь догадываться. Но, к счастью, вы с коллегами собрали по этому делу уже достаточно фактов, чтобы о чем-то судить конкретно.

— О чем же ты, именно ты судишь конкретно в этом деле?

— Ну, я продолжу о знакомстве Мальвины и Дмитрия Момзена. То, что он обаял, влюбил ее в себя очень быстро, нет сомнений. Я его видела в Пыжевском. Парень он видный.

— Фашист, на такие дела замахивался…

— Да уж. И он жестокий, бессердечный, — сказала Катя. — Возможно, сначала он ничего не замечал, что с Мальвиной что-то не так. Я записи допросов Веры Сергеевны слушала, она об этом подробно рассказывает. Все у них быстро завертелось — весь их скоротечный роман. Мальвина ведь богатая невеста, а он денег желал. Потом он увидел появление Ласточки. И какое-то время решил терпеть. На кону большие деньги, фабрика, капитал. Но, видно, постоянно думал об этом и уже перед самой свадьбой решил, что… В общем, как бы ни был он плох, в этом осудить его трудно — кто решится связать судьбу с сумасшедшей, в которой живут как бы два человека? Он сказал о своем решении, о разрыве, Мальвине в крайне грубой жестокой форме, оскорбил ее. Назвал свиньей, богатой сумасшедшей свиньей. Думаю, сделал это намеренно, чтобы сразу оборвать все отношения. Они расстались. Мы с вами решили сначала, что свадьба расстроилась из-за Феликса, из-за его притязаний на Момзена, но Феликс никогда не был гомосексуалистом. Этот слух о сорванной свадьбе Момзена, который я слышала от мастера татуировок в салоне, гулял по клубам, по Москве в такой вот форме, потому что истинная причина разрыва тщательно скрывалась. Мальвина осталась одна за два дня до свадьбы. А тут еще болезнь отца, который уже не верил врачам и больницам и ждал конца дома в компании сиделок и медсестер. Все наслоилось — жених бросил, отец умирал и не желал с этим мириться, устраивал дома оргии с сиделками, с Софией Калараш, потому что так ему казалось, что он продлевает себе жизнь, отпугивает смерть. Все это происходило на глазах Мальвины. Все кипело в ней как в котле — боль разрыва, страсть, сексуальная неудовлетворенность, рухнувшие надежды на брак, жалость к умирающему отцу и вместе с тем жгучая обида на него за то, что он распутничает чуть ли не на глазах у домашних. Всего этого слишком много для больной психики. И Мальвина этого не выдержала, она… Она опять расщепилась. Появился Андерсен. Федор Матвеевич, вы видели ту книгу сказок?