Читать книгу "Гадюка в сиропе - Дарья Донцова"

– А Лиза и Ваня? – спросила ятихо. – Дети тоже наследники.

– Разделим Ленину долю на троих, –охотно согласился он.

Я молчала, не зная, как реагировать.

– Ева, душа моя, – тихо сказалЮра, – наверное, преждевременно произносить подобные слова, но с нашей первойвстречи я пребываю в уверенности, что нашел в твоем лице невероятную женщину –умную, интеллигентную, красивую…

– Мэрилин Монро и Софья Ковалевская водном флаконе, – фыркнула я, чувствуя, что опять начинаю краснеть.

– Если хочешь так, то да, – неожиданносерьезно ответил он, – ты женщина моей мечты.

– Но… – выдавила я из себя.

Он поднял руки:

– Евочка, только не подумай, что ясобираюсь делать неприличные предложения! Упаси бог! Слишком много разошибался, заводя с дамами близкие отношения. Поверь, я очень не хочу тебятерять. Можно, начну ухаживать по всем правилам? Букеты, конфеты, концерты? Какты относишься к тому, чтобы встретиться сегодня в семь вечера у колонн Большоготеатра? Или тебя больше привлекает вестибюль станции метро «Маяковская»?

Он улыбнулся, а я вздохнула и отвернулась. Чтож, Юра прав. Наши девочки из консерватории постоянно бегали на свидания именнопо этим адресам. Иногда, торопясь вечером домой, я шла по платформе«Маяковской», натыкаясь на аккуратно причесанных парней с букетами гвоздик вруках. Розы, хризантемы, орхидеи были в социалистическое время недоступны.Отнюдь не из-за цены, их просто не завозили в редкие и пустые цветочныемагазины. А вот гвоздики, белые и красные, все же попадались. Словом, колонныБольшого театра и «Маяковская» для людей, родившихся в конце 50-х,символизируют любовные встречи. Для многих, но не для меня. Я никогда не ходилана свидания. Сразу после занятий отправлялась домой. И вообще была тихой,робкой девочкой – до пятого курса носила то, что покупала мама. Но, наверное,все же существовало короткое время, когда я похорошела.

Помню, как однажды Володя Симонов пригласилменя в театр. Мама пришла в полный восторг, причесала меня и кинулась печьпирог. После спектакля я предложила кавалеру подняться выпить чаю. Володяпокорно сел за стол, похвалил мамино коронное блюдо – кулебяку с мясом,осмотрел папин кабинет и еще четыре необъятные комнаты, выслушал семейныепредания о бабушке-певице, дедушке-адвокате, тете-поэтессе и… больше никогданикуда меня не звал. Более того, через полгода он женился на Люське Комаровой,приехавшей в Москву из Уфы и не имевшей никаких родственников, кроме полуслепойбабки.

Больше за мной никто не ухаживал, а потом мамаблагополучно выдала меня замуж за племянника своей подруги. Все вопросы онарешила за моей спиной, и мне осталось только послушно идти в загс. Так чтоколонны Большого театра и вестибюль метро «Маяковская» не вызывают у меняникаких приятных воспоминаний, только легкое сожаление о прошедшей молодости.

Но Юра не знал моего прошлого, поэтомувнезапно сказал:

– Искренне надеюсь, что мы крепкоподружимся, потому что нам теперь идти по литературному пути рука об руку.

Я вынырнула из воспоминаний и удивилась:

– Что ты имеешь в виду?

– Какой псевдоним кажется тебе привлекательным? –вопросом на вопрос ответил Грызлов.

– Григорий Юров ничего…

– Нет, твой псевдоним?

– Мой?!

– Конечно, нас же двое, гонорар и славапополам.

Секунду я обалдело смотрела на него, потомтихо сказала:

– Но это же нечестно, мы фактическиукрадем чужой труд. Вот Лена выйдет…

Он с треском поставил на стол керамическуюкружку, коричневая жидкость взметнулась вверх и выплеснулась на клеенку.

– Лена никогда не выйдет, все! Надотеперь подумать о детях – Лизе и Ване. Кстати, где мальчик?

– На Кипре, у ближайшей подруги Лены, оназамужем за богатым киприотом.

– И как ты думаешь, сколько времени онабудет заниматься чужим ребенком?

Я растерянно молчала.

– Вот видишь, – констатировалЮра, – не сегодня-завтра малыша пришлют назад, и что дальше?

А действительно, что?

– И с Лизой, – продолжал настаиватьГрызлов, – с Лизой как?

– Я оформлю опеку.

– Тебе не разрешат. Во-первых, ты неродственница, а во-вторых… Ну-ка, ты где работаешь?

– У Лены в экономках.

Он рассмеялся:

– Официально оформлена?

– Нет.

– Значит, душа моя, для государственныхорганов ты являешься праздной дамой, существующей неизвестно на какие средства.Таким детей не дают.

– Но…

– А вот если ты покажешь книгу, где натитульном листе будет значиться твоя фамилия, то это другое дело. Подвиньтесь иснимите шляпу, поскольку перед вами популярная писательница, птица редкойпороды. И если ты с детективом под мышкой явишься в Министерство образованияили, не знаю, куда следует обращаться, чтобы усыновить ребенка, и скажешь, чтохочешь пригреть в своей семье дочь лучшей подруги, осужденной за убийство, тотебе, даме-писательнице, сделают исключение. И Лиза останется с тобой назаконных основаниях.

Я молчала, с трудом переваривая информацию.

– Да еще деньги пойдут, – искушалГрызлов. – Лене оставим.

– Но романов только двенадцать, и онискоро кончатся! Знаешь, как Кондрата выпускали? По книге в месяц. Запас толькона год! И потом, у каждого писателя свой стиль, неужели никто ничего незаподозрит?

Юра улыбнулся:

– Слышала, был такой Миронов?

– Конечно, столп детективного жанра, ещепри Советах пользовался бешеным успехом, только он умер примерно год назад.

– А книги все выходят…

– Ну, наверное, как у Кондрата, осталисьрукописи…

– Нет, – покачал головой Юра, –просто пишет другой, и никто ничего не заподозрил. Люди доверчивы, обманутьрынок легко.

– Вдруг Лену отпустят? Представляешь,какой скандал поднимется?

– Господи, – он вышел изсебя, – да никогда ее не отпустят, потому что она убила мужа, понимаешь,она, больше некому. Или ты все еще ищешь мифического Емельяна Пугачева? Анасчет количества книг не волнуйся, главное, удачно стартовать. За двенадцатьмесяцев я напишу пять повестей и дальше продолжу работать.