Читать книгу "Опрокинутый купол - Николай Буянов"

«Верить и ждать…»

Так же, как в своем недавнем видении-сне, я поставил свечку за упокой и одними губами (атеистическое воспитание не позволило сделать это вслух) прошептал нечто вроде самодельной молитвы, успокаивая себя: может быть, Глеб там, на небесах, услышит и не обидится, что братец не удосужился загодя выучить текст. В конце концов, не в словах дело.

Церковь («златокудрая царевна», вспомнилось чье-то выражение) в этот неурочный час была пуста. Только в правом приделе, у решетчатой двери, похожей на вход в амбар, кто-то возился со связкой ключей. Я постоял минуту, всматриваясь сквозь огонек свечи в древние лики святых Бориса и Глеба (первые русские великомученики ответили печальными просветленными взглядами), вслушиваясь в гулкую тишину под расписным сводом, и сказал:

– Здравствуйте, святой отец.

Он оглянулся и выпрямился. Узкое лицо на секунду вышло в полосу света, будто озарившись изнутри, и опять скрылось в тени. Лицо было красивым, удивительно сочетавшим в себе суровую северную мужественность и спокойствие, даже нежность в больших мудрых глазах.

– Святой отец – звание, безусловно, почетное и соответствующее моему сану. Но все равно, есть в нем нечто… нескромное, что ли. Какое право, если подумать, я не смею причислять себя к лику святых? Так что зовите меня отец Дмитрий. Я вас знаю, сын мой? Кажется, видел в городе…

Я кивнул, непонятно почему чувствуя ком в горле. Отец Дмитрий заметил мое состояние, что-то там про себя сопоставил и мягко произнес:

– Это с вашим братом недавно случилось несчастье?

– Его убили, – глухо сказал я. – Выстрелили из арбалета.

– Да, ужасное злодейство. Надеюсь, убийцу нашли?

– Пока нет. Честно говоря, я рассчитываю на вашу помощь.

Он с сомнением покачал головой.

– Ну, если вы уверены, что я смогу… Прошу! Мы поднялись наверх, по «заходным полатям», прошли узкой сводчатой галереей с чисто выбеленными стенами. «Единственное уцелевшее строение, – пояснил отец Дмитрий. – Все остальное – звонница, кельи для монахов, хозяйственные постройки – было уничтожено в тридцатом году. Я те страшные времена не застал, а мой родной дядя, брат отца, был в ту пору воином-послушником».

– Воином? – удивился я.

– Гм… У вас, по-моему, не совсем правильное представление о монахах… Как об этаких кротких овечках, да?

– Что-то вроде. Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую… и так далее. Хотя я помню примеры из истории: пресвитер Деметрий, монах Юлиан Венгерский, Пересвет…

– Все правильно. Служители Бога обязаны защищать свой храм.

– Что же тогда, в тридцатом, не защитили?

Отец Дмитрий задумчиво помолчал.

– Это, видите ли, сложный вопрос. Те, кто пришел сюда со злым умыслом, были ведь не какими-то иноземными захватчиками. Просто неразумные злые дети, которым взрослые дали в руки спички… Против них грех было поднимать оружие. Отец Илизарий, в те времена здешний настоятель, не разрешил, хотя монахи могли дать отпор… Это был тот случай, когда следовало молить Господа о прощении, а не о наказании.

Я с почтением потрогал массивную каменную кладку.

– Почему храм уцелел?

– Строили на совесть. Безбожники так и не сумели его взорвать. Внизу, у основания, еще сохранились шурфы для взрывчатки – своеобразная память.

Я посмотрел вниз. Отсюда, с галереи, был виден уголок монастырского кладбища – тихое место, благодатное: деревянные и металлические кресты, узкие сырые тропинки меж ухоженных холмиков с островками не растаявшего снега… Могила настоятеля Илизария – в центре, под сенью старого вяза (картинка из славного прошлого: пьяные голоса, раскрасневшиеся юные лица вокруг костра из икон, под присмотром «взрослого дяди» в пенсне и кожанке, спички в руках и лозунг «Все можно!». И – одинокий, но внятный голос, обращенный к небесам: «Господи, прости их, ибо не ведают они, что творят…»).

В келье отец Дмитрий кивнул мне на низкую скамью вдоль стены, сам сел напротив, указав на небольшой портрет, написанный маслом.

– Мой дядя. Здесь ему приблизительно сорок. Как вам?

– Портрет? Не очень, – честно ответил я.

– Гм… Господь в милости своей не одарил меня талантом, но одарил тягой к живописи. Результат вы только что оценили.

– Зато вы, несомненно, прекрасный специалист по древнеславянскому, – успокаивающе заметил я. – Я читал один ваш перевод…

– Да?

– Фрагмент летописи, найденный тогда же, в тридцатом году. Собственно, поэтому я и пришел.

– Вон оно что, – протянул отец Дмитрий. – Почему он вас так заинтересовал?

– Мне кажется… Нет, я уверен, что именно из-за него погиб Глеб.

Я рассказал ему все. Это было совсем нелегко: я путался, сбивался, перескакивал с пятое на десятое и основательно вспотел, пока добрался до конца. Отец Дмитрий слушал очень внимательно, не перебивая.

– Общепринятая версия гласит, что князь Олег указал татарам дорогу на Житнев и тот повторил судьбу града Китежа: воды озера Житни скрыли его… и так далее. Однако по сей день точно не установлено, был ли Китеж на самом деле. А существование Житнева подтверждается археологическими находками и культурным слоем…

– Скрыли воды? – недоуменно спросил отец Дмитрий. – Откуда это известно?

– Из вашего перевода. Я понимаю, что летопись могла содержать в себе лишь красивую легенду (Глеб, кстати, был того же мнения: войска Батыя взяли Житнев, сожгли его, перебили жителей, покатились дальше на юг, в степи), однако…

– Я не слышал о такой легенде.

– Послушайте, – решительно сказал я. – Сам документ я, конечно, не читал (старославянский для меня – темный лес), но видел его в музее у Закрайского. Я читал ваш перевод на современный язык – он был в бумагах Глеба.

– Можно взглянуть?

Я раскрыл «дипломат» и положил на стол кипу бумаги с машинописным текстом. Отец Дмитрий, покопавшись в своей сутане, выудил откуда-то очки в тонкой позолоченной оправе, водрузил на нос, пробормотав: «Мартышка к старости слаба глазами стала», и погрузился в чтение. На середине он вдруг очнулся и внимательно посмотрел на меня… Точнее, сквозь меня. И произнес:

– С этим документом связана одна довольно странная история, которая заставляет думать то ли о божьем провидении, то ли о происках сатаны… Кстати, переводить его начал еще мой дядя, и он же провел реставрационные работы: документ был в очень плохом состоянии – его хотели сжечь вместе с иконами, но один мальчик спас его, буквально вытащил из огня.

– Мальчик из монастыря?

– Нет, он был среди комсомольцев.

– Что с ним стало потом?

– Он приезжал сюда где-то в шестьдесят третьем, гостил у нас в доме. И передал документ на хранение в монастырь. Хотя, собственно, монастыря как такового в те годы не было… Так вот, этот человек рассказывал, что тогда он спускался в подземелье под храмом (оно существует и сейчас), попал в тайный ход, который вывел его на какой-то берег моря…