Читать книгу "Прости меня за любовь - Даниэла Стил"

Неделя пролетела незаметно, настало воскресенье. Вечером Талли предстояло возвращаться в Лос-Анджелес. Они с Макс прекрасно провели время, но теперь ей нужно было заканчивать картину, к тому же она подозревала, что ее ждут и другие дела. Перед тем как отправиться в аэропорт, Талли крепко обняла дочь и поблагодарила ее за все, и в первую очередь — за понимание и поддержку.

— Ну что ты, мам, о чем ты говоришь! — воскликнула Макс. — Только если у тебя в следующий раз будут неприятности, не жди — звони мне сразу, договорились?

Пару дней назад она отправила Ханту электронное письмо, в котором написала, что не ожидала от него столь бесчестного поступка и что он ее очень разочаровал. Макс показала письмо матери, и Талли была искренне тронута тем, что дочь думает так же, как и она сама. Кроме того, Макс утверждала, мол, после того как она нашла способ высказать Ханту все, что она о нем думает, ей стало немного легче на душе. Бриджит, впрочем, она ничего писать не стала. В конце концов, Хант не украл у ее матери ничего, кроме доверия и времени. Несмотря на это, Макс продолжала считать его поступок ужасным — ведь он оказался просто жалким обманщиком и лжецом, и она больше не хотела его видеть. В этом смысле уход Ханта к другой женщине был потерей и для нее. Ни с новой любовницей Ханта, ни с их ребенком Макс, разумеется, тоже не желала иметь ничего общего. То, что он сделал, было, с ее точки зрения, подлостью, которую нельзя простить и за тысячу лет, и она решительно обрубала все ниточки, связывавшие ее с мужчиной, которого еще недавно Макс любила как отца. Талли, правда, не очень хотелось, чтобы дочь сильно злилась на Ханта, однако она хорошо понимала ее чувства. Общая потеря сблизила их с Макс — теперь мать и дочь понимали и любили друг друга еще крепче, и это было, наверное, самое главное.

* * *

Талли провела в Лос-Анджелесе уже несколько дней, а Джим все не звонил. Сама она звонить ему не решалась, к тому же ей было не до того — с утра до вечера Талли находилась на площадке, стараясь закончить фильм вовремя, и ей пока удавалось выдерживать намеченный график, хотя некоторые члены съемочной группы начинали роптать из-за того, что им приходится перерабатывать.

К ее большому удивлению, Бриджит тоже не звонила, хотя, получив письмо, в котором Грег Томас извещал ее об увольнении, на площадке не появлялась. Она не прислала своей бывшей нанимательнице ни эсэмэски, ни обычного письма с оправданиями, извинениями или сожалениями по поводу того, что их дружба перестала существовать и что долгие годы близкого знакомства завершились столь печальным образом. Бриджит словно сквозь землю провалилась, но когда Талли, озадаченная ее молчанием, рассказала об этом отцу, он сказал, что ничуть не удивлен.

— Я вообще не уверен, что такие люди, как Бриджит, способны чувствовать сожаление или раскаяние, — сказал Сэм, когда однажды вечером Талли заехала к нему по дороге домой. — Воры и лжецы никогда не сочувствуют своим жертвам. И даже когда их ловят за руку, в них просыпается отнюдь не совесть, а инстинкт самосохранения. Пока вор или обманщик боится, что его могут наказать, он делает вид, что раскаивается, но стоит ему убедиться, что и на этот раз ему все сойдет с рук, он сразу забывает о тех, кого обидел или обокрал. И снова принимается за старое. Так что я отнюдь не удивлен, что Бриджит исчезла, нет, не удивлен. — И он покачал головой.

Несмотря на поздний час — Талли приехала к отцу в начале одиннадцатого вечера, после того как провела на съемочной площадке почти пятнадцать часов, — Сэм Джонс выглядел лучше, чем обычно, и Талли вздохнула с облегчением. Она боялась, что за ту неделю, что она провела в Нью-Йорке, отцу станет хуже, но, к счастью, ошиблась. Сам он объяснял свое хорошее самочувствие неожиданно установившейся в Лос-Анджелесе жарой. «Для кого жара, дочка, а для нас, стариков, просто теплая погода, — говорил он Талли. — Кровь-то уже не греет, не то что в молодости».

— Наверное, ты прав, папа, — печально согласилась она. В глубине души Талли надеялась, что Бриджит все-таки даст о себе знать, но она вела себя так, словно и не было этих семнадцати лет, в течение которых они встречались чуть не каждый день, общаясь тесно, словно близкие люди.

Потом Талли рассказала отцу о своей поездке в Нью-Йорк к дочери. Сэм был рад услышать, что у Макс все хорошо, хотя она звонила ему каждую неделю и он был более или менее в курсе ее дел. Он и сам иногда звонил внучке, если она забывала сделать «контрольный звонок». Но больше всего Сэма обрадовало, что Макс приедет в Лос-Анджелес после летней сессии. Он даже сказал, что хотел бы сделать ей какой-нибудь подарок, и Талли пообещала подумать и сказать, что Макс порадовало бы больше всего.

Прошло почти полторы недели, прежде чем Талли обнаружила на мобильнике послание от Джима Кингстона. Она ожидала вестей давно, поэтому не стала медлить и сразу же перезвонила ему.

— Что, есть какие-нибудь новости? — спросила она, не в силах сдержать эмоции. Джим, напротив, отвечал совершенно спокойно, словно речь шла о самых обычных вещах. Впрочем, для него они, наверное, и впрямь были обычными.

— Есть. Мы с Джеком арестовали ее сегодня во второй половине дня. Ночь она проведет под стражей, а завтра утром ей предъявят обвинение.

Талли резко выдохнула воздух. Она ждала этих слов несколько месяцев, и теперь ее сердце невольно сбилось с ритма. Конечно, думала она, радоваться чужому несчастью нехорошо, и все-таки она была рада. Нет, не тому, что Бриджит предстанет перед судом и, быть может, отправится в тюрьму на годы, а тому, что проблема, которая мучила ее столько времени, будет наконец решена. Это было как болезнь — Талли еще не выздоровела, но кризис миновал, и она могла надеяться, что рано или поздно пережитая боль останется для нее в прошлом. До этого момента, впрочем, было еще довольно далеко. Сначала ей придется пройти через многочисленные официальные процедуры — судебные заседания, дачу показаний и прочее, но Талли готова была терпеть.

— Как все прошло? Она очень испугалась?

— Совсем нет. Она держалась на редкость спокойно, хотя очень возмущалась. Она сказала, что это произвол, и обещала подать на нас с Джеком в суд. — По обоюдному молчаливому соглашению оба называли Бриджит просто «она».

— Вот как?.. — задумчиво проговорила Талли. Такой реакции она не ожидала. Она была уверена, что Бриджит испугается, когда поймет, что попалась, может быть, даже устроит истерику. Но грозить агентам ФБР?.. — Ты думаешь, она была готова к чему-то подобному?

— Вряд ли. Просто она убедила себя, что сумеет выйти сухой из воды, и, похоже, продолжает так считать, несмотря на арест. Насколько я успел заметить, она очень высоко оценивает свои умственные способности и надеется, что ей удастся обмануть следствие и суд, как она обманывала тебя.

— Как ты думаешь, судья оставит ее под стражей? — с надеждой спросила Талли.

— Нет, — сразу же развеял ее надежды Джим. — Уже завтра она выйдет на свободу под залог или под собственную гарантию — для этого ей достаточно сделать заявление о своей невиновности.

В том, что Бриджит именно так и поступит, Джим не сомневался. Преступники почти никогда не признавали себя виновными на первом же заседании, благо чистосердечное признание в рамках сделки с правосудием всегда можно было оформить потом.