Читать книгу "Год спокойного солнца - Юрий Петрович Белов"

каким уроки привыкла вести, только чуть приглушила его:

— Дантес последние годы пребывал в уединении, избегал встреч с людьми. Все дальше уходила в прошлое дуэль на Черной речке. Уходила, но не ушла совсем. Оттуда, из прошлого, тяжелыми шагами Командора приходила к нему расплата. В феврале 1887 года, в пятидесятую годовщину дуэли, несмотря на строжайший запрет никого не принимать, лакей подал Дантесу визитную карточку и сказал: — «Мсье настаивает…» На карточке по-русски было написано имя настойчивого посетителя: Онегин.

— Онегин? — переспросил Ата и жадно потянулся к ней.

— Да, такое имя взял себе почитатель Пушкина, собиратель его рукописей. Он пришел к Дантесу, чтобы задать один-единственный вопрос: «Как вы на это решились? Неужели вы не знали, что Пушкин — гений, слава России?» Дряхлый, трясущийся старик попытался оправдаться: — «А я-то? Он мог меня убить! А ведь я стал сенатором…»

— Так и было? — спросил Ата, не умея скрыть волнения.

Она молча протянула ему журнал «Нева», раскрытый на статье «Пушкинский дом». На полях в нескольких местах было отчеркнуто карандашом. И против этого места тоже: «Не сев на предложенный стул, прямой и суровый, как правосудие, Онегин спросил: „Как вы на это решились?..“»

— И здесь прочти, — показала Мая.

Ата быстро пробежал глазами по строчкам:

«Жорж Дантес, женатый на Екатерине Гончаровой (сестре Натальи Николаевны), имел от нее двух „благополучных“ дочерей и одного тоже „благополучного“ сына. Но у него была еще одна дочь. Леония-Шарлотта. Она была девушкой необыкновенной. В то время как ее сестры веселились при дворе Второй империи, она изучала курс Политехнического института и была, по словам профессоров, первой в науках. Леония фанатично любила Пушкина, своего дядю, знала наизусть его стихотворения. В ее комнате висел портрет великого русского поэта. Отца она называла убийцей, не разговаривала с ним, не выходила из комнаты, когда Дантес появлялся в доме. Однако необходимость жить с отцом, убийцей ее кумира, подточила силы. Вспышки гнева чередовались с мрачной печалью, Леония-Шарлотта сошла с ума и вскоре скончалась»[2].

Опустив на колени журнал, Ата потрясенно смотрел на жену. Он и в самом деле не понимал, почему это так важно для него, но чувство благодарности к Мае было искренним и глубоким, как если бы открыла она ему нечто такое, без чего и жить-то невозможно среди людей. А может, так оно и было?..

21

С утра Казаков поехал в арбитраж. Ожидавший его там юрисконсульт треста Семен Маркович Могилевский уверял, что иск пустяковый и дело они обязательно выиграют. Казаков и сам знал, что формально трест может иск не удовлетворить, поскольку при заключении договора с поставщиком они своевременно составили и послали протокол разногласий, поставщик же о своем несогласии с изменениями не сообщил, и замечания, хитроумно сформулированные Могилевским, юридически считаются принятыми. По существу же трест был не прав, и Казаков прекрасно знал это. Неделю назад, когда Семен Маркович знакомил его с материалами дела в связи с передачей в Госарбитраж, Казаков только усмехнулся: зевнули товарищи поставщики, не обратили внимания на поправку, вот и кусайте локти. Теперь же ему вдруг противно стало участвовать в этом деле, постыдной показалась собственная роль в нем. Сразу вспомнился Сомов, как он рассуждал тогда в машине: наше дело — скважину сдать, а там хоть трава не расти. От стыда кровь прилила к лицу: не осудил же его тогда, усмехнулся только, за свои механические колодцы обиделся. Ретроградом назвал, а насчет того, что каждый должен свое дело делать и на других не оглядываться, даже и не задумался. А с такими рассуждениями так далеко можно зайти, что…

Их пригласили к арбитру. Испытывая брезгливое чувство к заготовленным бумагам, которые торопливо извлекал из толстого портфеля Семен Маркович, не глядя ни на них, ни на арбитра, ни на представителя предприятия-поставщика, Казаков сразу же заявил, что трест готов удовлетворить иск. Свою подпись в указанных местах он то же ставил, не глядя ни на кого, чувствуя, как продолжают пылать щеки. Ему хотелось поскорее уйти отсюда. Истец, ответчик — все это претило ему, он понять не мог, почему вызвался поехать в арбитраж и отстаивать неправое дело.

— Ата Казакович, дорогой, что вы такое сделали! Вы же без ножа нас всех зарезали! — почти со слезами воскликнул потрясенный Могилевский, когда они вышли на улицу. — Это самоедство какое-то.

Но Казаков не стал ничего ему объяснять.

— Простите, — сказал он сухо, — я не смогу повезти вас — не взял запасного шлема, а ГАИ не дремлет. Так что вы уж троллейбусом.

В тресте ему передали, что приезжал Сомов, не дождался и оставил записку.

Не придав ей значения, Казаков сунул ее в карман и пошел к себе в кабинет. Но сев за стол, вдруг с каким-то странным настороженным чувством достал ее, развернул и прочитал:

«Тов. Казаков!

Наука никаких запретов по Совгату не дает. Сказали: колхозная земля, если правление одобрило проект, какие могут быть сомнения. А саксаул — хороший корм для скота. Верблюды охотно поедают его в течение всего года, а овцы — осенью, когда плодоносит, и зимой, если снег выпадает и другого корма нет. В саксауле есть кальций, протеин и клетчатка. В 100 кг однолетних побегов черного саксаула в осеннюю пору 46 кормовых единиц. Это они мне все объяснили, я добросовестно записал. Так что зря мы паниковали и остановили работы. Впредь будем умнее. Бригаду я уже направил. Не забудьте на счет железа, вы обещали.

Сомов».

Все в Казакове так и закипело. Да он что издевается? Или совсем ничего не понимает? Ну Сомов, ну юморист! Я тебе покажу протеин и клетчатку!..

Бросив записку на стол, готовый мчаться в Совгат, Казаков увидел газету, положенную кем-то на стекло. Она была так сложена, что в глаза бросился крупный заголовок: «Кирка против бура?» Весь в злом нетерпении, с мотоциклетным шлемом в руке, мыслями уже там, на участке Совгат, где в эти минуты, наверное, выкорчевывают саксаульник, Ата пригнулся, опершись о край стола, и мельком, торопливо, прыгая через строчки, стал читать — и вдруг увидел свою фамилию. Это было неожиданно и странно, он не сразу понял, что статья о нем, а когда понял и стал перечитывать внимательнее, почувствовал, как кровь начинает