Читать книгу "Ключ из желтого металла - Макс Фрай"

Попробовав кофе, я впервые в жизни понял, что он действительно может быть вкусным. То есть не горьким пойлом, чей аромат веселит дух, а химический состав бодрит тело, но просто чертовски вкусным напитком, который я с наслаждением пил бы просто так, для удовольствия, а не ради приятных и полезных побочных эффектов.

— Рассказывай, — напомнила пани Гражина. — По порядку, как договаривались. Мне очень интересно.

И я рассказал ей все по порядку. Про Карла, его коллекцию и про нашу таинственную Дверь-в-Подвале, которая, согласно мнению экспертов, на несколько веков старше дома. Об украшающих дверь трех женских фигурах, которых Карл считает изображением богини Гекаты, владычицы мест, где смыкается наше и иное. О том, как Карл втайне лелеял надежду отыскать когда-нибудь ключ от этой двери и в один прекрасный день действительно нашел через интернет-форум. О том, как я отвез ключ эксперту, узнал о существовании оригинала и получил адрес его — как оказалось, теперь уже бывшей — хозяйки. Как отправился в Хаген, допросил директора музея, а тот — бывшего сторожа. И вот я в Кракове, сижу в кафе «У Гражины», спасибо доброму серебряному монстру, обитающему на Главном Рынке, без него я бы ни за что не нашел это благословенное место, где всякий пирожок служит напоминанием об утраченном райском блаженстве, а вкус кофе помогает примириться с этой утратой.

Но на сей раз пани Гражина не обратила внимания на мои комплименты.

— Дверь — это и правда очень интересно, — возбужденно сказала она, когда я умолк. — У нас была своего рода семейная легенда: дескать, однажды мой прадед приволок домой старую железную дверь. Тяжеленная была, прадед уж на что богатырь, а пополам сложился, пока нес. То ли он ее в карты выиграл, то ли выменял, то ли просто на улице подобрал, теперь уже не разберешь. На двери, согласно преданию, была «намалевана срамная баба». Видимо, недостаточно скромно одетая. Или вовсе голая. А тетя Беата — та самая богатая краковская родственница, которая меня тут поначалу приютила, — рассказывала, что там была не одна, а сразу несколько раздетых красоток, и посмотрели бы вы, как очаровательно она при этом краснела! В общем, разные были версии, сами-то рассказчики дверь в глаза не видели, в доме она не задержалась. Прабабка заявила, что не потерпит такой срам, и велела выкинуть трофей. Прадед пошумел, конечно, но в итоге послушался — не то действительно выбросил, не то старьевщику продал. Потом до конца жизни жену попрекал — дескать, такую красоту из дома убрать велела… Это я все к чему — может быть, у вас в подвале нашлась та самая дверь и мой ключ действительно от нее? На ключе-то никаких «срамных баб» нет, и прадед вполне мог оставить его себе на память. Тем более он с виду как золотой, такой рука не поднялась бы выбросить. Я, понятно, не знаю, как было дело, и спросить уже давно некого. Но, теоретически, все сходится.

Она взяла ключ и принялась внимательно его разглядывать.

— Выглядит в точности как мой, — сказала она, когда я наконец умолк. — Я бы, пожалуй, решила что это он и есть, а тебе просто морочат голову. Но одно отличие все-таки имеется. Видишь, небольшая царапина, вот здесь? — Она постучала ногтем по головке ключа. — На моем никаких царапин не было. Такой древний — пятнадцатый век, да? — а выглядел как новенький. С другой стороны, поцарапать ключ — дело нехитрое. Ломать не строить, как говорится. Так что, может статься, пан Шнипс совершенно напрасно гоняет тебя по всей Европе.

— А смысл? — мрачно спросил я. — Какой смысл выдавать оригинал за более позднюю копию? Если бы наоборот, я бы понял…

— Не все гонятся за выгодой, — отмахнулась пани Гражина. — Некоторые люди больше всего на свете любят дурачить остальных. Просто так, ради удовольствия выставлять ближних дураками.

— Все может быть, — вздохнул я. — Но для начала все-таки надо выяснить, кому вы продали ключ. Или вы не знакомились с покупателем?

— Почему же, познакомилась. Этот любезный господин из музея устроил нам встречу в каком-то дорогом ресторане, где удручающе скверно кормили. Более того, мне там подали грязную вилку. — Пани Гражина брезгливо поджала губы, но тут же снова улыбнулась. — Это был очень забавный господин. Такой элегантный, в дорогом пальто и шикарных ботинках, а деньги принес завернутыми в платок, за пазухой, как крестьянин. Впрочем, он представился врачом, а они часто с причудами…

— А как его звали, вы помните?

— Сейчас, погодите. Фамилия у него тоже была забавная. Доктор, доктор… Грошик? Нет, как-то иначе, «Грошик» — это уже я его так про себя назвала.

— А может быть, Грочек? — с замирающим сердцем спросил я. — Пан Станислав Грочек? Нет?

— Похоже, так, — пани Гражина нахмурилась. — Вы его знаете? Это тот, кто продал вам копию?

— Не он. Его приятель. У вашего было круглое лицо? И сросшиеся брови? Тощий как скелет, да?

— Скорее как вешалка, — кивнула пани Гражина. — У скелета хоть кости есть, а на этом одежда болталась, как будто под ней пустота. А лицо при этом круглое, как у толстяка. Точно он. Очень смешной человек, правда?

— Да уж, обхохочешься, — вздохнул я.

— Такое совпадение вас не радует? Почему? По крайней мере, вы знакомы с этим человеком, я правильно понимаю? И можете расспросить его про ключ, а вам того и надо. Или нет?

— Я уже сам толком не понимаю, чего мне надо, — вздохнул я. — Ладно, разберусь. В любом случае огромное вам спасибо. Я, честно говоря, не особо рассчитывал, что вы сообщите мне имя покупателя. Думал, в лучшем случае узнаю, в каком городе осел наш ключ. А он, оказывается, у Чумы…

— У Чумы? — настороженно переспросила пани Гражина.

— Его так иногда называют — Доктор Чума, — пояснил я. — С легкой руки благодарных пациентов.

— Ну и ну, — пани Гражина озадаченно покачала головой, но лицо ее тут же прояснилось, и она спросила заговорщическим шепотом: — Еще пирожков?

— Обязательно, — кивнул я. — И еще кофе. И кружку чая с ромом. Вы уже поняли, что я ваш навеки?

— Поняла, — невозмутимо подтвердила пани Гражина. И пошла на кухню.

А я остался сидеть на высоком барном табурете. В моей внезапно опустевшей голове, как птичка в клетке, билась одна-единственная мысль: «Ни хрена себе. Ни хрена себе. Ни хрена себе». Но даже ее я как-то ухитрился выпустить наружу. Пирожки пани Гражины весьма тому способствовали.

Пока я сидел в кафе, мир изменился. То есть, строго говоря, изменилась только погода. Солнце спряталось за тучи, и сумерки наступили раньше положенного срока. Город стал черно-белым, как кадры из старого кинофильма, а редкие цветные пятна: синяя афиша, красная занавеска на окне, желтый воздушный шарик в руке ребенка — выглядели так, словно их только что наспех раскрасили фломастером. Гулявший весь день по городу при ярком солнечном свете, я сперва ничего не узнавал, и только когда вышел на Главный Рынок, кое-как сориентировался и — не сразу, но всего со второй попытки — нашел переулок, где находилась моя гостиница. Пришел, упал на постель, отправил Карлу sms: «Позвони, когда сможешь, есть новости» — и мгновенно уснул, кажется, не столько от усталости, сколько от нежелания обрабатывать информацию, счастливым обладателем которой стал. Со спящего какой спрос.