Читать книгу "Майкл Каллен: Продолжение пути - Алан Силлитоу"

остановило меня от удара по ее отбивным, была мысль о том, что сексуальное нижнее белье прилипло к ее бедрам и заднице. Я не мог понять, почему она сказала мне такую дерзкую вещь, если только идея презрения к мужчинам не уязвила меня настолько глубоко, что ей было все равно.

— Если бы я управляла авиакомпанией, я бы назвала ее Pornair и всю дорогу показывала бы похабные фильмы: одни понравились бы мужчинам, а другие — женщинам.

Она взяла меня за руку, когда самолет снова накренился. Кинопоказ закончился тем, что колонна легковых и грузовых автомобилей взорвалась одна за другой, и одновременно заплакали полдюжины младенцев, как будто мы чудесным образом по дороге взяли на борт еще несколько детей. Я подумал, что у пилота на приборной панели есть рычаг, который управляет кричащими детьми.

Зажегся свет, и запах запеченного мяса намекал на то, что контейнеры с едой находятся недалеко.

— Меня вырвет, если я не поем, — сказала она.

Я был голоден и жадно пожирал свой обед, как будто не видел еды целую неделю, хотя не забывал передавать ей лакомства из моего такого же блюда.

— Я буду в отеле Grand Park в Торонто. (Удар посередине). Я, вероятно, останусь только на две ночи, поскольку я человек беспокойный. Если я там дольше, я обычно держусь недели две или пока мне не надоест. Ваша сестра будет ждать вас?

— Она меня  не ждет. Я позвоню ей из аэропорта. Если бы я заранее написала, что приеду, она, возможно, возражала бы. Если она не будет рада меня видеть, я поеду в Нью-Йорк. На всякий случай я получила визу перед отъездом.

Она не должна была знать об этом, но и я сделал то же. Как только Моггерхэнгер сказал «Канада», я сказал себе «Нью-Йорк», хотя он был уверен, что у меня такой плотный график, что я не смогу воспользоваться другой визой. Я сразу же отправился на Гросвенор-сквер с фотографией и заполненными документами и на всякий случай привел себя в порядок.

— Знаете ли вы, — сказала она, когда я заказал вино к еде и наполнил ее картонный стаканчик, — мужчина никогда раньше не пытался меня напоить.

— В это трудно поверить. Я часто доводил до отчаяния свою жену, когда она была напряжена и не могла избавиться от плохого настроения. Лишь бы растопить облака. Она даже знала, что я делаю, и, простите за грубость, но траханья, которые у нас были после этого, были замечательными. Я чувствовал, как небо дотрагивается до моей задницы, пока я продолжал и продолжал. Затем она оказывалась на мне сверху, и ветер щекотал ее прекрасную задницу. Удивительно, что может сделать небольшое расслабление с помощью алкоголя. Однако я бы никогда не попытался разозлить женщину так, чтобы она не могла наслаждаться сексом. Я не скотина.

— Я знаю. Извините, но мне нужно пойти в туалет, меня тошнит.

Я толкнул старушку рядом со мной, которая подслушивала нашу непристойную болтовню, в проход. Звуки сдерживаемой рвоты Агнес по самолету было больно слышать. Возможно, встреча со мной оказалась для нее слишком волнующей. Я споткнулся о старушечий ридикюль и повел в туалет свою последнюю возлюбленную.

— Это чертовски отвратительно, — крикнул кто-то — пухлый парень в крикетной майке и шляпе со свиным пирогом.

Стюардесса, размахивая связкой ключей и прислонившись к чему-то похожему на стиральную машину, налила миниатюрную бутылочку водки в кружку с какао.

— В наши дни в самолетах летает кто угодно.

— Это не ее вина, — отрезал я. — Скоро такое случится со многими. Должно быть, нам подали плохую еду.

Моя рука, обхватившая Агнес за талию, прошла под ее пухлую грудь и отдернула ее назад. Я не могу воспользоваться женщиной в таком состоянии. Люди отодвигали подносы, их лица выражали сомнение в еде. Двадцать человек уже стояли в очереди у туалетов, но я втолкнул Агнес внутрь, как только вышла испуганная индианка, а затем встал на страже, слыша ее рвоту даже сквозь гул двигателей.

Не знаю почему, но, слушая ее почти ритмичную разгрузку, я закрепил твердое осознание того, что в Торонто меня ждет катастрофа. Моя жизнь была полна случаев, когда мои самые глубокие чувства, предупреждающие меня о грядущем гневе, игнорировались. Была ли это близость Агнес, я не знаю, но на этот раз я решил признать чувство, что мне готовится что-то неприятное, и принять меры, чтобы избежать этого.

Я вспомнил выражение отцовского лица Моггерхэнгера во время его последней инструкции в Лондоне. Кейс-атташе был передан запертым, и когда я попросил сообщить мне ключ, он сказал, что ключ мне не понадобится, потому что они (кто бы они ни были: я был слишком низок в шестеренках международного мошенничества, чтобы мне об этом сказали) уже имели этот ключ. Он был уже известен в Канаде. Ключ был передан сообщением по телефону или телеграфу.

— А что, — спросил я, — если таможенники в Канаде захотят, чтобы я открыл его? Я не хочу оказаться на урановых рудниках. — На этот раз я не рассмеялся, а только слегка улыбнулся.

— Это риск, на который тебе придется пойти, — сказал он. — Это бизнес с высоким риском.

«Черт возьми», — пронеслось у меня в голове.

— Есть у тебя ключ или нет, не имеет значения, если тебя попросят открыть его. Скажи им, что ты его потерял. Если они его вскроют, то будут выглядеть просто глупо, потому что внутри нет ничего компрометирующего. Так что больше никаких вопросов, Майкл. Поверьте, они тебя не остановят. Это самая аккуратная маленькая работа, которую тебе когда-либо поручали, и она проще простого.

Я мог только предполагать, что платеж, который я должен был доставить, был фальшивыми банкнотами, и что я был соучастником плана обмана. Те, кто ждал платежа и верил в воровскую честь, не могли поверить в то, что, будучи отъявленным преступником, Моггерхэнгер не был таким вероломным, каким издавна было известно многим жителям Альбиона.

Возможно, я ошибался, и мое здравомыслие ослабло, но после того, как я представил возможный исход  дела, я был полон решимости покинуть город как можно скорее — и как можно более тайно. С Агнес я был бы менее подозрителен, чем если путешествовал один, и поэтому задавался вопросом, не было ли то, что я притворяюсь испуганным, просто еще одним заговором, приготовленным моим подсознанием, чтобы затащить женщину в постель. Я старался не показывать своего смятения духа, опираясь на дверь, выходящую в болото, зная, во всяком случае, что я не влюбился так отчаянно, что рискнул бы собственным горлом, когда