Читать книгу "Людовик XV и его эпоха - Александр Дюма"

Австрийский императорский дом был богат в то время принцессами. С давнего времени задуман был план соединить узами крови Бурбонов с Цезарями; говорили о вторичной женитьбе короля; но король чувствовал себя уже слишком старым для женитьбы. Итак, решено было, что вместо короля женится на одной из австрийских принцесс дофин, внук короля, и маркизу Бретелю было поручено выбрать между молодыми эрцгерцогинями Австрийского императорского дома ту, которая была бы наиболее достойна французской короны. В Версальском дворце можно и теперь еще видеть картину, написанную по этому случаю. Она представляет Марию-Терезию в Шенбрунне: знаменитая императрица-королева представлена на ней вполне развитой, но свежей еще среди молодых девушек, еще только развивающихся; среди этих девушек, по белокурым волосам, по кротким голубым глазам, по матовому и вместе с тем поражающему белизной цвету тела, наконец, по австрийской губе, как следствие смешения лотарингской и кастильской крови, можно тотчас узнать Марию-Антуанетту в тринадцатилетнем ее возрасте.

Мария-Антуанетта-Жозефина-Иоанна Австрийская родилась в Вене 2 ноября 1755 года.

За два года до выезда своего из Шенбрунна Мария-Антуанетта знала уже, что она назначена в невесты наследника французского престола. Герцог Шуазель избрал ей, по своим мыслям, учителем аббата Вермона, так что она в совершенстве владела французским языком и с такой же легкостью говорила по-итальянски, по-английски и по-латыни.

Мария-Терезия из признательности своему народу велела обучать дочь свою латинскому языку. Не на этом ли языке говорила она речь верным своим венгерцам и не дали ли эти верные венгерцы, по-латыни же, клятву умереть за нее?

Воспитание юной эрцгерцогини в отношении к изящным искусствам было тщательно не менее, чем в отношении к филологии; Гардель был ее учителем танцев; Глюк – знаменитый Глюк – давал ей уроки музыки, возбудившие в ней энтузиазм к этому искусству; наконец, она прекрасно рисовала.

Что касается политической стороны воспитания, то императрица Мария-Терезия не доверяла его никому и старалась, чтоб Мария-Антуанетта, сделавшись формально и материально француженкой, в сердце оставалась австриячкой.

Это бракосочетание, как мы сказали, было уже решено два года тому назад в политике двух государств, когда принцу Лотарингскому было назначено отправиться в Вену просить официально руки Марии-Антуанетты. Предложение было принято.

Вся Европа затрепетала при этом известии, которое, казалось, надолго упрочивало австрийско-французский союз и которое, следовательно, изменяло всю политику северных государств. Что касается Франции, то она приготовлялась к великолепным празднествам, обыкновенно сопровождавшим вступление в брак ее королей.

В это время появился один из первых экономических памфлетов под заглавием:

Странная идея одного доброго гражданина о публичных празднествах, которые предполагается дать в Париже и при дворе по случаю вступления в брак дофина Франции.

Эти празднества, для которых сочинитель означенного памфлета составил счет, должны были, по его исчислению, стоить Франции двадцать миллионов.

К этому исчислению он прибавил:

«Я предлагаю ничего этого не делать, но сложить эти двадцать миллионов с годовых налогов, и в особенности с податей народных; таким образом, вместо того чтобы позабавить праздных людей двора и города пустыми и кратковременными увеселениями, пусть лучше вольют радость в скорбную душу земледельца, заставят весь народ принять участие в этом событии, и тогда в самых отдаленных пределах королевства будут единогласно взывать: Да здравствует возлюбленный наш король Людовик! Этот новый способ покрыл бы короля славой более истинной и более продолжительной, нежели вся пышность и блеск азиатских празднеств, а История передала бы эту черту потомству с большим удовольствием, нежели ничтожные подробности великолепия, тягостного для народа и весьма далекого от истинного величия монарха, отца своих подданных».

Этот памфлет приписывают Жан-Жаку Руссо[24].

Само собой разумеется, что король не последовал совету, изложенному в этом памфлете.

Мария-Антуанетта, выехала из Вены с инструкциями своей матери; в числе этих инструкций находились следующие, писанные рукой самой императрицы-королевы:

Список вельмож двора, рекомендуемых Марии-Антуанетте Австрийской ее матерью Марией-Терезией, императрицей Австрийской и королевой Венгерской, при отъезде ее из Вены для вступления в брак с дофином Франции.

Список лиц, лично мне известных:

Герцог и герцогиня Шуаеель.

Герцог и герцогиня Прален.

Готфор.

Дю Шателе.

Д'Естре.

Д'Обетер.

Граф Броглио.

Братья де Монтаже.

Маркиз д'Омон.

Г. де Жерар.

Г. де Блондель.

Ла Бове, монахиня, и ее подруга.

Гл. Дюфоры: этой фамилии вы оказывайте всегда признательность вашу и внимание.

Также аббату Вермону. Участь этих людей близка моему сердцу. Посланнику моему поручено иметь о них попечение. Мне досадно, что я нарушаю свои правила, состоящие в том, чтобы вообще никого не рекомендовать; но вы и я слишком много обязаны этим лицам, чтоб не стараться, во всяком случае, быть им полезными, если можем, без излишнего стеснения себя.

Советуйтесь чаще с графом Мерси[25].

Рекомендую вам вообще всех лотарингцев, в том отношении, чтобы вы по возможности были им полезной.

Не излишним считаем, если это нашим читателям покажется любопытным, приложить здесь список особ, которых, со своей стороны, рекомендовал, умирая, дофин. Мы увидим, какое столкновение должна была произвести в Версале эта двойная рекомендация.

«Список некоторых особ, рекомендуемых дофином тому из его детей, кто наследует престол Людовика XV.

Морпа: бывший министр, впавший в немилость; он и теперь еще сохранил, как это мне достоверно известно, приверженность к истинным правилам политики, которых маркиза Помпадур не уважала.

Герцог д'Егильон: происходит из дома, прославившегося политической системой, которую Франция рано или поздно обязана будет принять для своей безопасности. С летами этот герцог сформируется и может быть полезен государству во многих отношениях.

Отец мой удалил одного человека, строгого по характеру, с некоторыми заблуждениями ума, но человека честного.