Читать книгу "Хозяйка графских развалин - Мстислава Черная"

Я слышал, что в графстве стоит скромный дом. Никак не ожидал увидеть подлинный дворец. Интерьеры поражают, но вы почему-то не желаете позволить мне взглянуть. Ваше право, графиня. Но впечатление однозначное. Будто вы что-то скрываете. Вы не хотите, чтобы я вошёл в зал, который обычно устраивают как тронный? Кстати, нужна особая смелость, чтобы возвести дворец, превосходящий императорский и в размерах, и в роскоши. Что вы имели в виду, граф, возводя его? А может быть, рассказывая о ледяном пустыре, вы лгали?

— Ваше высочество, — Гарет замолкает.

— Вам нечего сказать, граф? По какой же причине? Неужели я прав?

— Ваше высочество, ответы на ваши вопросы не могут быть короткими. Я готов их дать, но приглашаю вас в гостиную или в кабинет, как вам будет удобнее.

— Хм? Что же, кабинет вполне подойдёт.

Сурово. Меня удивляет, что принц рвётся в конфликт, а ведь мог согласиться на отдых в гостиной, пусть и в одиночестве, затем в подготовленных покоях сменить мундир на что-то более лёгкое и не страдать от жары в парадном зимнем костюме.

Его удар не хватит? Что мы будем делать, если принцу станет плохо?

Зря волнуюсь, потому что его высочество устраивает очередную провокацию. Он входит в кабинет первым и, потеснив Гарета, который, впрочем, даже не пытался состязаться в ловкости, занимает кресло за рабочим столом. Место, принадлежащее хозяину.

Мы с Гаретом остаёмся перед столом, будто мы тут просители, не больше. Или меньше — нерадивые слуги, которым сейчас устроят разнос. И если односложное приветствие было всё же на грани то, то, что происходит сейчас, уже даже не грубость, а оскорбление, да ещё и при свидетелях. Казначей, как и моя помощница, в коридоре, но ему прекрасно слышно. Другим слугам — тоже. Сопровождающий принца пепельный блондин, по пути куда-то девший не только шубу принца, но и свою, обходит стол, встаёт за спиной его высочества.

— Это… — начинает Гарет.

— Граф, — прерывает принц, — именем императора приказываю объясниться.

Вот как?

— Безусловно, я дам объяснение. Сразу после того, как узнаю, почему вы считаете оскорбление приемлемым тоном для ведения беседы?

— О, так вы желаете моих объяснений? Что же, ваше сиятельство, извольте. Ваши росказни о ледяном пустыре оказались вопиющей ложью. Цветущие клумбы вместо снежных сугробов мелочи по сравнению с тем, что якобы нежилой край кипит жизнью. Пока я шёл от портала сюда, я видела достаточно, граф. Я видел некую особу, передвигающуюся на огромном змеином хвосте, и как принц этой империи, я со всей ответственностью могу утверждать, что у короны не было таких подданных.

Не было.

Теперь есть.

Это же… хорошо? Через торговлю с мирами Золотой Плеяды империя обогатится… буквально всем. Новые подданные, новые знания, новая магия, новые товары… Безусловно, есть и опасность вторжения, но ведь контролировать арку не так уж и сложно, она узкая, пропускает одиночек, но никак не армию.

— Не было, — соглашается Гарет, — однако…

— Только что, граф Оттонский, без какого-либо принуждения, добровольно признались в том, что самовольно приняли под свою руку сотни иностранцев? Впрочем, вероятно, иномирцев. Я прав? Вы позволили себе дипломатические отношения за спиной императора?

— Не могу назвать их дипломатическими, ваше высочество. Всего лишь торговая сделка.

— Граф, вы утверждаете, что стали участником работорговли?

Подбивая Гарета на возрождение графства, я понимала, что мы переступаем черту дозволенного, что мы бросаем вызов императорской власти, но тогда я чувствовала за собой правоту. Если император послал Гарета погибать в ледяных скалах, то мы превратим их в цветущий сад. Правильно? Да! К тому же император казался мне далёким, почти что нереальным. Он в столице, в резиденции, которую я никогда не видела даже на картинке, а демоны под боком. Но разве мы могли поступить иначе? Господыня Оти помогала нам за слёзы солнца, но её посыл был очевиден — она желала, чтобы мы пустили корни в нашем мире, а не бежали прятаться среди простолюдин. Ну да, она желает, чтобы слёзы продолжали капать в её ладонь.

Есть шанс, что она поможет нам?

Едва ли.

— Нет, ваше высочество. Я никогда не утверждал, что соприкоснулся с работорговлей. Я принял иномирцев как беженцев.

Ого! А я бы не сообразила, как вывернуть ситуацию.

Выдыхать рано. Принц, судя по его жёсткой усмешке, не примет никакие объяснения.

Только вот он, как бы парадоксально это ни звучало, всего лишь принц-племянник… Не он принимает окончательное решение. Да, пусть его свидетельство много значит, пусть его слово в разы весомее слов опального графа, и пусть формально именно он прав.

Выход в другие миры даст империи преимущество перед другими странами. Нам всего-то нужно убедить императора.

Да, ничего особенно страшного…

Принц вынимает из внутреннего кармана круглую печать на короткой цепочке, перехватывает так, чтобы она легла ему в ладонь, и печать вспыхивает.

— Правом данным мне императором я, принц Людвиг Бейтский, обвиняю вас, граф и графиня Оттониские, в государственной измене и приговариваю к смертной казни с безотложным приведением в исполнение, — он поднимает руку, в которой продолжает зажимать светящуюся печать, и над его головой начинает проступать образ воздетого к небу призрачного меча.

Глава 46

Что?

Столько пафоса, а на правосудие совершенно не похоже. Я смотрю на меч, который обретает материальность, не теряя магического сияния. Сознание совершенно не хочет принимать мысль, что сейчас принц нас просто убьёт, но с трудом она пробивается в разум, и я отставляю ногу назад, но так и не делаю шага. Бегство не спасёт.

Багряно-фиолетовое сияние подсвечивают серебристо-белые блики, будто в клубах сияния сверкают молнии. Блики отражаются на лезвии. И, наконец, над мечом появляется изображение золотой короны.

— Карр! — слышу я.

На подоконник приземляется попугай, и по крику я признаю — тот самый, наш.

Когда я видела его в последний раз?

Разве он не остался с другими священными птицами?

Попугай закрывает крылья и склоняет голову к плечу, и если в самое первое мгновение я обрадовалась, что он нам поможет — хотя понятия не имею, чем птица, пусть и волшебная, может помочь — то очень быстро осознаю, что попугай будет зрителем. И вроде бы нет причин на это злиться, но такое зло берёт. Я аж плечи расправляю и гордо поднимаю голову. Больше-то я ничего не могу сделать.

Внезапно я ощущаю толчок и чудом не падаю. Восстановить равновесие удаётся на втором