Читать книгу "Яблоневый дворик - Луиза Даути"

я полагаю, ему за это платили. Он стоял на свидетельской трибуне, и миссис Прайс по пунктам разбирала его психологическую оценку обвиняемого, то есть тебя. В целом она сводилась к утверждению, что не может быть и речи о том, что ты страдаешь расстройством личности. Он ссылался на твое совершенно адекватное поведение во время следствия, отсутствие в твоей истории психических заболеваний и солидный послужной список. Но самым убийственным было то, что он назвал тебя «ненадежным рассказчиком» и в качестве доказательства указал на расчетливость, с какой ты удовлетворял свою потребность во внебрачном сексе. Другими словами, ты лжец. Ты не сумасшедший, не страдаешь ни посттравматическим, ни пограничным, ни асоциальным и никаким другим расстройством личности.

Ты просто лжец.

* * *

Мисс Боннард сделала все, что было в ее силах. Она решила расправиться с доктором Сандерсоном так же, как и с прежними свидетелями обвинения: ринулась в атаку. Она расспросила его об опыте судебных экспертиз и отметила, что он почти всегда выступал на стороне обвинения. Она процитировала доклад, который он написал для Министерства внутренних дел, озаглавленный «Судебная защита и симуляция». Она заставила его сказать, что «симуляция» — это формальный термин, описывающий, каким образом преступники пытаются избежать ответственности за свои преступления, притворяясь психически неуравновешенными, и что некоторые из них достаточно квалифицированно разбираются в своих расстройствах.

— Вы часто приходите к выводу, что люди симулируют, не так ли? — спросила она.

Человек-бульдог холодно посмотрел на нее и сказал:

— Я считаю людей симулянтами, когда у меня нет доказательств того, что они страдают серьезным психическим расстройством. Я делаю вывод, что они притворяются, чтобы избежать ответственности. — Проговорив это, он посмотрел на присяжных с выражением, которое не оставляло сомнений, что он с трудом сдерживается от раздраженной гримасы.

Наконец мисс Боннард прибегла к своему последнему оружию. Она попросила доктора Сандерсона прокомментировать дело, в котором он выступил не в пользу женщины, заколовшей отчима ножом после многих лет сексуальных надругательств.

— Насколько я поняла, вы утверждали, что обвиняемая не страдала от посттравматического стресса?

— Совершенно верно, — ответил он. — По моему мнению, не страдала.

— Вы вообще сомневаетесь в существовании такого вида психического расстройства, — констатировала мисс Боннард, опуская глаза, как она всегда делала перед тем, как нанести один из своих убийственных ударов.

Доктор Сандерсон был непоколебим.

— Моя работа состоит не в том, чтобы сомневаться. Моя работа — произвести медицинское освидетельствование и поставить диагноз в соответствии с законом.

Теперь я понимала, почему мисс Боннард, ознакомившись с отчетом доктора Сандерсона, тянула время. Этот отчет камня на камне не оставлял от твоей защиты. Доктор Сандерсон умело разбавлял свой цинизм долей умеренности, позволявшей ему не казаться грубым. Он производил впечатление человека злобного и неспособного на сочувствие, готового утверждать, что сексуальное насилие существует только в сознании жертвы, но я не могла не признать, что он убежден в каждом собственном слове. Он любил и знал свое дело. Совершенно искренне.

* * *

Когда в конце дня Роберт пришел ко мне, было видно, что он расстроен.

— Несмотря на то что наша защита не основана на невиновности мистера Костли, понятно, что мы бы хотели, чтобы его признали невиновным, потому что это автоматически означает и вашу невиновность.

— Как вы считаете, мисс Боннард удачно провела допрос психолога? — спросила я, хотя уже знала ответ.

Роберт нахмурился. Его мантия, как всегда, свисала с одного плеча, парик тоже был скособочен; адвокат выглядел усталым.

— Давайте просто скажем, что она ведет дело не совсем так, как вел бы я на ее месте. — Он невесело усмехнулся. — В делах с несколькими обвиняемыми я обычно стараюсь более тесно сотрудничать с другими защитниками. В конце концов, работать вместе в наших общих интересах.

Несколько минут мы сидели в тишине. Назавтра наступала моя очередь.

* * *

Стратегию обвинения против меня отличала прямолинейность. Обвинение поливало грязью саму жертву. Они изобразили Джорджа Крэддока чудовищем. Они не стали подвергать сомнению историю его нападения на меня, как поступила бы защита, если бы Крэддок оказался на скамье подсудимых: они все делали наоборот. Чем хуже он будет выглядеть, тем больше у меня появляется мотивов. У них есть свидетельство полицейского компьютерного эксперта о порнографических сайтах, которые посещал Крэддок. Его бывшей жены не будет — ее не смогли разыскать в Америке, — но вместо нее даст показания ее сестра, которая расскажет об их браке и обвинениях в домашнем насилии. Я не знала, что можно доказывать дурную репутацию жертвы преступления, но, видимо, такое допускается. Я уже начала думать, что в этом процессе вообще возможно все что угодно, потому что все в нем поставлено с ног на голову. Это как большое зеркало в кафе, где мы встречались с Кевином. Я попала в Зазеркалье. Все, что должно работать в мою пользу, оборачивалось против меня.

Сам Кевин выступил свидетелем обвинения против меня и рассказал, что во время нашей встречи я вела себя взвешенно и рассудительно, но под внешним хладнокровием он уловил огромную боль и тревогу. Кевин — хороший свидетель, он так же нравится всем в суде, как понравился мне в кафе; сострадательный человек, чья работа — помогать женщинам. Для меня ничего не могло быть хуже. Все перевернуто вверх ногами: пока Кевин давал показания, я как никогда была близка к тому, чтобы закрыть лицо руками и заплакать.

Миссис Прайс не спрашивала, что он думал о характере наших с тобой отношений. Суд признал такого рода догадки недопустимыми. Есть только два человека, которым можно задавать вопросы о наших отношениях, — ты и я.

Таксист, который вез меня домой после того вечера, тоже выступал свидетелем обвинения. Следователи отыскали его по чеку, который он мне дал. Чек нашли среди моих бумаг во время обыска. Таксист тоже произвел хорошее впечатление: немного неуклюжий, но добрый, хороший человек с сильным лондонским акцентом.

— Что вы наблюдали между обвиняемой и жертвой по этому делу? — спросила его миссис Прайс.

Обвиняемая — это я. Жертва — Джордж Крэддок.

Роберт встал — впервые за все время процесса, — и несколько присяжных посмотрели на него с удивлением.

— Милорд, возражаю. Свидетеля просят высказать свое мнение…

Судья жестом прервал Роберта на середине фразы и после некоторого раздумья сказал:

— По-моему, свидетеля спрашивают о его наблюдениях. Миссис Прайс, вы гарантируете, что ваши вопросы не выйдут за эти рамки?

— Разумеется, милорд.

— В таком случае можете продолжать.

Роберт сел. Это его первый протест, и он отклонен. Я подумала, что он выглядит неубедительным, а это, безусловно, не