Читать книгу "Ведьма - Симона Вилар"

Малк предпочитал помалкивать. Хотя почему ей так худо, оттого что он мысли ее читать может? Она только пожелает — он все готов исполнить. В прошлый раз на охоте, когда она уложила стрелой рысь и посокрушалась про себя, что одной шкурки на полушубок недостаточно, он три дня потом в чащах провел, пока не нашел еще такого же зверя, убил и, принеся домой, сказал, что теперь у нее будет шубка, как у боярышни. Но Малфрида только глянула недовольно, и он чуял: вот, дескать, колдун, даже помечтать от него тайком нельзя, чтобы не вмешался.

Малка охватывала тоска. Знал ведь, что люди говорят, — насильно мил не будешь. Да разве он насильно? И все же душа древлянки не желала его подпускать к себе. Был только зов плоти. Но удовлетворится ли он этим? И Малк старался не поддаваться чувству жалости к самому себе, потому что от жалости человек раскисает и расползается, как краюха хлеба от воды. Поэтому, чтобы не ощущать вечного недовольства милой, и ушел он на несколько дней, решив предоставить девушку самой себе, надеясь, что оторванность от людей и тоска сделают ее добрее к нему. Сам же отправился в дальние селения, выведывал новости, узнавал, что в крае происходит. Даже на большаке, ведущем из лесов к Киеву, побывал, увидел двигавшихся в древлянский край верховых дружинников — пополнение для отряда посадника Свенельда. Прибывшие витязи держались уверенно, в древлянских чащах их ничего не пугало. А то и верно, нечего им было бояться, когда ведьма Малфрида через себя столько силы пропустила, что даже места волшебной древлянской мощи оскудели, нечисть лесная, и та попряталась, а волхвы ушли в глубь лесов, страшась гнева посадника и надеясь найти еще где-нибудь чародейство. Но, как ни странно, местные жители были этим даже довольны, говорили о полюдниках уважительно — мол, после того как посадник сгубил нежить, и им не так страшно стало выходить по ночам в леса, мол, доброе дело чужаки для них сделали. И даже рассказали, как вернувшийся князь Мал благодарил за помощь Свенельда, одарил посадника и его людей богато. Ну, допустим, князь так откупился от непобедимого варяга, чтобы тот не больно болтал о случившемся да не жаловался в Киев. А теперь, когда к Свенельду еще и пополнение из Киева прибыло, князь Мал трижды в пояс будет кланяться, заискивать перед ним, чтобы скрыл, что в племени против его дружины замышлялось.

Разузнав новости да купив у торговцев для Малфриды яркий алый плат в подарок, Малк решил возвращаться к себе в чащу. А вернувшись, нашел свою ладу довольной. Она уже раскроила мех пятнистой рыси, теперь споро орудовала иглой, примеряла шубку. Когда он вошел, даже уловил исходящее от нее нечто похожее на радость. Но тут же понял, что не оттого это, что по нему соскучилась, тут что-то другое. И сходу понял, о чем пойдет речь.

— Что? Неужто Маланич осмелился прийти?

Появившаяся было на ее лице улыбка вмиг погасла.

— Вижу, тебе и рассказывать ни о чем не стоит. Сам все знаешь, нелюдь!

Другая баба, встречая вернувшегося мужика, улыбается ему, стряпает, потом с расспросами пристает, сама новостями делится, а вот его милая только в угол забилась, сидела, отвернувшись к стене. И опять от нее веяло только обидой и раздражением.

Малку пришлось самому управляться по хозяйству, разогревать похлебку, возиться с горшками. Когда же, неловко вытягивая казанок из печки, он обжегся, Малфрида все же смилостивилась, помогла. А там и на вопросы его удосужилась ответить. Но скупо так, сквозь зубы. Однако мелькавшие в ее мыслях образы пояснили волхву недосказанное.

Оказывается, Маланич появился через пару дней после ухода Малка. Девушка приходу волхва сперва обрадовалась, в дом позвала, но тот отказался, наоборот, сделал жест за ним в лес следовать. Она и пошла, а по пути его все расспрашивала: может, смилостивятся служители? Ведь она сделала все, что было в ее силах. Тут Маланич и ответил: не все ожидаемое от нее она совершила и тем погубила своих благодетелей волхвов, погубила древлянскую землю, лишив сил и отдав на веки вечные под ярмо Киева. А сказав это, вдруг накинулся, повалил в снег, душить начал. Силен он был, зол, рычал от люти. И сладилось бы у него, да только под рукой девушки случайно оказалась коряга, она ею и оглушила Маланича. Потом еще трижды по голове огрела, пока не увидела, что кровь из-под его седых волос потекла. Тогда она испугалась и убежала. Ведь убить волхва — страшное преступление. И если кудесники просто оставили ее на произвол судьбы, как отступницу, то теперь мстить будут.

— Ничего, — успокоил ее Малк — Поверь, тебе на роду было написано погубить Маланича. Иначе он сам сгубил бы тебя. Ведь именно Маланич настраивал тебя убить Свенельда, смерть которого принесла бы тебе гибель.

Малфрида только быстро глянула из-под длинных ресниц, и Малк понял: не все ему она поведала. Даже уже рот открыл, чтобы спросить, но Малфрида опередила:

— Я ведь позже хотела пойти, похоронить его. Думала, негоже, чтобы зверье его тело рвало, служитель он все-таки. Да и грех это, оставлять убитого без погребения, начнет еще тенью ко мне приходить, морок насылать. Вот и пошла опять в лес. А пришла — нет там никакого тела, зато следы в лес уводят. Я пошла было следом, но уже вечерело, страшно мне сделалось. Поэтому и оставила все, как есть.

Малк сперва подумал: дивно слышать, что ведьма леса по ночной поре бояться стала. А потом и вовсе грустные мысли пришли: не оставит девушку Маланич, на все пойдет, но изыщет способ сгубить ее. Ведь знает: если не он, то она его сживет со свету. А что Маланич достаточно силен, чтобы даже изменить предсказанное, Малк не сомневался.

Тем вечером он долго сидел перед горевшей печью, глядел, как мерцает светильник на дощечке над корчагой с водой. Наконец сказал:

— Давай я помогу тебе, скажу заклятие. Ибо тебе и впрямь надо измениться, чтобы не признали, да уходить из этих мест.

Хотел еще добавить, что не в его силах оградить ее от мести Маланича, но устыдился. К тому же Малфрида, услышав его слова, так и соскочила с полатей как была — в одной исподнице. Почти машинально сунула ноги в валеночки, которые он ей подал, чтобы не стыла босыми ногами на земляном полу, запорхала по землянке и тут же принялась возиться с зельем.

Под утро у них все получилось. Правда, волосы девушки теперь были прямыми и жесткими, как конский хвост, зато посветлели, стали пепельно-русыми, что с темными глазами и бровями Малфриды смотрелось даже красиво. А когда решили немного передохнуть перед дорогой и поспать, Малфрида первая благодарно потянулась к волхву, начала целовать жарко, раскрыла объятия и отдалась ему от души. Потом, уже подремывая, спросила:

— Ты как, со мной ли пойдешь?

У Малка сердце сладко заныло от ее слов. Чуял, есть в его Малфриде к нему теплое чувство, сродни привычке и благодарности, но было и доверие. Оттого так грустно сделалось, когда сказал, что не может себе позволить сопровождать ее.

— Из лесов я тебя выведу, до самой границы древлянской земли провожу. Однако потом вынужден буду оставить. Теперь тебя не признать, и то, что нет в тебе силы чародейской, защитит от волховства Маланича. Не разыщет, не высмотрит. А вот то, что ко мне частица твоего чародейства перешла, поможет ему найти меня, где бы мы ни были. Так что опасно нам вместе оставаться, Малфрида моя… Лада моя чудесная…