Читать книгу "Фудблогер и обжора - Анна Жилло"

Слава ездил в ресторан примерно через день, дома по-прежнему много готовил, фотографировал, снимал видео, писал тексты. У меня работы почти не было. Обычно в мае я уже начинала заниматься зимой, но сейчас все ограничилось внесезонкой для Олега. Безделье, страх завтрашнего дня и замкнутое пространство действовали на нервы. Весна, солнце — все это воспринималось как злая насмешка. До чего же хотелось надеть красивые туфли, пройтись по Невскому, посидеть в уличном кафе, впитывая энергию города.

На мой день рождения мы все-таки выбрались на природу. Поехали на залив, нашли безлюдное место. Сидели на расстеленном пледе, грелись на солнце, разговаривали. Я ела клубнику и пила белое вино из пластикового стаканчика, Слава — безалкогольное пиво. И я, разумеется, подкалывала его, уверяя, что это первый шаг на пути к резиновой бабе, а он щипал меня за попу, уверяя, что нерезиновая лучше. Но поверила я лишь тогда, когда он доказал это на практике, прямо там же, в машине.

А на обратном пути полезла в телефон и обнаружила в новостях, что в Питере количество заболевших перевалило за десять тысяч. И солнце будто зашло за тучу.

От слова «ЛенЭкспо» веяло чумным ужасом. Я доказывала себе, что в Питере больше пяти миллионов жителей, и вовсе не обязательно зацепит именно нас, но это не помогало. Мне казалось, ковид играет с нами в морской бой, сужая круг обстрела: перелет, недолет, ранил… убил?

Сигне, Автандил, Яна… Яна, впрочем, вернулась из больницы домой и уже сделала заказ. Автандилу тоже стало лучше. Зато заболели Наташка с мужем. Он тяжело, она легче. Снежка с Димой сидели на карантине: ковид подцепила их домработница Ленпална. У Славы в ресторане заболел один из поваров, а в Москве — Денис, брат по отцу. Когда у него самого запершило в горле, я чуть с ума не сошла от беспокойства. Каждый час заставляла мерить температуру и без конца допытывалась, как себя чувствует.

«Отстань уже! — в конце концов рявкнул он. — Протянуло на заливе, только и всего».

Зато когда пришло сообщение от Валентины, что заболела мать, меня это оставило равнодушной. Если что-то и волновало, то лишь неправильность такой реакции: она может умереть, а мне безразлично. Это была такая же вялая, липкая тоска, вносившая свою лепту в общую копилку.

Через три дня после поездки на залив я проснулась в каком-то смурном настроении. Слава уехал в ресторан с утра, но обещал вернуться к обеду, тем более должны были привезти заказанные продукты. Обычно он брал это на себя, справедливо полагая, что мне лучше держаться от еды на расстоянии.

— Если вдруг не успею, расплатись и оставь все на кухне, — сказал, уходя. — Только заморозку убери. Приду — раскидаю.

Я маялась, словно от дурного предчувствия, и не могла найти себе занятия. Хотела даже вымыть окно на кухне, но тут позвонил Слава и сказал, что еще только выходит, а курьер вот-вот уже будет.

Сквозь разговор дважды коротко квакнуло: пришло сообщение. Закончив, я посмотрела на экран и увидела незнакомый номер, начинающийся с 339. Италия…

Вдохнула поглубже, открыла.

«Это Пьетро, друг Фабиано. Он в госпитале. Ковид. Буду держать в курсе».

Сколько я просидела с телефоном в руке, глядя сквозь строчки? Из ступора вырвал звонок домофона. Машинально, на автопилоте, открыла, расплатилась с курьером, втащила пакеты на кухню.

В голове крутилось раз за разом: нет, только не Фабиано, пожалуйста. Я этого не перенесу. Господи, пожалуйста, пусть он поправится.

Но чужой трезвый голос возражал: если он в больнице и не может набрать сам, все плохо. Очень плохо.

Когда в дверь позвонили, я подумала: курьер что-то забыл, и открыла, даже не посмотрев в глазок.

=84

— Ты Марина? — спросил довольно противного вида парень лет двадцати, из той гопоты, которую инстинктивно стараешься обойти по параболе. Выбритые виски́, косая челка до носа, уходящая вниз по бычьей шее татуировка.

Видимо, у меня в мозгу окончательно сгорели предохранители, если я не захлопнула дверь у него перед носом, а только кивнула растерянно. И даже мысли не промелькнуло, с чего вдруг какой-то незнакомый хрен с горы обращается ко мне на «ты».

В следующую секунду я оказалась на площадке, прижатая к стене. Орать смысла не было. В соседней квартире жили дряхлые бабка с дедом, которые не высунулись бы даже на крик о пожаре.

— Жаль портить такую симпатичную мордашку, — парень провел костяшкой указательного пальца по моей щеке. — Давай, киса, договоримся мирно. Мне заплатили, чтобы я с тобой побеседовал. Думаю, ты догадываешься, кто. Одна девушка, которая считает, что красть чужих мужиков нехорошо. Я докладываю, что дело сделано, а ты молчишь, как рыба. Сидишь пару-тройку дней дома и не высовываешься.

Он вытащил телефон и, продолжая одной рукой прижимать меня к стене, сделал пару снимков крупным планом.

— Это зачем? — тупо спросила я.

— Разукрашу в фотошопе под орех и отправлю той телке. Как доказательство. Ну все, красотуля, бывай, не болей. А главное — молчи. В твоих интересах.

Парень развернулся и пошел по лестнице вниз. Я ввалилась в квартиру, захлопнула дверь и сползла на пол, прислонившись к ней спиной. Перевела дух и истерично расхохоталась сквозь навернувшиеся слезы.

Японская мать! В школе девчонки дрались из-за парней, устраивали всякие заговоры и интриги. Но чтобы взрослая женщина, под тридцатник? Обломалась с блогом и решила теперь мне нагадить? И что — промолчать? Или все-таки рассказать Славе? Главное, чтобы не психанул и не вляпался как-нибудь.

Что-то надо было сделать. Ах, да, заморозки убрать в холодильник.

Я поднялась, зашла на кухню, и взгляд упал на оставленный на столе телефон.

Фабиано! О господи… За что мне все это? Что там Славка говорил про кармический бумеранг? Прилетело за забытые грехи юности? За всех тех, с кем трахалась, заведомо зная, что брошу их? Пришло время собирать камни?

Да-да, заплясала тарантеллу vacca grassa, именно так. Ты его любишь, а он тебя бросит, вот увидишь.

Я его люблю? Да ладно, чего там притворяться. Конечно, люблю. Только какое это теперь имеет значение?

Словно черной волной захлестнуло с головой. Слава уйдет, Фабиано умрет, Снежка… может быть, тоже заболеет и умрет. И я останусь одна. Совсем одна. На весь остаток своей никчемушной жизни. Если тоже не умру. Наверно, так будет даже лучше…

«Жрать! — донеслось из середины стремительно раскручивающейся сосущей воронки. — Жрать, жрать, жрать!!!»

Пакеты с продуктами, даже готовить не надо. Много-много еды.

Сердце отчаянно колотилось, кружилась голова, желудок сжимало спазмами. Дрожащими руками я вытряхнула из пузырька последнюю таблетку фронтина, включила воду, чтобы запить. Таблетка проскользнула между пальцами, упала в раковину и уплыла в слив.