Читать книгу "ПереКРЕСТок одиночества – 2 - Дем Михайлов"

Кто знает…

Обсохнув, по-прежнему обнаженный, скрипя резиновыми тапочками, прошелся по всем помещениям. Уже просто так — из удовольствия ходить налегке по идеально ровной поверхности. Без этих вечных спотыканий о снежные неровности, без трещин, без проваливаний, без тяжести рюкзака на спину. Я не жалуюсь — я получаю удовольствие от этих тягот. Ведь их выбрал я сам. Мог бы сидеть в Центре и вести размеренный безопасный образ жизни. Но… все равно ведь приятно пошлепать в резиновых тапочках в комфортной температуре и со свободно расправленными натруженными плечами.

Но ничто комфортное не должно длиться слишком долго — а то привыкнешь и пиши пропало.

Едва выстиранное белье высохло, я принялся одеваться, тщательно проверяя каждый шов, застегивая каждую пуговицу, затягивая каждую тряпичную или кожаную завязку. Прежде чем натянуть меховую куртку, прикрепил икебаны к рюкзаку, после чего оделся полностью, взялся за легкое металлическое кресло на колесиках и без колебаний покинул светлый и горячий приют. Терять времени на вершине я не стал — выломившись из снежной берлоги у входа, поспешил вниз, направляясь к хорошо известной точке на моей все расширяющейся карте этого неприветливого мира…

***

Апостол встретил меня радостно. Шагнув навстречу, неожиданно облапил по-медвежьи, стиснул в объятиях, похлопал по поседевшему от снега плечу.

— Да ладно тебе — улыбнулся я — Вот держи.

— Это еще что за диво?

— Да где ж диво — хмыкнул я — Кресло офисное, на колесиках. Разве что материал странноват — металл. Зато долговечно.

— Куплю! — решительно кивнул Андрей и, еще раз рассмеявшись, я покачал головой:

— Это в благодарность за рассказ. Первый из двух подарков.

— О как! А где второй? Не из жадности — из любопытства спрашиваю.

— Да это понятно. Вот тебе на выбор — один за другим я поставил на стол прозрачные блоки с иноземными икебанами. Падающий с потолка ровный свет просветил блоки насквозь и растения будто ожили, заиграли красками. Казалось, что цветы вот-вот распустятся, а стебли и листья зашелестят под порывом легкого теплого ветерка.

— Господи! — выдохнул Андрей, вслепую нашаривая за спиной кресло.

Едва нашарив — упал в него и затих, не отрывая взора от икебан.

Не став его беспокоить, начал хозяйничать. Раздевшись и бережно развесив снаряжение, прогулялся до кухонной плиты, подбросил дров, поставил подогреться чуть остывший чайник, бросил себе на тарелку кусок жареного мяса, уселся во второе кресло и неспеша поужинал. Встав, вымыл посуду, приступил к чаепитию. Закончив и с ним, решил, что сил на долгую ходьбу у меня уже не осталось, а вот в руках и плечах сила еще есть. Сходив за рогатиной, разделся до трусов и принялся махать копьецом, вкладывая в каждый удар максимум сил и стараясь бить как можно чаще. Когда взопрел, а по лицу потекли настоящие ручьи, хлебнул водички и продолжил наносить удары.

Каждый новый день преподносит новые сюрпризы.

Каждый день я хожу по грани.

Как долго можно ходить по туго натянутому над бездной волоску?

Ответ прост — все зависит от умений и выносливости канатоходца.

Только так и никак иначе.

Удар, еще удар…

К столу я вернулся спустя час — уже свежевымытым и беззастенчиво таща с собой еще один кусок мяса. Апостол продолжал молчать, торопливо утирая щеки мозолистой ладонью.

— Да ты чего? — поразился я — Андрей! Брось это дело!

— Щас — с коротким кивком, сдавленно ответил старик и встал, ушел вглубь фюзеляжа упавшего креста, скрылся на складе.

Через несколько минут он появился вновь — уже спокойный и с чуть смущенной усмешкой. Опускаясь в кресло, щелкая зажигалкой и закуривая, он признался:

— Прямо зацепило. Родные места вспомнил. Как вживую там побывал. Ветерок в ветвях шелестит, мухи лениво жужжат, по тихой водице круги от гуляющей рыбы ходят…

— Ты это брось — повторил я — Тоска по родине многих сгубила.

— Прекрати, Охотник. Пацан я что ли? Неожиданно просто. Я оба гербария оставлю? Или как там ты их назвал?

— Икебаны. Не могу, Апостол. Надо чуть праздничной радости и в Бункер отнести к старикам.

— Справедливо — вздохнул Андрей — А если еще одну или две такие найдешь?

— Обещаю — улыбнулся я — И это будет подарком. Как и одна из этих.

— Спасибо!

— Да было бы за что — вздохнул я, отставляя тарелку и удовлетворенно поглаживая себя по животу — Опять объел тебя.

— Щас еще пожарим — успокоил меня Апостол — Сегодня задержишься? Поспишь? Сигаретку? Кофейка?

— На все вопросы — да. И с радостью.

— Держи — мне протянули сигарету, которую сегодня я считал полностью заслуженной и принял без колебаний.

Хотя смешно — курение вредно людям. Очень вредно. Но при этом я, усердно потрудившись, выложившись полностью, почему-то считаю, что заслужил не достойную награду вроде вкусного фрукта или еще одного куска мяса, что пойдут на пользу. Нет. Я считаю, что раз хорошо поработал, то заслужил наказание — вкусную крепкую сигаретку.

М-да…

С удовольствием затянувшись, я выпрямил ноги и, не дожидаясь просьбы со стороны хозяина, начал рассказывать все в мельчайших подробностях, нарочно все расписывая в мельчайших деталях. В наших краях любая новая история — на вес золота. Как всегда внимательно слушая, Андрей занимался делами, успевая охать, крякать, крутить изумленно головой.

Я рассказал почти все. Не упомянул лишь о схеме эвакуации и о точке отмеченной на карте красным кругом.

Не из недоверия. Апостол простой честный старик. Но из каждого можно выбить информацию силой.

Опять паранойя?

Да. Она самая.

Услышав про картины, Апостол сокрушенно вздохнул — поглядеть бы на творчество иноземное. Следом в нем проснулся потребительский интерес — нет ли чего для дома полезного?

Я смог вспомнить только неудобный диван, металлические лавки и кресла, плюс кое-что можно отодрать силой. Покивав, Андрей сказал:

— Если там будешь — захвати лавку стальную. Такая вещь всегда пригодится.

— Сделаю — кивнул я — Они легкие. Это не сталь. Какой-то особый легкий, но прочный металл.

— Вроде титана? — старик глянул на уже оттаявшее металлическое кресло у входа.

— Что-то вроде. Сюда, к Столпу, явно посылали лучшее и лучших.

— Стало быть и мы — лучшие? — прищурился Андрей.

— Лучшие — уверенно ответил я — Если дышим и живем в этих условиях — мы лучшие. Стойкие, жизнелюбивые, могущие себя настроить на нужный лад.

— Ну захвалил ты здешнее отребье нищенское — беззлобно рассмеялся старик — Хотя не скрою — приятно. Ты что-то недоговариваешь, Охотник. Умалчиваешь?