Читать книгу "Внучка алхимика - Лариса Шкатула"

Карета продолжала нестись по узким улочкам города, все больше набирая скорость. Вдруг она так резко остановилась, что Флоримона бросило на Софью, а его рука с пистолетом скользнула по её обнаженному плечу, оцарапала кожу и ударилась о противоположную стенку кареты. Раздался выстрел, и Соня от страха потеряла сознание.

Глава девятнадцатая

Очнулась она от того, что её без особой нежности били по щекам и шипели:

– Соня! Софья Николаевна! Да очнитесь же вы наконец!

Тредиаковский. Мог бы и не хлопать её по щекам так сильно!

– Слава богу, наконец-то! – обрадовался он. – Нам надо уходить, слышите. У нас в запасе всего пять минут. Впрочем, даже в этом я не уверен.

– А где Флоримон? – удивилась Соня, при помощи Григория вылезая из кареты.

– Сбежал, подлец! – досадливо буркнул Тредиаковский. – Разве мог я такое предвидеть? Карету остановили французские полицейские и заявили, что имеет место похищение. В полиции есть заявление тетки потерпевшего…

– Разве у Флоримона есть тетка? – изумилась она.

– Вряд ли Альфонсина де Шовиньи его тетка, но мне не хотелось спорить с полицией. Особенно, если они делают вид, будто соблюдают закон.

– Думаете, это были люди маркиза, одетые в полицейское платье?

– Думаю, это были полицейские в своем собственном платье. Те самые, которым маркиз де Баррас платит, чтобы они закрывали глаза на его преступления.

– Почему же они вас не арестовали?

– А вам бы этого хотелось?.. Нечего сказать, заботливая у меня супруга!.. Потому, что у меня есть некая охранная грамота, подписанная королем Франции. Арестовать человека, снабженного ею, не решились даже купленные полицейские…

Все эти вопросы Соня задавала на бегу. Тредиаковский куда-то тащил её за руку, так, что княжна поминутно спотыкалась, едва не разбиваясь о заборы и фонарные столбы. В последний момент ухитряясь их обогнуть.

– Куда мы торопимся?

– Прочь от этого места. Королевский документ защитил нас от полиции, но люди маркиза Флоримона, мягко говоря, плевали на него… Кажется, он бросил на ваше задержание все свои силы. Неужели, он так разозлился, что вы от него сбежали?

– Нет, он хочет, чтобы я показала вход в подземелье, где лежит отцовское золото.

– А не проще ли узнать об этом у отца? – продолжал допытываться Тредиаковский, впрочем не сбавляя шага и не выпуская руку Сони из своей.

– Он считает, что отец скорее умрет, чем скажет это.

– А где, вы сказали, прячется старый маркиз? – невинно поинтересовался Григорий.

– Я вам об этом не говорила. И не скажу, потому что это не моя тайна.

– Хорошо, хорошо, – неуклюже стал он успокаивать Соню. – Я ведь спросил просто так. В нашем деле никакие знания не помеха…

– Погодите, Григорий Васильевич, – задыхаясь, попросила Соня. Давайте хоть на минутку посидим на скамейке в этом парке.

Она показала на парк, ярко освещенный огнями, по которому, несмотря на поздний час, вовсю гуляли люди.

– Потерпите, дорогая, – он успокаивающе пожал её ладонь. – Осталось совсем немного.

– Немного до чего?

– До того момента, как вы, возможно, встретите свою горничную.

Наконец они остановились перед небольшим двухэтажным особняком, высокое крыльцо которого слабо освещал всего один газовый фонарь. У крыльца стояла черная, похожая на полицейскую, карета.

Завидев её, Тредиаковский невольно ускорил шаги, не замечая, что почти тащит за собой княжну. Наконец Соня выдернула у него свою руку и предложила:

– Если вам не терпится, бегите, а я пойду следом.

Григорий смутился.

– Простите, но мне так хочется поскорее узнать, что они нашли?

– Кто – они?

– Те, кто осматривал замок де Баррас, – с некоторой заминкой проговорил Тредиаковский, помогая ей взойти по ступенькам на крыльцо.

– Неужели вы так печётесь о моей горничной? – насмешливо поинтересовалась Соня.

Но Григорий ей не успел ответить, потому что на стук дверного молотка к ним вышел черноволосый мужчина лет сорока пяти с черными, торчащими в разные стороны усами и живыми черными глазами.

– Мсье Грегуар! И вы, Прекрасная Дама! Прошу вас, входите, мы вас ждём.

– Вы меня ждёте? – удивилась Соня: похоже, в последнее время только это ей и оставалось.

– Да, мы, – подтвердил брюнет. – Ведь, как только маркиз Флоримон де Баррас предстанет пред королевским судом, именно вы – мы все на это надеемся – будете основным свидетелем на процессе. Вы и ваша бедная служанка. К сожалению, мы опоздали – больше никого из девушек в замке не оказалось.

Он провёл их в большую комнату, в которой сидело ещё четверо людей, одетых в форму французских гвардейцев. Чуть поодаль на диване лежал какой-то большой сверток.

– Здравствуйте, мадемуазель, – встали они при виде Сони. – Здравствуйте, Грегуар!

Между тем, глаза Софьи упорно обращались к свертку, пока она не поняла, что это – завернутый в шерстяное одеяло человек. Она перевела вопросительный взгляд на мужчину, который открывал им дверь.

– Это ваша служанка, мадемуазель. Мы нашли её, обнаженную, в комнате, дверь которой можно было открыть лишь снаружи…

– Я тоже видела такую дверь, – кивнула Соня. – Мне можно посмотреть… на мою горничную?

– Конечно, мадемуазель, ведь это ваша служанка. Только она спит. Не проснулась даже, когда мы открыли дверь и сняли с неё цепь.

– Цепь? – ужаснулась Соня. – Вы хотите сказать, что она была закована в кандалы?

– Всего лишь за одну ногу. Что-то вроде ножного браслета. Судя по всему, его использовали довольно часто…

Да, это была Агриппина. Очевидно, ей не давали мыться, так что от неё исходил резкий запах немытого тела и ещё чего-то, чему княжна не могла подобрать названия. Бедная девчонка! Она так любила чистоту, что порой ей влетало за это от покойной Марии Владиславны.

– Опять мылась? – порой возмущалась та. – Можно подумать, тебя не из грязной деревеньки привезли, а из какой-нибудь…

Тут княгиня не находила слов, с чем сравнить такое пристрастие простой служанки к чистоте.

– И не грязная наша деревенька! – огрызалась та. – Мы вон каждую субботу в баньке паримся. Да и так, то к реке ходим по теплу, то из ведра обливаемся.

– Неужто и тебя к сему Луиза склонила?

– Зачем – Луиза? Я про неё и не знала такое. У меня батюшка кажное утро выйдет на двор босой, в одних портках, перекрестится на восток, да и жах! На себя ведро воды…

Почему именно сейчас это Софье вспомнилось? Из-за дорожек, которые оставили на лице девчонки пролитые слезы? Из-за спутанных прядей волос, которые наполовину закрывали её лицо?