Читать книгу "Провидение - Кэролайн Кепнес"

А потом дверь позади меня с треском распахивается, и возникает ощущение, что на нас из ниоткуда обрушилось землетрясение.

Я разворачиваюсь и вижу — это он. Это Кэрриг.

Он охотник. И всегда был охотником. Джон делает шаг назад. Я ошиблась. Ничего не будет по-другому. Люди не меняются.

Если бы менялись, то Кэрриг не явился бы сюда с пистолетом.

Он стоит, широко расставив ноги. Руки вытянуты, ствол пистолета направлен то на меня, то на Джона, то на меня, то на Джона. Даже это объединяет нас. Оружие, которое способно убить. Которое убьет нас.

— Я так и знал, — говорит Кэрриг. — Черт, я знал, что дойдет до этого.

Джон

Он пьян, плачет и топчется на месте с пистолетом в руке. Пистолет небольшой. Но только о нем я и думаю. У него оружие. Он вооружен.

У Хлои трясутся руки. Каждый раз, когда она делает шаг в его направлении, у меня все сжимается внутри. Если он выстрелит в нее, если все кончится этим, виноват буду я.

— Кэрриг, — говорит она, — не делай этого.

— Пошла ты, Хлоя, — отвечает он и наводит на нее ствол. — Ты не имеешь права со мною разговаривать. Ты свой выбор сделала.

Она не прячется. Не плачет.

— Кэрриг, мы просто разговаривали.

— Она говорит правду, Кэрриг, — подаю голос я. — Оставь ее.

Кэрриг разворачивается ко мне.

— Вот как ты обращаешься с девушкой? Спрятался там, в своей норе? Что за чертовщина? Твоя девушка здесь, а ты не шевелишься? Вылезай оттуда, будь мужчиной.

Хлоя приближается к нему еще на шаг.

— Давай поговорим, — предлагает она. — Давай просто выйдем отсюда и поговорим. Ты же не хочешь этого. Знаю, ты зол на меня. Но я также знаю, что ты не хочешь этого. Это не ты.

Он вытягивает в ее сторону руку с пистолетом, и она падает на колени. Я могу убить его в одно мгновение, но если открою дверь, то убью и ее тоже.

— Я любил тебя, — говорит он срывающимся голосом.

Пистолет все так же направлен на нее. Сердце стучит как бешеное, и я закрываю глаза. Возможности у меня те же, что и тридцать секунд назад. Скудные возможности. Какая ложь вся эта сила, про которую говорил Роджер.

— Кэрриг, остановись, пожалуйста, — прошу я. — Ты не понимаешь.

— Ах я не понимаю? — восклицает он. — Я-то как раз живу в реальном мире. И всегда жил. Но я не удивлен, слышишь ты, дерьма кусок. Позволь спросить, Мальчик-из-подвала. Ты хотя бы трахнул ее?

Хлоя тянется к нему.

— Кэр, не говори так.

Теперь он переключается на нее.

— Черт возьми, Хлоя, неужели ты не можешь хоть раз за всю свою долбаную жизнь увидеть вещи такими, какие они есть? Что ты вообще здесь делаешь? Какое у тебя к нему может быть дело? Я любил тебя. Я приготовил для тебя квартиру. Этот мальчишка ничего не стоит. Он даже за себя постоять не мог. Просто слинял в лес. Знаешь, почему тот тип схватил его?

— Кэр, пожалуйста, я тебя умоляю.

— Потому что он слабак, Хлоя. Мусор. Как ты этого не видишь?

Самое странное в том, что я отлично понимаю его. Из-за того что Кэрриг держит пистолет, может показаться, что он виноват в этой неразберихе. Но фундамент этой ситуации мы заложили вместе, еще когда были детьми. Все трое. Каждый из нас — сторона этого треугольника. Для него я — загадка всей жизни. Он не понимает, почему Хлоя любит меня, как у нас это получается. Самое худшее в моей жизни — Роджер Блэр, а самое худшее в жизни Кэррига Беркуса — это я.

Хлоя все еще пытается достучаться до него, умоляет. Но ей нечего ему сказать. Она не сможет убедить Кэррига, что хочет его, а не меня. Она могла бы выйти за него замуж. Но не вышла.

— Жизнь — это сравнение, — говорит он. — Это выбор. Я или он. Нельзя любить и его, и меня, и я хочу, чтобы ты сказала это.

Она утопает коленями в ковре. Он ходит вокруг нее.

— Скажи!

Я вижу их отношения. Как они старались построить жизнь, преодолеть ее чувства ко мне, как ужасно было им обоим осознать бесплодность их стараний. И я чувствую себя отчасти виноватым. Если бы меня не было, если бы я вообще не существовал, если бы она не знала меня, то, возможно, стала бы другой. Полюбила бы кого-то еще. Может, даже Кэррига.

Она не отвечает, и он срывается.

— Да будь проклята такая жизнь. Хлоя, я не понимаю. Помоги мне понять. Почему? Я просто хочу знать — почему?

— В этом-то все и дело, Кэр. Ты не можешь понять. Тебе это не дано.

Эти ее слова, ее голос, что-то в сочетании того и другого действует на него отрезвляюще. Он успокаивается. Целится ей в лоб. Я не дышу. Не могу дышать.

— Это все, что ты хочешь мне сказать? Что я не могу понять? Что я тупой?

Не знаю, как она еще может говорить, но она бормочет:

— Ты не тупой.

— Я жил ради тебя. Ради тебя поехал в Нью-Йорк. Даже после того, как ты выставила меня дураком, я старался. Думал, теперь все переменится. Быть может, если я найду крутое место, буду водить ее по ресторанам, подарю ей кольцо и получу гребаную премию, то придет тот гребаный день, когда она забудет этого сопляка и останется со мной.

На долю секунды он поворачивает голову, и она хватает его за ногу и толкает. Он лягает ее в живот, и она сворачивается калачиком, потом перекатывается на другой бок. Ей больно. Теперь Кэрриг разворачивается ко мне.

— Полагаю, ты осуждаешь меня. Ты, наверное, ни разу не ударил девушку.

Его качает, как лодку в море. Он идет ко мне. Я поднимаю руки.

— Кэрриг, я не осуждаю тебя. Я понимаю, приятель.

— Не называй меня так.

Он смотрит на дверную ручку.

— Не надо, — говорю я. — Поверь мне. Тебе не открыть эту дверь.

Он наводит ствол на плексиглас, за которым стою я.

— Но ты ее откроешь, — возражает он. — Все это время ты прячешься там и не выходишь. Такие дела, бро. Такие вот гребаные дела. И ты решил вот так с ними разбираться? Ты прячешься. Я тут, ты там и вроде бы даже герой.

Я вспотел. Я напряжен. Мои турбины никогда не разогревались до такой степени.

— Кэрриг, — говорю я, — вам лучше уйти. Я был не прав, что заявился сюда.

Он снова смотрит на дверную ручку.

— Видишь ли, между мною и тобой есть разница. Я не признаю победы в виду неявки противника. Такая победа не считается.

Отвернувшись, он снова наставляет пистолет на Хлою.

— Поднимайся.

— Кэрриг, нет.

— Встать, — говорит он. — Меня тошнит от этого дерьма. Хочу увидеть это собственными глазами. Иди сюда, Хлоя. Хочу увидеть, что в нем такого особенного, что ты предпочла его мне.