Читать книгу "Окраина. "Штрафники" - Юрий Валин"

В Дубне, в охране «Эва-1», Генка прослужил до конца. Пережил Валентинку G1A6 и Варшавскую малярию. Стрелял в своих и чужих, жег трупы, снова стрелял. Отделение держало свои двести метров сектора «Эвы», держало жестко. Иногда наскребали маневренную группу, совершали рейды вдоль берега водохранилища. Держался Московский укрепрайон, держалась Рокада и форты вокруг нее. На севере, у «Эва-2», и у белгородского «Эва-3» шла своя драка. А у Генки были свои двести метров: от крайнего дома бывшего Золотилово — до заросшей канавы-канала давешней осушительной системы. У, сколько там растяжек и «лягушек» было установлено.

Отступать было некуда. Потому и нельзя было пропустить «не того». Генка стрелял в голову. И люди не мучились, и смотреть в мертвые глаза не приходилось. Они все были свои. Думали проскочить: на удачу, на фарт, спасти себя, жену, детей. Собак, кошек, попугаев. Генка как-то расстрелял магазин, добивая скрипучего ару, прыгающего вокруг мертвого хозяина. Всем им, и людям, и попугаям, нужно было идти к КПП. Только туда, мать их… Не психовать, не рваться-напирать в истерике, а идти к КПП. Или лететь, хрен бы их…

Попугая сожгли с хозяином и хозяйкой. Сколько их было, убитых своих? Чужие, «заряженные», тоже были своими. По большей части они не знали, что уже не совсем люди. Подрывали себя и других, кидались с заточками, стреляли — в мозгу их соскакивал крючочек. Миллионы крючочков. Человечество пожирало само себя. Была ли это чужая программа? Дьявольский умысел? Или случайная комбинация экспериментальных штаммов? Большой Кризис. Война. Но это не было правильной войной. Или было?

В июне сектор атаковала бронетехника. Отделение разменяло четырех бойцов на древний «Т-62». Еще два танка и диковинный грузовик, обшитый нержавейкой, сжег подоспевший «крокодил».[11]Вечером остатки отделения сидели, кашляли от гари солярной «капельницы» и пили наградную пепси-колу. Больше поощрить неожиданных противотанкистов коменданту сектора «Эва-1» было нечем. Спиртное за два года в Дубне Генка не пробовал ни разу, а сладкого в сухпаях хватало и так. Вот старинная шипучка — совсем иное дело. В сумерках из дыма, плача и прихрамывая, выбрел мальчишка лет девяти с рюкзачком за плечами. В видавшем виды рюкзачке таился, понятно, заряд тола с грубоватым самодельным детонатором. А может быть, и качественный пластит с дистанционником. Вариантов могло быть несколько, но все они здесь не проходили. Все-таки Кризис был туповат. Или просто не разменивался на частности? Брал напором?

Радио, кроме служебной рации, Генка не слушал. Хорошего все равно передавали мало. «Эва-3» уже не существовало. «Эва-2» испытывал «трудности технического характера». Остальной мир уже кончился. Американцы вроде бы еще держались в Неваде и Орегоне, до последнего выжимали свою программу «Ковчег», вышвыривая в космос набитые людьми жестянки с крайне сомнительным замкнутым циклом жизнедеятельности. Никакого значения это не имело. «Эва-1» жил своей напряженной жизнью. Формировались и уходили транспорты. Сначала экспериментальные: тысяча — две тысячи человек. Потом первой серии: три — пять тысяч. Потом стандартные: восемь — десять. Говорили и о конвоях на сорок — пятьдесят тысяч душ, но Генка не сильно верил: в карантине столько народу размещать неразумно. О том, куда именно перебрасывали эвакуированных, тоже много болтали. Президент еще в том самом «Плане сохранения нации» заверял, что проводится непрерывный мониторинг и что некоторые разведгруппы возвращаются с обнадеживающими результатами. Из чего следовало, что некоторые не возвращаются вовсе. Другие возвращаются не с теми результатами. Надо полагать, с транспортами тоже шло не все гладко. Так не сидеть же и ждать?

В декабре пришло неожиданное подкрепление. «Эва-2» закрыли, и остатки охраны авиацией перебросили в Дубну. Сержант-северянин рассказывал, что собственными глазами видел разведчиков, вернувшихся из «прыжка». Проверяли они какой-то пустынный мир, вроде Гоби. Жарища, по колючке на версту, но жить можно. До воды смогли добуриться, то да се.

Старты транспортов шли один за другим — Генка научился их чувствовать по легкой боли в затылке. Но к февралю частота спала — перебрасывать было почти некого. Здешняя Россия заканчивалась. 10 февраля сектор получил приказ отойти на позиции к городу и плотине.

Было тихо. Авиация последний месяц почти не летала. На водохранилище тоненький лед сиял радужными пятнами — разбившийся вертолет утонул еще в теплом январе. Забираясь в грузовик, Генка в последний раз взглянул на «свои» двести метров. Уходить жалко не было. Северянин сказал, что на транспорт не пойдет. Пусть верблюды в колючках живут. Лучше к северу двинуть, в скитах или охотничьих избах можно отсидеться. Ведь не навечно же Кризис? Генка ответа не знал. Фотографию родителей и сестренки сжег еще в блиндаже. Все равно уже не встретиться.

Что произошло дальше, Генка не знал. Очевидно, машина наскочила на фугас. Вспышка вроде бы помнилась. Но почему Генку нашли одного и в совершенно другом мире? В ФСПП высказали версию, что подрыв совпал со стартом одного из транспортов. Плюс измененное состояние сознания самого Генки. Занесло парня. Были такие прецеденты. Имелись и коллеги по счастью-несчастью. Правда, свалившиеся из иных, чужих, «калек». Генку подлечили — череп ему зацепило действительно крепко. Потом он сам попросился в ФСПП. И встретил мальчишку — настоящего земляка.

* * *

— …Я Генке говорю — один транспорт еще не показатель. Мало ли, может, остальные отлично дошли. Ну не все, так большинство. Ну чего он скис? — ворчала Мариэтта.

— Может, ему виднее. Мы же не знаем, что это вообще за транспорты. Даже их принцип. А у Генки интуиция. Коэффициент «Экст» приличный.

— «Экст» это фуфло, а не интуиция! Вот я, например, не предполагала, что ты так здорово трахаешься.

— Мань, мы сейчас о серьезных вещах говорим?

— А я о чем? Мы работаем, бегаем, «Фата», стрельба, плетки, шлюхи с чертями — все по твоей командирской части. Заботу об интиме придется мне на себя взять.

— Логично.

— Что ты ухмыляешься? Абзац, смешно ему. А если бы я тогда в «Хуфу» не вернулась?

— Было бы плохо. Но ты вернулась, и очень убедительно.

— Ты тоже был очень убедителен, — согласилась Мариэтта, посмотрела на любимого начальника и сказала: — Старый, я уже не очень легкомысленная. Я от тебя двух детей хочу. Даже трех. Хороший дом, собаку и дачу. И хочу тебе чай до старости подавать. Только ничего этого мы не успеем. Скоро начнется.

— Мань, ты слишком пессимистично настроена.

— Я вас, гражданин начальник, запугиваю. Дабы вы от моих ласк не уклонялись. Время поджимает — когда еще такую симпатичную дурищу подцепите?

— И правда, дурища ты.

* * *

С дочерью Андрей встретился у Останкинского пруда.

— Привет, пап. Пойдем по свежему воздуху пройдемся. Или в кафе?

— Пройдемся, только я припаркуюсь нормально, — Андрей кивнул в сторону мордатого джипа. — У меня там коллега скучает. Прокатишься до стоянки?