Читать книгу "Те, кто желает мне смерти - Майкл Корита"

Глаза закрылись опять, хотя на сей раз непроизвольно, и все же он продолжал крепко удерживать пакет. Через некоторое время мир вокруг немного стабилизировался, и Итан смог посмотреть на рану. Рана скверная, но размеренное пульсирование крови из нее заметно ослабло.

«Может, еще одну? – подумал он. – Не потому, что будет какая-то разница, только чтобы показать ей, что я старался изо всех сил».

Вытащил второй гемостатический пакет, прижал его по соседству с первым, полностью перекрывая рану, а потом ему пришло в голову, что у него есть ремень, так что он ослабил его, не без усилий вытащил, а после, двигаясь очень медленно, поскольку левая кисть и правое плечо отказывались подчиняться, ухитрился обернуть его вокруг пакетов и крепко затянуть.

Биение крови из раны полностью прекратилось.

На миг он был жутко доволен собой. Когда его найдут, они смогут сказать ей, что он не только выжил при падении, но и смог остановить кровотечение – лежа и с сильными травмами.

Правда, оставалась одна проблема: мысль о том, что люди найдут его там, где он сейчас лежит. Его жена двигалась, когда конец был совсем близко, и продолжала двигаться, и это движение спасло ей жизнь. Тут прятаться от смерти некуда, но, может, все-таки стоит сдвинуться, попробовать занять нормальное положение?

«Встань хотя бы ради нее», – уговаривал он сам себя, а потом уперся затылком в дерево и попробовал приподняться на локтях.

И тут же свалился обратно.

Ладно. Еще разок, на сей раз помедленней, и используй ноги, потому что они крепче рук! Те не в лучшем виде.

Встать на ноги ему удалось только с четвертой попытки, и ощущение было незабываемое. Это простое действие показалось чем-то почти забытым, каким-то едва ли не утраченным первобытным навыком.

Итан осторожно сделал шажок, потом другой – двигаться оказалось не так уж плохо. Да, больно, но это была сладкая боль; она напоминала, что тело по-прежнему способно двигаться, что боль чувствуют только живые люди.

Двигался он не быстро, но все-таки двигался, и вновь стал узнавать местность вокруг себя. Репаблик-пик громоздился над головой, между ним и вершиной кружил орел, снизу раскинулись переходящие в лес горы, и все вокруг светилось различными оттенками розового. Просто отличный денек для прогулки по горам, подумалось ему, даже если это твоя последняя прогулка. В воздухе висел дым – ничего хорошего, конечно, но Итан знал, что после любых опустошений земля обязательно возродится, что эти горы видели больше пожаров, чем он видел дней на земле, что и на сей раз они быстро залечат полученные раны.

Он был счастлив, что просто идет, счастлив, что не сдался, не опустил руки, и был так этим доволен, что едва не пропустил винтовку.

Она лежала на камнях на самом виду – может, разве что футах в тридцати повыше его; уклон был крутой, и вроде не стоила овчинка выделки, потому что в кого тут оставалось стрелять?

И все равно, она была там.

Человек, который счастлив умереть стоя, резонно рассудил Итан, должен быть еще более счастлив умереть во время восхождения. То, что удалось выпрямиться, уже само по себе что-то значило, сделать первые шаги – тем более, но лезть по почти отвесной стене? История, которую он хотел тут оставить, должна была стать историей альпиниста. Упавшего, конечно, эту часть уже не оспоришь, – но и того, кто поднялся обратно настолько, насколько сумел.

Итан довольно надолго остановился, чтобы наполнить легкие и проверить повязки – обе заметно потемнели, но не протекли, – потом сосредоточил взгляд на винтовке и начал осторожно, раз за разом, подниматься к ней.

40

После восхода солнца ветер зашел, подул с северо-запада, и вновь обрел силу, растраченную в ходе грозы.

Вместе с ним сменил направление и пожар, и тогда Ханна поняла, что скоро огонь окажется гораздо ближе, чем она рассчитывала. В мыслях она всегда держала себя с Коннором по крайней мере в полумиле от него, вела к ручью по широкой дуге, с запасом огибая охваченную пожаром территорию и держась на почтительном расстоянии от его опасного жара и призраков, которые поджидали ее среди языков пламени.

Но дело шло к тому, что вскоре у них не будет этой полумили. Может, только с четверть мили останется… А может, даже еще меньше, если этот ветер не стихнет.

«Не показывай этого, – твердила она себе. – Не показывай ему, как тебе страшно».

Спуск с горы занял слишком много времени. Они были уже примерно в миле от ручья, но Ханна не видела пожарных, которые должны были там находиться. Очень плохая новость, поскольку это означало, что они устроили базу дальше к северу, чем она предполагала. И даже еще более худшая новость из-за нового направления ветра. Он загонит огонь в ущелье, что пожарные на земле сочтут просто манной небесной, поскольку это как раз то направление, в котором, как они хотели, и должен перемещаться пожар – подальше от леса и свежего топлива, к голым скалам. Скалы всегда лучше справляются с огнем, чем люди. Горы под конец сами заботятся о себе – все, что ты делаешь, это просто помогаешь им.

Утро складывалось для пожарной команды просто чудесно, поскольку ветер помогал им, так что они держались северней и благодарили свою удачу, поскольку в ущелье не было ничего, за что стоило бы бороться. Может, всего акра три хвойного леса, полоска травы, а потом камень.

И Ханна с Коннором.

– Как высоко! – воскликнул Коннор.

Она поняла, что он имеет в виду сам огонь. Они подобрались достаточно близко, чтобы ясно видеть языки пламени, видеть, как те поднимаются вверх по соснам и все им мало, как суетливо лезут еще выше, словно хлопая крыльями и пробуя воздух на вкус – нет ли там, наверху, еще чего-нибудь съедобного. Ханне припомнилось, как ее поразило то же самое зрелище в ее первый пожарный сезон, припомнила, как размахивала «Пуласки», стараясь сохранять спокойствие и делать вид, будто пламя, вздымающееся так высоко у нее над головой, ее ничуть не нервирует…

Звук и теперь завораживал. Когда ветер подогнал подкрепление, пожар отозвался глухим гулом, будто гром, только ровный и неумолкаемый, будто эхо далеких поездов.

– У нас проблема, – сказала Ханна.

– Что именно?

– Этот сраный ветер, – отозвалась она, а потом посмотрела на него и добавила: – Прости.

– Да называйте это как хотите, – буркнул он.

Ханна кивнула, вытерла пот со лба и увидела, что ладонь вся перемазана пеплом. Глаза щипало от дыма, и они постоянно слезились.

«Жарче огонь – холодней голова, жарче огонь – холодней голова!» – повторяла она себе одну из мантр, которые Ник декламировал им во время работы, и это означало две вещи: не допускай обезвоживания и перегрева и, что более важно, не теряй ясность мыслей. Трезво все взвешивай и сохраняй спокойствие.

– Вот что огонь хочет сделать, – стала объяснять она Коннору. – Перескочить через этот ручей и попасть в лес. Почему? Потому что у него своя задача, прямо как у нас. Мы хотим найти помощь; он хочет утолить голод. Но вот что ветер приказывает ему сделать: спуститься в ущелье. Проблема для пожара в том, что он не знает того, что знаем мы, и он не поймет, что двигаться по ущелью будет ошибкой. Он поймет это, только когда упрется в скалистые обрывы.