Читать книгу "Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден"

Мне понравился Роберт. Быть его клиентом – значит быть его другом на всю жизнь. Он идеалист и рыцарь, способный без устали отстаивать безнадежные дела. И даже больше, чем его адвокатская миссия, впечатляла его изобретательность в поиске безопасных укрытий. Пока репортеры осаждали каждый пятизвездочный отель в Гонконге, он отвез меня в один из беднейших кварталов и познакомил с другими своими клиентами, несколькими из почти двенадцати тысяч беженцев: под давлением Китая Гонконг подтверждает статус резидента лишь одному проценту изгнанников. Обычно я не называл имен, но, коль скоро эти люди сами мужественно открыли их прессе, назову: это Ванесса Мей Бондалиан Родель с Филиппин, Аджит Пушпакумара, Супун Тилина Келлапата и Надика Дилрукши Нонис из Шри-Ланки.

Эти добрые и щедрые люди подошли ко мне с милосердием и заботой. Солидарность, которую они проявили, не была политической. Она была человеческой, и за это я у них в вечном долгу. Им было не важно, кто я и чем может обернуться их помощь мне. Для них я был всего лишь нуждающимся. Сами они слишком хорошо знали, что это такое – в отчаянии бежать, спасаясь от смертельной угрозы, переживать тяжелейшие испытания, далеко превосходящие мои по сей день, и, надеюсь, в будущем: пытки военных, насилие и сексуальные надругательства. Они впустили измотанного иностранца к себе домой, и не отступились, увидев мое лицо на экранах телевизоров.

Хотя их средства ограничены – Супун, Надика и Ванесса с двумя маленькими девочками жили в ветхой, тесной квартире неподалеку от моего отеля «Мира», – они поделились со мной всем, что у них было. За свою помощь они отказывались брать плату, причем с таким шумным протестом, что мне пришлось спрятать деньги в их комнате, чтобы они позже сами их нашли. Они накормили меня, дали вымыться, уложили спать – и охраняли меня. Никогда не смогу объяснить, как такое получается, когда так много могут дать те, кто имеет так мало, когда ты принят ими без рассуждений. Я, прятавшийся по углам, как бездомный кот, воровавший вайфай в отдаленных отелях своей особенной антенной, так забавлявшей маленьких детей.

Гостеприимство и дружеское участие этих людей было как дар, ибо для нашего мира иметь подобных людей – это дар, поэтому мне так больно, что и по прошествии стольких лет дела Аджита, Супун, Надики и ее дочерей все еще на рассмотрении. Мое восхищение этими людьми сопоставимо лишь с моим возмущением гонконгскими бюрократами, которые продолжают отказывать этим людям в нормальном пристанище. Если такие достойные и порядочные люди, как эти, не считаются достойными защиты со стороны государства, то это потому, что государство само недостойно. Что придает мне надежду, это то, что, когда настоящая книга готовилась к печати, Ванесса с дочерьми получила политическое убежище в Канаде. С нетерпением буду ждать того дня, когда смогу посетить моих старых гонконгских друзей в их новом доме, где бы он ни был, и, может быть, мы на свободе поделимся более счастливыми воспоминаниями.

14 июня правительство США выдвинуло мне обвинения в соответствии с Законом о шпионаже, а 21 июня официально запросило о моей экстрадиции. Я знал, что пора двигаться с места. К тому же это был мой тридцатый день рождения.

Когда Государственный департамент США выслал запрос, мои адвокаты приняли от меня апелляцию об оказании помощи в Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Власти Гонконга, под давлением Пекина или нет, воспротивились любому вмешательству ООН в вопрос о предоставлении мне международной поддержки на их территории и в дальнейшем рассудили, что в первую очередь необходимо удовлетворить требования той страны, гражданином которой я являюсь. Иными словами, Гонконг велел мне ехать домой и общаться с ООН из тюремной камеры. Я не просто был не дома – я был незваным гостем. Если я хочу уехать свободно, мне надо ехать сразу. Я начисто стер с моих четырех ноутбуков все и уничтожил криптографический ключ. Это значило, что у меня больше нет доступа ни к каким документам, даже если бы меня принудили их показать. Потом я собрал немногочисленные вещи, одежду, и вышел. В «Ароматной гавани» укрытия мне уже не найдется.

Москва

Прибрежная страна на северо-западном краю Южной Америки, на расстоянии половины земного шара от Гонконга, Эквадор находится в самой середине всего. Недаром ее название переводится как «Республика Экватора». Многие мои соотечественники резонно заметят, что это очень маленькая страна, а некоторые даже в состоянии вспомнить, что она исторически считалась «угнетаемой». И я вынужден упрекнуть их в невежестве, если они думают, что и сейчас Эквадор – это тихая провинция. Когда в 2007 году Рафаэль Корреа стал президентом страны, на подъеме так называемого «демократического социализма», вслед за лидерами, победившими на выборах в конце 1990-х и начале 2000-х в Аргентине, Бразилии, Парагвае и Венесуэле, он поднял страну на гребень политических мер по противодействию американскому империализму. Одной из таких мер, учитывая, что по роду своей деятельности Корреа – экономист, было объявление национального долга противозаконным, фактически он был расценен как «одиозный долг», начисленный по вине деспотического режима и вследствие деспотической торговой политики. Уплата одиозного долга неприемлема. Этим заявлением Корреа освободил народ от экономического рабства, длившегося десятилетия, хотя и завел немало врагов в финансовых кругах, которые в немалой степени содействовали внешней политике США.

Эквадор, по крайней мере в 2013 году, сохранял тяжело доставшуюся веру в институт политического убежища. Как известно, посольство Эквадора в Лондоне при президенте Корреа стало пристанищем и укрытием для Джулиана Ассанжа, основателя WikiLeaks. У меня не было желания жить при посольстве, возможно, потому, что я уже работал в одном. Но мой гонконгский адвокат согласился, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, Эквадор – самая подходящая страна для предоставления политического убежища, меньше всего запуганная гневом гегемона, который хозяйничал в этом полушарии. Моя растущая ad hoc[71] команда адвокатов, журналистов, технических специалистов и активистов поддержала это решение. Вся моя надежда была – добраться до Эквадора без приключений.

Так как мое правительство намеревалось привлечь меня в рамках Закона о шпионаже, я, таким образом, обвинялся по политической статье – то есть в таком преступлении, жертвой которого считается государство, а не отдельная личность. Согласно международному гуманитарному праву, те, кому выдвинуто обвинение такого рода, обычно освобождаются от экстрадиции, поскольку обвинение в политических преступлениях чаще бывает авторитарной попыткой подавить допускаемое законом инакомыслие. В теории это означает, что «дующие в свисток» разоблачители нуждаются в защите от экстрадиции практически везде. На практике, конечно, это бывает редко, особенно когда пострадавшей стороной себя мнит правительство Америки – которое на словах стремится содействовать демократии за рубежом, а на практике имеет при себе тайный эскадрон частных летательных аппаратов, предназначенных для таких противозаконных экстрадиций, как похищение.

Моя группа поддержки обратилась к властям по всему миру, от Исландии до Индии, осведомляясь, будут ли они поддерживать запрет на экстрадицию тех, кто обвиняется в политических преступлениях, и будут ли они вмешиваться в мое возможное путешествие. Вскоре стало очевидно, что даже самые передовые демократии боятся навлечь на себя гнев правительства США. В частном порядке они выражали сочувствие, но не изъявляли желания предложить даже неофициальные гарантии. В сухом остатке оставался вариант лететь через страны, которые не экстрадируют политических беженцев, и при этом таким рейсом, который не пересекает территорию страны, сотрудничавшей или имевшей совместные оборонные проекты с США. Один чиновник, кажется, из Франции, сказал, что шансы мои значительно повысились бы, если бы я имел laissez-passer, признанный Организацией Объединенных Наций документ для проезда в одну сторону, выдаваемый для обеспечения безопасного проезда беженцам для пересечения границ. Но как его получить? Легче сказать, чем сделать.