Читать книгу "Место в Мозаике (сборник) - Алексей К. Смирнов"

«Я не сложнее, я много проще бабьей простотой», – она про себя повторила маатову мысль.

– Мы послужим распаду, – прохрипел Маат, вторгаясь в нее так, что внутри Менты Пипериты сразу же начало рождаться и расти что-то постороннее, самостоятельное. Он узнавал в ней свое незнакомое женское, то есть себя самого; он упивался собой совокупным, как упивался оплодотворенным яйцом.

Яйцо между тем – уже их общее, оплодотворенное – стремительно увеличивалось, и оба на миг отвалились друг от друга: что это? Возможно, так происходит потому, что оба они родились стариками?

Между обоими нарастало и укреплялось странное чувство сродни недолговечной любви. «Любовь это плохо, – вновь и вновь подумывал Маат. – Любовь это снижение энтропии».

Он накрыл Менту Пипериту всей своей тушей, колотя ногами в резиновых сапогах. Протискиваясь в нее и уже, собственно говоря, разрядившись, он продолжал трудиться, и орган, который порождал неимоверно сложное и неимоверно простое, всё больше наталкивался на растущее сопротивление.

Захрипела и Мента. Еле державшийся стилет вывалился и звякнул.

– Мы старые, – еле выговорила она. – У нас почему-то быстрее. Он уже зреет и бьет ногой в печень, он скоро родится на свет.

Маат лежал на ней, ритмично двигая тазом, и не произносил ни слова.

Мента купалась в крови, которая исторглась вдруг отовсюду. Она была уже не проста, она была пуста.

Что-то с недюжинной силой ударило Маата в пах; кровосмеситель отшатнулся, взирая на улыбающееся лицо, показавшееся из Менты. Высунулась пара маленьких еще ручек, но и они не рвали промежность, они разорвали карлицу на две полые части, которые сразу же начали подсыхать, и в них застрекотали откуда-то явившиеся сверчки.

– Однако же и приплод, – пробормотал отец. – Да он растет!

Младенец соскочил со стола, оглядываясь на темные углы.

Мента Пиперита была еще жива и помнила о Географическом Обществе. Она нашарила оставленный на столе крошечный пистолет, о котором напрочь забыла, прицелилась и выстрелила Маату в лоб.

– Ты тяжелый клиент, а мне тоже хочется простоты, легкости…

Соломенные пряди распались, показывая дырочку в копейку величиной. Сзади брызнуло чернилами.

Мента попыталась спрыгнуть на шершавые половицы, но тут же умерла.

Младенец с любопытством подошел к Маату, обнюхал его, сунул палец в отверстие облизнул. Лицо Маата смялось в газетный комок вроде тех, что он скатывал в нужнике, пропитываясь Прустом, Хайдеггером и Священным Писанием.

Новорожденный умел говорить.

– А-а-а-а, – залепетал он. – Оба стараются всё упростить, но для каждого жизнь прекрасна, и для меня она будет прекрасна, и я ее проживу.

Голый, уже похожий на пятилетнего, он шагнул на крыльцо, где его встретил погост.

…Его воспитали волки и даже дурные люди, но он выучился играть на скрипке и брал призы. Снились ему черно-белые сны, радугой перечеркнутые.

7

Взошло копченое солнце, и лежавшая на пустыре Мента Пиперита пришла в себя.

Почти разорванная бродячим великаном, она осознала, что всё еще проще и что она, забывшись в географическом атласе, не уезжала никуда, и вышла из дома в прострацию из прострации, и это ее родной город медленно, под окрики распорядителей, отправляется в странствие. И это ее время вплетется в незримый Плетень, составляющий собственно время, где проживает память о кратких мгновениях и длительных впечатлениях, без лишней шелухи. Где растут подосиновики, а на площадке вращается маленькая карусель.

2005–2007. СПб – Москва – СПб

Место в мозаике

(повесть-сказка)

Александре и Александре

Глава 1

Море, пляж, солнечный полдень

На берегу Тарховского моря, в сорока верстах от города Святопавловска мирно и незатейливо жил рыбацкий поселок. Таких, как он, оставалось немного – в других местах жители давно обзавелись мощными траулерами, построили заводы, где выпускали консервы, а скособоченные лачуги превратились в сказочно дорогие особняки из красного кирпича. И только кое-где, а почему – неизвестно, сложилось так, что стародавний уклад жизни почти не изменился и меняться не собирался. Таким был и этот поселок в пару десятков неказистых домов. Жителей поселка такое положение дел вполне устраивало. Все здесь жило по правилам, установленным исстари: в простых, но прочных, хорошо просмоленных лодках рыбаки уходили на промысел, а семьи ждали их на берегу, твердо зная, что будет день – будет и пища. В поселке всегда было вдоволь еды – большей частью, конечно, рыбы, но ели также и крабов, и устриц, и даже осьминогов(этих, разумеется, не часто). Попробуйте сами поймать осьминога, когда его щупальца, яростно возмущая воду, раскачивают бедняцкий челн, а в вашем распоряжении лишь сеть, длинный нож, да крепкие руки. Но, хоть выбор и не был богат, кушанья, приготовленные из морской добычи, поражали самую буйную фантазию. Когда на столе сплошная рыба, поневоле начнешь изобретать что-то особенное. И хозяйки подавали к обеду такие блюда, что не снились владельцам фешенебельных ресторанов. А икры было столько, что дети, случалось, капризничали и отказывались ее есть.

Были в рыбацкой жизни и радости, и огорчения. Порою налетал шторм, а то еще выдавалась на редкость долгая и суровая зима – в такое время все в поселке замирало, жители сидели по домам и радовались, что успели запастись всем необходимым. Они вообще не очень-то любили унывать, эти рыбаки, и хорошего и веселого видели гораздо больше, чем злого и грустного. Между прочим, то были вовсе не темные, неграмотные люди, которые ничего не желают знать о Мире Больших Возможностей. В конце концов, Святопавловск – огромный современный город – находился совсем рядом, и рыбаки нет-нет, да и наведывались туда – главным образом, с целью продать что-нибудь из свежего улова. Горожане, устав от консервов и дорогих филейных нарезок, охотно покупали у них рыбу, а те везли из города в поселок книги, одежду, инструменты. Иногда, скопив денег, возвращались с телевизором или, скажем, с микроволновой печью. И жизнь продолжала течь дальше, как текла. Никто их не притеснял и не грабил, поскольку воры и разбойники отлично знали, что взять в поселке, в общем-то, нечего. А праздники рыбаки могли устраивать себе сами, когда им этого хотелось – выбирай любой день, не ошибешься, а то гуляй хоть круглый год напролет. Но они, конечно, будучи людьми работящими, семейными, так не поступали.

Вот в каком месте жила Сандра – маленькая девочка, которая к началу нашей истории успела разделаться с завтраком и подумывала выйти на пляж, где изо дня в день возилась в песке и слушала чаек.

На завтрак ей снова дали рыбу, но к рыбе в придачу – фруктовый йогурт, пирожное и грейпфрутовый сок. Сандра для порядка заревела, но мама сделала такое лицо, что всякое желание пререкаться улетучилось. К тому же, едва Сандра принялась за еду, она пришла в восторг, потому что – как это маме удается? – рыбу было просто не узнать, мама приготовила ее совершенно по-новому – так, что не чувствовался надоевший вкус и стало похоже на что-то заморское и дорогое. Настроение у Сандры сделалось превосходное. Она пила сок, болтала ногами и весело поглядывала в окно, за которым грелся на солнышке бесконечный пляж. Но прежде чем туда отправиться, ей предстояло еще одно важное дело: сама-то она была уже сыта, а вот любимые звери за ночь здорово проголодались. Сандра сползла с лавки и чинно прошла в спальню, где в ожидании завтрака расселась на диванчике неразлучная троица: пластмассовый слон, умевший шевелить хоботом, плюшевый заводной пес с надорванным ухом и тряпочный котик, способный три раза подряд пропищать"мяу". Перед каждым Сандра поставила блюдце, предупредила, что там лежит очень вкусная рыба, и занялась чаем. Чай она наливала из подушки в маленькие деревянные чашечки. Когда стол был накрыт, Сандра напомнила друзьям, что чай очень горячий, надо подуть и положить сахару. Наконец, все наелись и напились, можно было отправиться погулять. Сандра уложила всю компанию в корзинку(едва ли не больше ее самой)и потащила к дверям. Мама уже караулила, держа обеими руками огромную соломенную шляпу с бумажной фиалкой. Сандра и оглянуться не успела, как шляпа уже сидела у нее на макушке. Шляпа ей нравилась, и Сандра в любом случае взяла бы ее с собой на прогулку, только она не любила, когда ей что-то надевают без спроса. Она старалась все делать сама и теперь насупилась, собираясь закатить скандал, но мама, знавшая наперед все Сандрины штучки, быстро распахнула дверь. При виде солнечного пляжа Сандра моментально позабыла про свои обиды и устремилась за порог, волоча за собой корзину.