Читать книгу "Узурпаторы и самозванцы "степных империй". История тюрко-монгольских государств в переворотах, мятежах и иностранных завоеваниях - Роман Почекаев"

В дальнейшем китайцы попытались снова разыграть карту со своим собственным ставленником — как прежде в случае с Мидрибалой. Их выбор пал на некоего царевича Эсен-Тукана, который был либо сыном Улджай-Тэмура (и, следовательно, потомком Хубилая), либо младшим братом его преемника Дэлбэга (в таком случае являясь потомком Арик-Буги). Этот царевич в течение длительного времени сотрудничал с Аруктаем, однако, поскольку последний то клялся в верности империи Мин, то обращал оружие против нее, китайцы решили противопоставить ему и его ставленникам именно Эсен-Тукана. Ок. 1423 г. он был признан властями Мин в статусе «татарского царя Севера», тем самым бросив вызов Аруктаю, которому пришлось срочно возвести на трон собственного ставленника-Чингизида — Адай-хана. Соответственно, Эсен-Тукан не получил поддержки своих потенциальных монгольских подданных, не признавших за ним ханского титула, дарованного китайцами, и вскоре решил вернуться к своим покровителям. Власти Мин обласкали его, даровав титул Чжун-юн-вана и позволив впредь именоваться китайским именем Цзинь Чжун[745].

Наконец, в середине XV в. империя Мин предприняла, по-видимому, последнюю попытку установить контроль над Монголией через хана-вассала. После краткого владычества ойратского хана-узурпатора Эсена (о котором речь пойдет ниже) к власти вернулись Чингизиды, причем в лице представителя наиболее легитимной ветви рода — Махагэргэс (Мэргус-хана), прямого потомка Хубилая. Однако, несмотря на его происхождение и поддержку некоторой части монгольской знати, он, вероятно, чувствовал ненадежность своего положения и решил прибегнуть к покровительству империи Мин-Китайские власти присвоили ему титул «сяо-ван-цзы», т. е. «малый хан», кроме того, он преподносил дары императорскому двору, воспринимаемые китайскими властями как дань[746]. Это привело к тому, что значительная часть населения Монголии не признала власть Махагэргэс-хана и вскоре потомок Хубилая был убит собственным покровителем Махулихай-онгом. Убийца обвинил его в покушении на свою жизнь, однако не приходится сомневаться, что он решился па этот шаг именно в силу того, что хан проводил политику, чуждую интересам независимой Монголии и, соответственно, его устранение не вызвало бы слишком большого резонанса[747].

На рубеже XV–XVI вв. политическая ситуация существенно изменилась: Монголия в очередной (и уже в последний) раз стала централизованным государством под властью знаменитого Даян-хана и ряда его потомков, которые начали натиск на владения империи Мин. Китайцам пришлось отказаться от намерений установить контроль над монголами и сосредоточиться на безопасности собственных границ. Поэтому следующая попытка взять под контроль Монголию имела место уже в первой половине XVII в., причем на политическую сцену вышли новые игроки — правители маньчжурской династии Цин, в 1644 г. свергнувшие Мин и установившие свою власть в Китае.

В связи с этой борьбой в Монголии появились правители, старавшиеся укрепить свой статус, лавируя между противоборствовавшими китайскими династиями. Так, южномонгольский Чингизид Омбо, правитель области Ордос, поначалу признал маньчжурский сюзеренитет, но в 1634 г. вступил в контакт с династией Мин и получил от нее титул «Орон-Дазагун-Гэгэн-хан», («светлейший хан западных земель»). Естественно, в глазах Абахая, императора маньчжурской династии Цин, Омбо тут же превратился из вассала в мятежника-узурпатора и был арестован[748].

Существенную помощь в борьбе за Китай маньчжурам оказали монгольские правители, которые, с одной стороны, старались покончить с давними врагами — династией Мин, с другой — видели в Цинах возможность избежать подчинения центральной власти в самой Монголии. Дело в том, что в 1604–1634 гг. верховным правителем уже распадавшегося Монгольского ханства являлся Лигдан, принявший титул Чингис-хана[749] и всячески стремившийся восстановить сильную центральную власть, не пренебрегая и жестокими военными мерами против князей-сепаратистов. Соответственно, многие Чингизиды, не желая подчиняться Лигдану, присягнули маньчжурам, надеясь, что те, будучи оносительно далекими сюзеренами, не станут столь жестко контролировать их деятельность в собственных владениях.

Соответственно, в 1620-1630-е гг. в нескольких монгольских областях появились правители из числа потомков Даян-хана, принявшие от маньчжуров ханские титулы: Сэчен-Дзоригту-хан в аймаке Аохан, Буян-тайджи Бошугту-хан в аймаке Сунит, Ганчук-Батур в аймаке Найман[750]. Безусловно, в глазах монгольского хана и его лояльных подданных эти ханы являлись узурпаторами, поскольку приобрели свои титулы не путем избрания и даже не путем пожалования от верховного правителя Монгольского ханства, а от иностранных правителей, не имевших права такие титулы жаловать. Даровав им ханские титулы, императоры Цин подорвали авторитет власти верховного хана, поскольку противопоставили ему правителей из того же «Золотого рода» с ханскими же титулами. Однако маньчжуры сами прекрасно понимали, что наличие вассалов, обладающих ханскими титулами (т. е. юридически считающихся независимыми государями), приведет к проблемам. Поэтому после того, как с помощью новоявленных вассалов им удалось покончить сначала, в 1634–1635 гг., с ханством Лигдана, а затем, в 1644–1645 гг. — и с империей Мин, все ханские титулы были упразднены, а их обладатели и их собственные наследники были вынуждены довольствоваться званиями цзюнь-ванов и тайцзи (тайджи) или же, в соответствии с маньчжурской титулатурой, бэйлэ[751].

Династический кризис в Монголии середины XV в.:

пришествие потомков братьев Чингис-хана

Политическая обстановка в Монголии в середине — второй половине XV в., когда потомки братьев Чингис-хана решили предъявить права на ханский трон, поразительно напоминала ситуацию в Хулагуидском Иране в период его распада. Точно так же в этот период на трон вступали представители самых разных ветвей рода Чингизидов, точно так же за ними стояли влиятельные аристократические кланы, поначалу управлявшие государством через своих ставленников из «Золотого рода», а затем посмевшие и сами предъявить права на трон.

Весьма скудно и вместе с тем противоречиво освещена политическая история Монгольского ханства конца XIV — первой трети XV вв.: сведения китайских источников (в первую очередь официальной династийной истории «Мин ши»), среднеазиатских исторических сочинений и позднесредневековых монгольских летописей зачастую противоречат друг другу. Особенно противоречивыми выглядят события приблизительно с 1412–1415 гг., когда погиб хан Дэлбэг из рода Арик-Буги, и до 1423–1426 гг., когда практически одновременно вступили на трон соперники — Адай-хан, потомок Угедэя (при поддержке могущественного временщика Аруктая-тайджи)[752] и Дайсунг-хан из рода Хубилая (при поддержке ойратского предводителя Тогона-тайджи). По одним сведениям, это был Ойрадтай, сын Дэлбэга[753], по другим — Эсэху, сын ойратского предводителя Угэчи-Хашига, самовольно провозгласивший себя ханом[754]. Некоторые исследователи, опираясь на сведения «Мин ши», утверждают даже, что Аруктай вновь возвел на трон хана Баньяшили, который на самом деле был убит еще в 1412 г.[755]!