Читать книгу "Повседневная жизнь Венеции во времена Гольдони - Франсуаза Декруазетт"

Система контроля над изданиями и получением разрешений на публикацию была — впрочем, как и остальная система управления достаточно гибкой, хотя и находилась под эгидой инквизиции. Конечно, в основе ее лежала вовсе не забота о свободе слова и мнений, а причины экономического и корпоративного характера, а также стремление правительства утвердить в Республике превосходство светской юриспруденции над церковной цензурой. Тем не менее гибкая политика в области печатного дела создала Венеции славу города, где процветает книгоиздание, где издается множество периодики и где ко двору придутся любые типографские новшества. Венецианские печатники-книготорговцы ведут свою славную историю с XVI в.; XVIII в., особенно первые его десятилетия, продолжает их традиции. Но в конце концов даже гибкая политика начинает идти во вред качеству печатной продукции из-за конкуренции книготорговцев с материка, которые публикуют все и без чьих-либо разрешений. Сам Гольдони испытывает определенные трудности, пытаясь заставить издателей соблюдать авторские права и верность тексту; он вынужден даже самостоятельно издать свои ранние комедии во Флоренции — в ответ на венецианское издание, сделанное без его согласия. Впрочем, его комедии в основном печатают в престижных издательствах Бетинелли, Питтери, Паскуали, Дзатта. Некоторые из них уже давно стали акционерными обществами: например, Питтери и Паскуали, объединившиеся с английским консулом Смитом, в 1761 г. владели капиталом в 90 тысяч дукатов.[595]

«Здесь повсюду слоняются любопытные и, признаюсь, всегда находят, на что поглазеть», — пишет Гольдони Доменико Каминеру в июне 1763 г. из Парижа; к этому времени журналист оставил «Газету» и стал издавать новый листок под заглавием «Диковинки на любой вкус».[596] Любознательность, «интеллектуальное любопытство» является одной из самых примечательных черт, присущих венецианцам XVIII в.; однако черта эта полностью противоречит закрытому характеру политической системы Республики. Последние исследования, посвященные распространению в Венеции иностранных книг и личным библиотекам патрициев и читтадини, показали, что в то время всевозможные печатные издания циркулировали в городе открыто и в больших количествах.[597] Венеция не стоит в первом ряду итальянских издателей, публикующих «Энциклопедию» Дидро и Даламбера: первые ее издания появляются в Лукке и Ливорно. Поначалу венецианцы не проявляют к ней живого интереса, но после 1758 г., когда в «Энциклопедическом журнале» выходят обстоятельные статьи Каминеров, «Энциклопедия» начинает пользоваться спросом, а после 1766 г. появляются и ее переводы на итальянский. В 1740-е гг. были переведены многие энциклопедические труды французских и английских авторов, ас 1750 г. настольной книгой благородных венецианок становится «Исторический и критический словарь» Бейля.

Конкурс на лучший перевод «Шотландки» свидетельствует о широком распространении трудов Вольтера; Гольдони адаптирует не только «Шотландку», но и «Альзиру, или Американцев», вставив ее в свою «Прекрасную дикарку».[598] Реформаторы запрещают «Орлеанскую девственницу» и «Трактат о терпимости», но эти сочинения Вольтера тем не менее распространяются подпольно. Труды Монтескье, без сомнения более отвечающие умеренному характеру венецианских реформ, не попадают под нож цензуры и служат пищей для рассуждений в салонах и на страницах газет, а также дают местным историкам повод для дискуссий. Например, опубликованный в 1778–1781 гг. «Словарь общего и венецианского права» Марко Ферро написан во многом под впечатлением «Духа законов». В академии Ка Джустиньяни, этой своеобразной высшей национальной школе подготовки административных и управленческих кадров, где обучение по карману только очень состоятельным патрициям, молодые аристократы учатся вести дебаты и принимать решения, опираясь не только на историю Венеции в изложении Марино Санудо и Ветторе Санди, но и на «Дух законов» и статьи из «Энциклопедии». Руссо принимают сдержанно — даже такой просвещенный ум, как Джованни Скола; сочинения Руссо более всех подвергаются гонениям со стороны цензуры, но тем не менее многие журналы публикуют их краткое содержание и проводят критический анализ. Элизабетта Каминер, настроенная, как всегда, воинственно, в 1770 г. опубликовала на страницах «Литературной Европы» сокращенное изложение малоизвестного сочинения женевца, а именно «Речи о добродетели, необходимой героям», произнесенной им в 1750 г. в Бастии.[599]

Венецианцы, чей идеальный образ Гольдони воплотил в своем Кортезане, в меру консервативны, им требуется время, чтобы осознать необходимость реформ, и еще столько же, чтобы начать проводить эти реформы в жизнь. Ряд историков полагают, что открытость новому была свойственна немногим жителям Республики, а точнее, отдельным ее представителям; именно эти передовые люди несли идеи Просвещения в венецианское общество, где те постепенно, пока еще в эмбриональном состоянии, начинали укореняться. Запоздалые попытки обновления государственных и административных институтов, в сущности, ни к чему не привели, особенно если сравнивать их с реформами, проведенными в таких итальянских государствах, как Тоскана или Милан. Однако, как мы уже могли убедиться, передовые позиции были обозначены во всех областях: это администрация, коммерция, сельское хозяйство, общественные работы, социальная помощь, правосудие, образование.[600] В области образования основные усилия реформаторов были направлены на реорганизацию Падуанского университета, одного из первых и наиболее знаменитых университетов Европы, и в частности его медицинского факультета, где количество студентов быстро шло на убыль, ибо частные педагоги, к которым все чаще обращались и аристократы, и читтадини, составили жесткую конкуренцию университетскому преподаванию.[601] Назначенный в 1762 г. суперинтендантом Книжной и литературной палаты Гаспаро Гоцци впрягся в реформу образования и после 1770 г. во многом способствовал популяризации начальных школ, содержавшихся на средства государства.

Таким образом, венецианское общество нельзя было назвать ни закрытым, ни тем более пребывающим в состоянии застоя, особенно если вспомнить о замечательных достижениях в области искусства, музыки и живописи. Некоторые персонажи комедий Гольдони, следуя моде, становятся одержимыми коллекционерами произведений искусства, не обладая при этом необходимой культурой.[602] В отличие от них просвещенные венецианцы наделены утонченным вкусом и, подобно консулу Смиту, обожают редкие и прекрасные вещи. В своем посвящении Гольдони пишет о консуле следующее: «Каких только редких и удивительных вещей у вас нет! Это и чудесные камеи, и резные камни, и прекрасные произведения античного искусства!.. Здесь, в Венеции, я не меньше сотни раз внимал похвалам вашей коллекции, собранию уникальному и несравненному; нет никого, кто бы, услыхав о ней, не пожелал бы ее осмотреть, а осмотрев, не ушел бы очарованный».[603] Для страстного любителя искусства венецианца Антона Мария Дзанетти коллекционировать означает знать, покупать и выискивать новинки, обновлять и оберегать художественное наследие города. К наиболее значимым мерам в области культурной политики следует причислить создание в начале XVIII в. специальной магистратуры, которая должна была систематически выявлять художественные сокровища и следить за их реставрацией и сохранностью как в Венеции, так и на подвластных ей территориях.[604]