Читать книгу "Стигмалион - Кристина Старк"

Айви поделилась, что начала встречаться со своим лечащим врачом. Он не позволял себе абсолютно ничего, кроме разговоров, пока лечил ее. Но как только она выписалась, отправил ей бутылку шампанского, поздравив с выздоровлением. Она отправила открытку с благодарностью. Он предложил дружеский ужин пару недель спустя. Она с удовольствием на него сходила. И пошло-поехало по рельсам в розовую даль.

– Он такой классный, Вильям… Хорошо, что мы с тобой расстались раньше, чем у меня с ним все завертелось. Иначе бы я изменила тебе. А ты бы убил его. И это было бы очень печально, потому что он просто космос, – сказала однажды Айви, решив составить мне компанию за обедом.

– У тебя всегда был хороший вкус, – хмуро сострил я.

– Я знаю! – согласилась она, не заметив подвоха. – Как твои отношения с Макбрайд?

– А что?

– Можно было бы выбраться куда-то вчетвером. Бывшая девушка Терри замужем за какой-то акулой музыкального бизнеса и постоянно подкидывает ему VIP-билеты на самые крутые концерты. А потом можно остаться на автограф-сессию, куда только прессу пускают! Вчера Чарли Пут подписал мне открытку и сфоткался со мной, веришь?!

– Не думаю, что Лори как ни в чем не бывало сходила бы с тобой на концерт. После всего, что ты ей устроила в универе…

– Я уже попросила у нее прощения, и она меня простила. Мы как-то пообедали с ней вместе и…

– Где?! И когда?!

– Была на днях в госпитале, заскочила в гости к Терри и столкнулась с ней. У нее там были запланированы какие-то медицинские процедуры. И мы поговорили.

– И о чем же вы говорили?

– Я дала понять, что топор войны зарыт, и я вручаю ей свой трофей.

– О господи… Трофей?! – поперхнулся я.

– Ну, это была метафора вообще-то. Все любят метафоры.

– А она что?

– Поблагодарила и сказала, что зарытый топор ее радует, а вот трофей ей не нужен. Она сама в состоянии раздобыть себе любой.

Лицо у меня было такое, что Айви рассмеялась.

– Оказывается, у вас не все гладко, так?

– Все на редкость хреново, – подтвердил я.

– Жаль. Учитывая редкость вашей болезни, и ваш подходящий возраст, и все прочее, похоже, что вы просто созданы друг для друга. – Айви задумчиво помахала десертной ложкой в воздухе. – Как Ромео и Джульетта, как Тристан и Изольда, как Джейн Эйр и мистер Рочестер…

– И все они откинулись, – мрачно заметил я, предполагая, что у нашей истории конец тоже будет не очень. – Ну, не считая Рочестера. Тот просто ослеп.

– Тогда Белла и Эдвард, черт побери, – сказала Айви. – Вот у кого все зашибись и кто будет жить вечно.

– Ты издеваешься?

– Совсем чуть-чуть, – рассмеялась она. – А если серьезно, Вильям, то думаю, если бороться за что-то на пределе возможностей, то Бог не выдержит, хлопнет себя по лбу и воскликнет: «На! На! Получай! Только отстань! Мне придется лезть в базу данных, искать твой профайл среди других семи миллиардов землян, переписывать твою судьбу, придется убить на это целый день и кучу космической энергии, но раз уж ты, как танк, прешь к своей цели, наплевав на Мой замысел, то пожалуйста!..» Понимаешь? Я считаю, что все дело в борьбе. В ней весь смысл и только в ней.

Долорес

36

Он еще не знает

Мой болеметр начал вибрировать и подавать сигнал тревоги так часто, что я совсем перестала его носить. Эта штуковина и правда работала, и ей точно не нравилось мое состояние, мой пульс, моя кожа и те звуки, которые я издавала, когда плакала. Уже несколько раз мама звонила мне именно тогда, когда я лежала на больничной кровати, содрогаясь от рыданий…

Из больницы меня забрали домой, в Атлон, где я с трудом, но пережила ноябрь и декабрь. Наступил январь. Зима была темной и ветреной. Мои дни – однообразными, ровными, похожими друг на друга, будто их готовили по одному рецепту и пекли на одной и той же сковороде.

Я просыпалась каждое утро в восемь, Мелисса помогала одеться, мама завтракала со мной, потом я читала, училась, сидела у окна или смотрела телек, или делала что-нибудь еще, помогающее отвлечься.

Мама брала меня в шопинг-центры, покупала платья, водила в кино. Бабушка присылала книги, диски и выпечку. Папа и Сейдж порхали вокруг, как только оказывались рядом.

Я чувствовала себя маленьким ребенком. Особенно когда мама катила меня в кресле-каталке по шопинг-центру, сунув в руки пачку домашнего печенья.

Я и была ребенком. Большим восемнадцатилетним ребенком, который никогда не вырастет. Никогда не обзаведется семьей, всегда будет нуждаться в помощи близких. Всегда будет сидеть в самой высокой башне Стигмалиона и смотреть, как принцы проезжают мимо, торопясь к своим принцессам. А их принцессы не умирают от прикосновений.

Но хватит о грустном.

Мне нравилось, когда в гости приезжала Бекки. У них с Вильямом было сильное сходство: овал лица, форма губ, цвет глаз. Я могла бы смотреть на нее часами, даже если бы она решила просто молчать. Хотя молчать – это не про Бекс. Она докладывала обо всем, что творилось в стенах университета и не только. О том, как из университетской лаборатории сбежала мартышка, после чего эвакуировали пол-универа, а животное три часа ловили спецназовцы в защитных костюмах, потому что мартышка была заражена вирусом иммунодефицита. О том, как в их жилом комплексе прорвало трубу, и на нижнем этаже можно было плавать на надувном матрасе. О том, как от Ричи забеременели две девушки сразу!

Только об одном человеке я никогда не спрашивала, и каждый раз, когда Бекки порывалась начать говорить о нем, я останавливала ее. Не нужно. Стоп. Радиация. Опасная зона. О Вильяме ни слова.

Он засыпал мою электронную почту письмами, но я не отвечала. Он порывался приехать, но я сразу предупредила, что его встретит запертая дверь. Однажды он все-таки явился, но я закрылась в комнате и так и не спустилась к нему – не смогла себя заставить. Он поговорил с отцом и уехал. Стыдно ли мне было? Ужасно. Но лучше уж испытывать стыд, чем кошмарную боль.

Кто-то когда-то сказал, что пережить смерть человека легче, чем его предательство. Поверьте, это звучит странно только до тех пор, пока вас не предадут. Потом все это очень похоже на истину… я собираюсь сделать это: вообразить, что Вильям не отверг меня, а просто умер. Что мы ехали из дайвинг-клуба и попали в аварию. И теперь его больше нет. Он не отказывался от меня, не прогонял меня, не угрожал мне – он просто умер. Погиб. Тот парень, который вез меня домой по ночному Дублину. И обещал мне себя. И обещал, что мне ни с кем не придется его делить…

Ох уж эти обещания – они как пепел, павшая листва, капли дождя или пыль под ногами – ничего не стоят.

Айви поправилась и вернулась в университет, а тот, кто ее изнасиловал, загремел за решетку. Теперь Айви готовила выставку новой серии фотографий о жертвах насилия и искала тех, кто хотел бы рассказать свою историю.