Читать книгу "Благие намерения. Мой убийца - Ричард Халл"

Я заглянул в пару ящиков. Ренвик всегда одевался модно, и, естественно, одежды нашлось много, но как продать ношеную одежду? А мне ничего бы не подошло. Даже галстуки он носил более кричащей расцветки, чем я мог себе позволить. На самом деле кроме носовых платков, ничего полезного там практически не оказалось.

В спальне я обнаружил пачку сигарет. Смысла их оставлять не было, они бы просто засохли. Единственный трофей с моей вылазки. Попросив накрыть мебель от пыли, я уже хотел уйти, когда мне на глаза попался почтовый ящик.

– В квартире могут оставаться счета, – сказал я. – О них следует знать, когда придет время выплачивать налоги на наследство. Лучше я их заберу.

– Конечно, сэр. Хотите посмотреть в рабочем столе, может, там что-то есть?

Я решил воспользоваться здравым советом, но, заглянув в стол, понял, что времени потребуется много. Как мог бы предположить любой, кто знал Ренвика, аккуратностью или порядком там и не пахло. Поэтому я просто забрал все содержимое.

Если визит в квартиру заставил меня усомниться, был ли Алан честен в своих претензиях ко всем нам, то отношение управляющего банком заставило опасаться худшего. В конце концов, Ренвик всегда делал вид, что богат. Постоянно болтал о дивидендах, которые поступают ему на счет. Хорошо одевался, чрезмерно развлекался и всегда был при деньгах (за исключением ситуации, когда водил за нос миссис Килнер). По завещанию – по первому его варианту – он оставлял солидное наследство, помимо тысячи фунтов миссис Фарли. Возможно ли, что все это время он надо мной насмехался: и когда писал завещание, и когда его изменял, кстати, спустя всего пару дней. Или он действительно не подозревал о своем положении?

Управляющий банка намекал, что Ренвик был рассеян и непрактичен, но не настолько же. Естественно, напрямую я вопросов не задавал. Да и сам управляющий, надо сказать, слегка сомневался, можно ли мне в принципе что-то рассказывать, пока в конце концов я его не убедил. Текущий счет в банке у Ренвика оказался смехотворным; мой чек на сто фунтов почти его обнулил. Осталось двадцать четыре фунта, четыре шиллинга и пенс.

– Не густо, – сказал я самым шутливым тоном, который только смог изобразить. – Зато, по крайней мере, не превышен лимит.

– Вы правы. Хотя вряд ли мы бы ему это позволили без внесения залога.

От удивления у меня поползли брови вверх.

– Разве его акции не у вас?

– Сомневаюсь, что у мистера Ренвика вообще были акции. Если посмотрите на его счет, то не увидите там никаких признаков процентов или дивидендов. Я всегда поражался, на что он живет. Может быть, он тайно писал, рисовал или торговал антиквариатом?

– Нет. Разве только в последнее время… Я всегда считал, что ему не нужно работать. Так на что он жил?

– Денежные средства поступали крайне нерегулярно и почти всегда наличными. Честно говоря, нас самих такой счет не радовал. Понимаете, все это немного… странно. Банки честно выполняют свои обязательства по договору, но, как вы прекрасно знаете, нам часто приходится сталкиваться с растратой чужих денег мошенниками. Не подумайте, что я наговариваю на мистера Ренвика…

– Понятно. А вы наводили какие-либо справки?

– Они ни к чему не привели. Однажды у меня выпал шанс: мистер Ренвик тогда попросил ссуду. Но на все мои вопросы он лишь отшучивался. Что, понятно, не укрепило мое доверие.

– И ссуду он не получил, как я подозреваю. А что он отвечал?

– Намекнул… нет, открыто заявил, что на содержании. Подобные шутки не в моем вкусе.

Такой ответ, если честно, и я бы не посчитал смешным. К тому же у меня возникло неприятное чувство, что Алан не соврал.

– Послушайте, – сказал я, – у него водились деньги. Я знаю.

– Да, вы правы. Водились. Давным-давно. Конечно, возможно, часть этих денег была сохранена, а выплаты шли от брокера, который получал для него дивиденды.

– А у вас есть предположение, кто этот брокер?

– Нет. И весьма вероятно, что никакого брокера и не было. Если я что-то узнаю…

– Спасибо. Держите меня в курсе. Выходит, что, кроме скромного остатка, у него в банке ничего нет?

– Все верно.

Я печально кивнул, а потом задал вопрос, который меня беспокоил:

– А полиции об этом известно?

Управляющий стал что-то мямлить, увиливать, и я, конечно, понял, что полиция в курсе и что управляющий сомневается, должен ли он был им что-то рассказывать. Ввиду того, что мне могли понадобиться его услуги, я не стал настаивать и тем самым ставить его в неловкое положение.

Такие вот дела. Могли существовать какие-то брокеры, могли быть какие-то деньги… а могли и не быть. Конечно, одна из его картин могла оказаться бесценной работой старого мастера, или вдруг обнаружилась бы некая невероятная редкость персидского происхождения. Но я сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Ренвик нас всех провел.

(И так как машинописный текст на этом заканчивается, позвольте мне вставить свое мнение о Ренвике. На мой взгляд, такое поведение было допустимо лишь до тех пор, пока он обманывал только себя, что богат, хотя на самом деле жил на весьма сомнительные доходы. Однако он продолжал пускать пыль в глаза, даже когда все вышло за рамки личного дела. Из последней сотни он опрометчиво спустил все, что смог, за предельно короткий срок, вообще не задумываясь о будущем. На самом деле я потратил деньги миссис Килнер, но сейчас это не имеет значения. Более того, он сознательно лгал – как бы мимоходом, а этому больше веришь – о поступающих на счет дивидендах.

Разве смог бы Алан прожить в Пемброкшире даже неделю на то, что он бы там заработал? Естественно, нет. Он стал бы постоянно требовать денег, и я очень подозреваю, что у меня. Сначала, не ведая, что творится с финансами Ренвика – так как если бы смерть не была доказана сразу, я бы даже не имел нужной информации, – я бы каждую неделю доверчиво высылал ему определенную сумму. Вероятно, через какое-то время здравый смысл подавил бы великодушие, но до определенного предела он бы меня наверняка выжал.

А реши я положить этому конец? Что тогда? Страшная сцена, торжественные заявления, что я промотал все его финансы, угрозы шантажа и письма обеим подругам в попытке нас столкнуть. Да, в конечном счете я мог предъявить заверенную копию его завещания, продемонстрировав отсутствие средств. К тому же никто не смог бы ничего со мной поделать, не предав огласке, что Ренвик все еще жив, а его местонахождение известно. Таким образом, я бы отбил удар, но как это было бы мерзко. Да и разнообразные слухи могли поползти.

На самом деле, учитывая врожденную беспечность Алана, возможно, мне пришлось бы платить, чтобы не рисковать: вдруг он окажется недоволен, станет источником проблем и в конце концов выкинет какую-нибудь глупость криминального характера, которая всех нас приведет на виселицу. А если не на виселицу, то к двадцати годам каторжных работ. В таком случае лишь смертная казнь Алана могла бы послужить хоть каким-то утешением. Чем больше я анализировал произошедшее, тем больше понимал, что в этом возмутительном сценарии шантажа мне отводилась роль жертвы. Возможно, не с самого начала, а с того момента, когда я по доброте душевной стал принимать меры, чтобы и волки были сыты, и овцы остались целы.