Читать книгу "Куклу зовут Рейзл - Владимир Матлин"

— Да, в тридцать седьмом. И что произошло? Какая причина?

Вася вздохнул и обвёл взглядом комнату. Люди были заняты своими негромкими разговорами, на Джино и Васю, казалось, никто не обращал внимания. В основном пожилые, солидные люди в тёмных костюмах, некоторые с шапочками на голове. «Господи, — с тоской подумал Вася, — кто из них знает, что такое тридцать седьмой год? “За что расстреляли”…»

— В пятьдесят шестом его реабилитировали. Полностью. Даже все награды вернули.

— В самом деле? — обрадовался Джино. — Вот этого мы с папой не знали. Значит, произошла ошибка.

Василий усмехнулся:

— Ошибка, давайте считать так. Вопрос в том, может ли ошибка повториться несколько миллионов раз…

К Джино подходили люди, произносили сочувственные слова и отходили, а Василий продолжал сидеть подле него в кресле. Некоторым Джино говорил: «Мой двоюродный брат Бэзил, недавно из России. А это мистер такой-то». Вася не запоминал имён. Ему хотелось расспросить кузена о его жизни, о его семье, но он подумал, что это неуместно. Впрочем, кто тут хозяйка, можно было догадаться: статная женщина в узком чёрном платье отдавала распоряжения официантам, обносившим гостей напитками. Её седые в голубизну волосы оттеняли блеск больших чёрных газ. Время от времени она подходила к Джино, шёпотом обменивалась с ним короткими замечаниями и снова шла встречать и рассаживать гостей.

— Твоя жена? — спросил Василий.

— Извини, я не познакомил. Берта, подойди на минутку! — И когда она подошла: — Это Базил, мой двоюродный брат из России.

— Тот самый? — женщина с интересом посмотрела на Васю, он встал и поздоровался с ней за руку. — Мы о вас столько говорили, гадали, что с вами там происходит. Но сейчас не поговоришь. Почему бы вам с семьёй не приехать к нам в ближайшие дни, как только кончится шива? Познакомимся поближе. Ведь родственники… А сейчас извините.

И она заспешила навстречу пожилой даме, бросив на ходу мужу:

— С мальчиками познакомь.

Джино подозвал двух высоких пареньков: один смуглый, черноглазый, другой белокурый, с бледно-голубыми глазами местечкового мечтателя.

— Это мои сыновья, Дейвид и Джозеф. Им через месяц шестнадцать. Да, близнецы, хотя и не похожи. Бывает такое….

Дома Василий подробно пересказал жене впечатления вечера. Ей всё было интересно, она расспрашивала и про дом, и про сыновей, и про гостей, и про Берту.

— Сама всё увидишь. Мы договорились, что в ближайшее время приедем к ним в гости. Все трое, с Машей, разумеется.

10

Пересечение параллельных

Договорились приехать в воскресенье к двум часам. «Outdoor lunch» — так сказал Джино.

День выдался жаркий, и Василий наотрез отказался надевать пиджак и галстук, на чём настаивала жена. И правильно сделал, как вскоре выяснилось. Принимали их по-семейному, во дворе у бассейна. От бассейна куда-то вдаль тянулась лужайка с деревьями, замысловато подстриженными кустами и цветочными клумбами.

Гости развалились в шезлонгах и неторопливо потягивали пиво и белое вино. Джино в шортах и майке возился у жаровни, Берта, тоже в шортах и майке, подавала гамбургеры и салат на пластмассовых тарелочках. Близнецы появились в купальных трусах.

— Ты купальник привезла? — спросила Берта у Маши. Та растерянно посмотрела на родителей:

— Меня никто не предупредил.

Вася вспомнил, что, когда договаривались, Джино что-то сказал насчёт «outdoor», но он не обратил внимания.

— Не беда, — улыбнулась Берта, — у меня есть запасной купальник твоего размера.

Когда Маша в белом купальнике побежала вслед за мальчиками к бассейну, все посмотрели ей вслед.

— Красивая, — сказала Берта. — Сколько ей? Четырнадцать? Возраст Джульетты…

Джино сходил за семейным альбомом, и все принялись рассматривать старую фотографию с надписью: «Фотографiя Фридриха Шульца на Петровской ул. гор. Херсонъ. Негативъ сохраняется». В объектив хмуро смотрели две девочки, мальчик (все примерно одного возраста) и молодой мужчина с бородкой.

— Вот этот, взрослый, — мой отец, — пояснял Джино. — Мальчик — твой отец, ему здесь лет десять, а это их сёстры-близнецы. Не помню, как их звали.

— Малка и Лея, — неожиданно для себя вспомнил Вася. — Они погибли во время погрома. Мне тетя рассказывала.

— Смотрите, — сказала Берта, — Маша похожа на эту вот, справа. Вы не находите?

— Они сфотографировались все вместе, вчетвером, перед отъездом папы в Америку, — вспомнил Джино. — Значит… постой, постой… в. 1911 году, так получается. У вас такая же фотография не сохранилась?

— Что ты, — махнул рукой Вася, — когда отца арестовывали, все фотографии забрали, письма, книги — всё… Может, в архивах КГБ по сей день валяется.

Вася снял рубашку и грелся на солнышке, Валя пряталась в тени: на ней были брюки и блузка с длинным рукавом. Берта предлагала найти для неё в своем гардеробе что-нибудь полегче, но Валя отмахивалась:

— С вас на меня? Да не шутите! И пытаться не буду: не хочу срамиться.

Действительно, Валя за последнее время сильно раздалась. Она сидела на стуле в тени навеса, отяжелевшая, грустная, не ела и не пила и только время от времени произносила: «Хорошо тут у вас. Так хорошо…»

— Когда вы этот дом купили? — поинтересовался Василий.

Джино усмехнулся:

— Наследство от родителей Берты. Купить такой нам не под силу, хотя я в этом бизнесе почти десять лет и у меня сейчас свое агентство по торговле недвижимостью.

— Это неинтересно, — включилась Берта. — Мне хочется услышать про их жизнь в России. Что-то узнать из первых рук, а то ведь в газетах сплошная пропаганда, одно вранье. Сейчас об антисемитизме пишут. Это правда? Я знаю, при Сталине было «дело врачей», вот тогда действительно… А сейчас-то что?

— Жуткий антисемитизм, могу вас заверить, уж я-то знаю, — сказала Валя. — Я русская, при мне говорят без стеснения. Чего только я не наслушалась! Они и сионисты, и американские шпионы, и страну нашу губят, и лучшие места занимают, и всё разворовали…

— Ну, людям не запретишь говорить, — сказал Джино. — У нас в Америке то же самое, я сталкивался с этим. Однажды в больнице лежал, лет десять назад, там со мной один парень был. Даже имя его запомнил: Крис. Он меня спрашивал: почему это евреи всё стараются развалить и переделать? Так что в Америке тоже такие разговоры…

Василий покачал головой:

— Конечно, люди могут сказать что угодно. Но всё-таки когда государство издаёт миллионными тиражами так называемую антисионистскую литературу, а люди понимают это как поощрение антисемитизма… да по сути так оно и есть… Нет уж, в Америке не то же самое, извини.

Джино сказал, как бы рассуждая вслух: