Читать книгу "Михаил Орлов - Александр Бондаренко"

7-е. Обращение в пороках, то есть в пьянстве, в воровстве такого рода, которое называют обыкновенно шалостью, в лености и проч. — всё сие может быть предупреждено строгим надзором и исправлено взысканием, зависящим от полкового командиpa, которому позволено наказывать до 100 палок; все случаи, требующие большего наказания, предаются на рассмотрение бригадных командиров…

9-е. Все наказания шомполами, тесаками и проч. уничтожаются. Римляне позволяли себя бить, но только виноградною или лаврового палкою. Вот пример великого народа для другого, не менее его славного победами и деяниями…»

Ну что ж, «виноградных палок» для сохранения римских традиций в Бессарабии было предостаточно…

Между тем если бы Орлов, как следует осмотревшись на новом месте, начал бы свою деятельность именно с этой «Секретной инструкции…», то всё у него могло получиться гораздо успешнее. Но это — общая болезнь неопытных начальников: приходить «со своим видением» и сразу же пытаться всё сделать так, как он считает правильным и полезным. А надо бы — просто осмотреться, не принимая никаких решений до окончательного понимания происходящего.

* * *

Как мы помним, Михаил Орлов по дороге в Кишинёв заезжал в Тульчин, где официально вступил в Союз благоденствия. В своих показаниях он пишет:

«У меня под началом было два офицера, которые входили в общество: Раевский[183], майор, содержащийся под арестом в Тирасполе, и Охотников. Последний умер. Это был превосходный и храбрый молодой человек (ибо, государь, можно быть благородным человеком и принадлежать к тайному обществу). Раевский очень умный и душевный человек. К несчастью, от одного стакана пунша он теряет контроль над собой и способен наделать много глупостей. Все глупости, которые он говорил или совершал, всё это происходило под влиянием вина. Я пользовался этими двумя офицерами главным образом для того, чтобы знать, как обстоят дела в частях дивизии, и они очень помогли мне уменьшить число злоупотреблений. Кроме того, они ревностно заботились о солдатах. Оба вызвали ненависть многих лиц».

Ну что тут можно сказать? Из всего тайного общества и было-то в 16-й пехотной дивизии лишь два человека: один умер, другой, и без того заключённый в крепость, плохо реагировал на алкоголь (заметьте, пьяницей он не назван!), а потому мог чего лишнего и сморозить… Впрочем, всё, чем занимались члены тайного общества, — это помогали командиру дивизии и «ревностно заботились о солдатах». Ну а близость их к командиру не могла не вызывать чей-то зависти, отсюда — ненависти и оговоров… Всё предельно просто, и обвинять некого.

Вышесказанному можно было бы даже поверить, если бы не стало известно, что в Союз благоденствия входила так называемая «Кишинёвская управа».

«Мало исследованная Кишинёвская управа Союза Благоденствия, которой руководил генерал-майор М.Ф. Орлов, представляет большой интерес для историка декабристского движения. Это — одна из самых активных, живущих напряжённой жизнью организаций тайного общества, деятельно готовившаяся к выступлению. Она раньше других повела пропаганду среди солдат. Тут вместе с Михаилом Орловым работали такие выдающиеся члены тайного общества, как Владимир Федосеевич Раевский, генерал Павел Сергеевич Пущин[184], адъютант Орлова ротмистр К.А. Охотников, полковник А.Г. Непенин[185] и ряд других. В тесном общении и дружбе с ними был находившийся в 1820–1823 гг. в Кишинёве в политической ссылке А.С. Пушкин, член масонской ложи “Овидий”, возглавленной генералом П.С. Пущиным; масонская ложа была связана с Кишинёвской управой…

По-видимому, Кишинёвская управа членов Союза Благоденствия организовалась через полковника Ф.А. Бистрома[186], который в главной квартире в Тульчине дал “Зелёную книгу” полковнику А.Г. Непенину, позже ставшему командиром 32-го егерского полка… Непенин подписал “Зелёную книгу” и принял в Союз Благоденствия майора И.М. Юмина[187]».

Как видим, далеко не всё так просто… Вообще, движение декабристов до сих пор оставляет немало загадок, хотя, казалось бы, проведено следствие, состоялся суд, да и многие из членов тайного общества после своего поражения «развязали языки», рассказывая обо всём, что было… и о том, чего не было. На самом деле истины не искал никто, ни подсудимые, ни судьи, ни даже император Николай I. Государю совсем не нужно было, чтобы в стране — и в особенности за рубежом — знали о наличии в России разветвлённого антиправительственного заговора с причастностью многих известных имён. По этой причине целый ряд представителей известных фамилий, а также обладателей генеральских эполет оказался как бы и непричастен… В планах своих и требованиях декабристы обнажали многие язвы современного общества — нужно ли было императору, чтобы об этом говорили вслух? Пожалуй, наиболее выразительным примером можно назвать тот факт, что декабристы планировали отмену крепостного права, как явления экономической отсталости, но это их требование трактуется как некий «человеколюбивый жест», не больше, что даёт право современным разоблачителям обвинять декабристов в том, что никто из них своих крепостных не «эмансипировал». Невольно вспоминаются рассуждения одного из героев «Белой гвардии» М.А. Булгакова: «Дай, думает, освобожу мужиков, чертей полосатых! Сделаю им приятное…»

Но всё, что делалось, совершалось отнюдь не с целью «сделать приятное» кому-то, а в интересах России. Политика Александра I не вызывала сочувствия в широких кругах русского офицерства, да и образованного общества…

Как пишет историк, первой задачей Орлова «…по принятии начальства над 16-й дивизией было категорически запретить употребление на учениях палок, шомполов и тесаков, его вторым делом — призвать В.Ф. Раевского[188] к управлению уже раньше учреждённой при дивизии ланкастерской школой. И затем в продолжение всего двухлетнего времени своего командования дивизией он широко и энергично действовал в этих двух направлениях… Дивизионная ланкастерская школа под руководством В.Ф. Раевского развилась блестяще, и то, что делалось в ней и что вскоре погубило Раевского, делалось, конечно, с ведома и одобрения Орлова. Не ограничиваясь Кишинёвом, Орлов основал ряд таких же училищ в тех городах и местечках дикой тогда Бессарабии, где были расположены отдельные части его дивизии, и тратил на них немало собственных денег».