Читать книгу "Заклятые супруги. Леди Смерть - Марина Эльденберт"

Вязкая чернильная мгла прокралась и в дом, лишь мерцало пламя в плафонах непотушенных в дальнем коридоре светильников, словно указывая путь. За время отсутствия мужа путь до кабинета я изучила так, что сейчас могла найти его с закрытыми глазами. Шла, повторяя рукой завитки на обоях, у двери задержалась лишь на миг, а потом постучала.

– Входи, Тереза.

– Откуда вы знаете, что это я?

Анри поднялся из-за стола, провел ладонями по волосам и потер виски.

– Узнаю тебя по шагам.

– Я топаю, как слоник?

– Скорее крадешься, как дикая кошка. А еще ты часто ведешь рукой по стене и шелестишь платьем.

Сколько же раз я здесь бывала – не перечесть. Искала подтверждение своим страхам. То, что могло помочь лорду Фраю в его работе: защитить Энгерию и Корону, а мне – близких. Но нашла только сейчас. Все, что мне нужно.

– Софи пожелала вам доброй ночи.

Он коротко улыбнулся.

– Спасибо. Она хорошая девочка.

– Про вас она сказала то же самое.

– Что я хорошая девочка?

Мы молча смотрели друг на друга – в последнее время таких вот «тихих» минут в наших отношениях становилось все больше. Но если рядом с ним мне так хорошо просто молчать, что же будет дальше?

– Что вы сказали мадам Арзе?

Директриса отказывалась отпустить Софи без оформления документов, но после разговора с Анри наедине почему-то изменила своей категоричности.

– Обещал оторвать голову. Воспользовался мужским обаянием… Это так важно?

– Нет. Вы сделали то, на что я не могла решиться целый месяц, за пару часов. Мне не хватило сил.

– Ты слишком полагаешься на свою силу. Иногда, чтобы принять решение, достаточно проявить слабость.

Я подошла ближе: тени под его глазами оказались не игрой освещения. Напротив, слишком глубокие для такого молодого мужчины. И слишком темные. Кажется, впервые в жизни я по-настоящему, отчаянно, искренне пожалела, что не родилась целительницей. Или хотя бы продолжением самой природы, как Лавиния. Хотелось обладать силой, пробуждающей и дарующей свет.

– Вы выглядите уставшим.

– Неважно.

– Важно, – еще один шаг. – Что с вами происходит, Анри? Почему я этого не чувствую?

Тишина. Только шелест занавесок и тонкие нити холода, протянувшие из окна свои щупальца.

– Потому что мгла для меня естественна. Она не причиняет боли.

– Но ваш приступ в Лигенбурге я почувствовала.

Стоило шагам стихнуть, как снова воцарилась тишина. Мы остановились в дюймах друг от друга.

– До первой стычки с Эриком в Лигенбурге я почти не использовал мглу. Учился ее чувствовать, познавал изнутри. Но стоит ей столкнуться с магией, обратного пути уже нет. Сила хэандаме – как зверь, который однажды отведал крови. Ему хочется больше, больше и больше.

– Ей нужна магия?

– Да.

– Но каждый всплеск мглы опасен.

– Не всплеск, а возрастание силы. Каждый раз поглощая магию, она становится сильнее. Сильнее, чем я способен выдержать сейчас, отсюда боль и жар. Ты чувствуешь болезнь, но сейчас я не болен, Тереза. Каждый новый выброс мглы провоцирует приступ и делает меня сильнее, чем дальше – тем больше. До полного выгорания.

– Это можно как-то остановить? – Я закусила губу.

– Можно замедлить, – Анри положил руку мне на спину, мягко направляя к креслу. – Или смягчить.

Так вот зачем ему понадобился эликсир.

– И вы нашли способ?

– Есть одно средство.

Под шорох платья мы одновременно сели за стол: я – со своей стороны, он – со своей. Наверное, нам так проще, когда нас разделяет хотя бы что-то.

– Не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

– Почему?

Взгляд пристальный и внимательный. Глаза полуприкрыты, обманчиво расслабленный захват пальцев на подлокотниках.

– Потому что в этом будет и моя вина тоже.

– Не хочешь чувствовать себя виноватой?

– Никто не хочет.

Всевидящий… вот что, что я несу?

– В таком случае постараюсь тебя не расстраивать. Я подготовил чеки для бала – достаточно, чтобы ты ни в чем себе не отказывала. Если понадобится что-то сверх, разберемся на месте.

Анри открыл верхний ящик стола и протянул мне конверт.

– Спасибо.

Наверное, нужно уходить. Во рту пересохло, руки и ноги словно превратились в свинец, медленно стекающий в кресло всей своей тяжестью. Кончики пальцев похолодели, как бывало во время пробуждения тьмы, а потом тело стало неожиданно легким, как накачанный горячим воздухом шар. Я поднялась, обошла стол и положила руки на окаменевшие плечи. По едва уловимому движению – резкому, хотя Анри и попытался его сгладить, повернувшись так, чтобы мне было удобнее, поняла: не ожидал. Для начала освободила волосы, стянув ленту. Мягко прошлась пальцами от кромки воротника к лопаткам – сжимая, разминая, поглаживая. Текла и переливалась под моими ладонями живая сила стальных мышц, напряжение отступало. Моя же кровь закипала огнем, невысказанные слова обжигали.

– Пойдемте наверх, – предложила я. – Вы же не будете против, если я на одну ночь отниму у вас половину кровати?

Анри запрокинул голову.

– А когда-то был?

Одно движение – и кресло врезается в стену. Мои запястья у его груди, теперь уже мне нужно запрокидывать голову, чтобы смотреть в глаза. Вот только захват непривычно нежен, а кольцо пальцев скорее согревает, чем обжигает. Дыхание скользит по шее шелковой лентой, от прикосновения губ сердце сбивается с ритма.

– Непростительно давно не носил тебя на руках.

– Разве? Кажется, это было…

– Непростительно давно.

Его сердце тоже колотится как сумасшедшее: чувствую всей ладонью, всей кожей и полыхающим отзывом браслета.

Глухие шаги и мечущиеся по стенам тени.

Звенящая тишина спящего холла, разбиваемая нашим дыханием и шелестом скользящего по перилам подола. Прерывистые, между вдохами и выдохами поцелуи, от которых горят губы. Глухой стон, рождающийся в его груди, прокатывающийся по телу безумием возбуждения, когда я слегка прихватываю кожу на шее зубами и тут же ласкаю укус языком.

В спальне мужа свежо. Слишком мало времени прошло после возвращения Анри, комната еще не ожила, но все равно здесь все пропитано его запахом. И подушки, на которые он отбросил мой халат. И атлас простыней, скользящий прохладой по коже, когда я села на кровать. Воздух был напоен ароматом лаванды, а на губах, сливающихся с моими, пламенел горьковатый травяной вкус.

Вкус эликсира его жизни.