Читать книгу "Вычислитель. Орбита для одного - Александр Громов"

Томми деликатно промолчал. А Эрвин, улыбнувшись, слегка развел руками: что, мол, тут поделаешь? Командир самого мощного корабля – все-таки не более чем командир корабля, а не начальник оперативного отдела Штаба. Вдобавок чужак, еще не доказавший на деле свою преданность. Не нужно слов, никто здесь не страдает манией величия, прими мои слова как шутку…

Шутить легко. Остужать горячие головы несколько труднее. Томми рвался в бой со всем пылом революционера и патриота-неофита. Еще недавно он, вероятно, проклинал такую родину, как Астероидная система, теперь был готов без колебаний положить за нее жизнь, и, как водится, отнюдь не только свою. А Шпуля, порой ловивший чутким ухом обрывки разговоров, страдал от причуд Эрвина и не понимал: неужели этот непостижимый человек и впрямь собирается воевать с Лигой, сидя внутри железной горы? Ее ведь разнесут в мелкие дребезги! О мощи линкоров Терры мальчишка имел крайне смутное представление, твердо зная только одно: сильнее их никого нет. Ну и кем же, спрашивается, надо быть, чтобы затеять с ними бой? И главное, ради чего?

Родина, да? Это уж совсем глупость. Родина человека там, где ему хорошо, это Шпуля знал твердо и не верил, что в этой стылой железной горе, да и во всей этой несуразной системе, лишенной нормальных планет, кому-то может быть хорошо. Когда-то он воображал, что ему тесно на берегу Саргассова болота, теперь тосковал по веселым денькам сбора дани и грабежа. Сыро, холодно, опасно? Здесь не теплее, а скоро станет и намного опаснее. Чего хочет Эрвин, на что ему командование «Магогом»? У пахана об этом прямо не спросишь, дураков нет, а сам он молчит…

Понимай: расклад был таков, что не просматривалось иного выхода.

И сейчас его нет.

Скучно. С Барсуком особо не покалякаешь – пень он. Хотя боец, конечно, классный… Это правильно, что пахан держит его при себе. Только чем поможет Барсук, когда на поверхности дырявого астероида начнут рваться ядерные заряды?

Вдобавок эта унылая мымра, Кристи… Повинуясь приказу, Шпуля плелся к ней в госпиталь – проведать, передать привет, вернуться и доложить, как она там. Шепотом ругался, смачно харкал в указатели на стенах туннелей, а шел. Добро бы еще пахан спал с ней, так ведь нет! Ну на что ему эта баба? Не родственница, не любовница, а непонятно что. Если она знает об Эрвине что-то такое, чего другим знать не следует, то чего проще – мигнул тому же Барсуку, и никто уже ничего не разболтает. Он хоть и пень, а на такие дела понятливый. Эх…

Шпуля вытянул за ремешок из кармана свинцовую гирьку, раскрутил, шибанул в сердцах о стену. Хоть бы звон пошел, хоть бы гул… Тупой звук – и только. «Магогу» хоть бы хны, он весь железный. И не на ком злость сорвать. Попробуй тронь кого-нибудь – вмиг окажешься в здешней тюряге, где который уже день кукуют остальные с Каином и ждут: расстреляют их или нет? Насчет дисциплины пахан строг, построже Каина. Ну и ясное дело: ординарец Самого должен подавать пример достоинства, послушания и исполнительности. Вот навязали жизнь!..

С таким настроением Шпуля вошел в приемную госпиталя. С важным видом кивнув дежурной тетке, проследовал мимо, подумав: кое-какие преимущества в должности ординарца все же есть. Ходи где хочешь, никто не остановит, никто не спросит, куда, мол, прешься, сопляк… Всякий понимает: ординарец послан по делу.

Кристи нашлась в операционной. Оттуда Шпулю могли бы и погнать, раз обстановка не боевая, но как раз сейчас ничего серьезного там не происходило: какой-то раззява умудрился сломать ногу в голени, и пожилой фельдшер вдевал эту ногу в специальный аппарат, а Кристи наблюдала за процессом и слушала фельдшерские пояснения. Училась, значит.

Насвистывая, Шпуля вышел за дверь. Все равно где терять без толку время. Пускай учится… фельдшерица. Подождем.

Ждать пришлось недолго – женщина вышла, прикрыв за собой дверь.

– Ну?

Спросила весело, даже с каким-то вызовом. Шпуля посмотрел на нее озадаченно.

– Чего пришел? Привет передать?

– Ага.

– И, наверное, спросить, как я тут жива-здорова?

– Ага…

– Передай, что чувствую себя замечательно. Бодра и весела, чего и ему желаю. Пусть он так справляется со своими обязанностями, как я справляюсь… – Она засмеялась. – Тогда, может, сдохнем не сразу.

– Чего развеселилась? – насупившись, спросил Шпуля.

Еще одна порция смеха предварила ответ:

– А умирать надо весело. Надоело бояться. Тосковать мне, что ли? Отчаиваться, заламывать руки? Я уже пробовала – мне не понравилось. Не однажды пробовала, и всякий раз получалась одна гадость. Нет уж… лучше весело.

Уж чего-чего, а бабских истерик Шпуля навидался предостаточно. Обычно братство не обижало селян на берегах Саргассова болота, но порой приходилось отнимать и последнее, просто выхода иного не было… Однако нет – то, что творилось с Кристи, не было бабской истерикой. В глубине души Шпуля понимал эту женщину: в самом деле, чего зря хныкать? Последние дни жизни слишком ценны, чтобы их портить. А может, еще и не последние… Новый пахан – непостижимый человек, вдруг он как-нибудь вывернется, да еще и других спасет? Тогда тем более незачем киснуть. Шпуля не раз видел смерть, но, как всякий мальчишка, считал, что уж его-то она не должна коснуться. Почему? Да очень просто: это было бы слишком несправедливо!

– Погоди помирать, – буркнул он. – Может, у Эрвина есть план.

Тряхнув рыжей гривой, Кристи захохотала в голос, да так, что фельдшер из-за двери операционной рявкнул, что нельзя ли, мол, тише.

– Отойдем, – сказала она, отсмеявшись. – План? План-то у него точно есть, у него всегда есть план, да еще и не один. А если вдруг так случится, что плана не будет, то он составит его в один миг. Он такой. Вычислитель. С холодной головой, холодным сердцем. Не потому, что от рождения замороженный, а потому, что так ему проще. Он играет людьми, как игрушками, и думает, что он выше их. А он не выше и не ниже, он просто вовне. Пришел ребенок, переставил кубики, как ему понравилось… построил из них башню, потом разрушил… Мы и есть эти кубики. – Кристи вздохнула. – Однажды мне показалось, что он сам почувствовал: быть кубиком – это ведь не так плохо… Нет… Только показалось…

Чего у подростка не отнять никакими силами, так это желания поспорить.

– И Каин тоже кубик, что ли? – насупился он. – Глупостей-то не болтай. Ни хрена он не кубик ни для кого. Сволочь, но не кубик.

– Каин – человек, – вздохнула Кристи. – А только для Эрвина он все равно не более чем набор параметров. Как все мы. Как ты, как я. Такой же кубик, только, может, не совсем кубик, а какой-нибудь параллелепипед или призма. Либо Эрвин приладит его туда, куда ему нужно, либо избавится от него.

– Ага! – презрительно выкрикнул Шпуля. – Призма! То-то Каин едва не сбежал со всеми! И с тобой тоже!

– Эрвин заранее знал, когда Каин сбежит, – равнодушно сказала Кристи. – Он это высчитал, и сам подтолкнул его к этому шагу. Для чего Эрвин отправился тогда на «Гог»? Молчи, я знаю, что ты скажешь. Переговоры о боевом взаимодействии и все такое прочее. А я редко видела, чтобы Эрвин извлекал из каждого своего действия только одну выгоду, а не две. Теперь призма лежит в коробке и не знает, пригодится ли еще на что-нибудь. Кроме Эрвина этого никто не знает. И призма будет счастлива, если еще пригодится ему, а не отправится в утиль!