Читать книгу "Любимая игрушка Создателя - Инна Бачинская"

Он отошел от окна, сел на кровать и вдруг вспомнил о камне, брошенном Карлом в окно. Свет он включить так и не решился. Ползая на четвереньках и матерясь, Данило наконец нащупал камень, завернутый в клочок бумаги. Развернул бумагу и с трудом прочитал: «Жду у клуба. Выходите немедленно. Без шума. К.».

Данило заметался по комнате, сшибая мебель. Карл жив! Под деревом был он сам, а не астральное тело. Он устыдился своей минутной слабости – материалист хренов! Потряс за плечо Сократа, спящего сном младенца. Принялся бросать в чемодан тренировочные штаны, бритву, зубную пасту. При этом он приговаривал: «Чертовщина какая-то! Тайны, понимаешь, развел! Фигней занимается! Совсем уже!»

– А яблоки брать? – спросил разбуженный Сократ, с трудом приходя в себя.

– Яблоки? – поразился Данило. – Какие, к черту, яблоки?

– Из сада. Антоновка.

Сюр продолжался. Теперь еще и яблоки.

– Давай побыстрее! – гаркнул он шепотом.

– Так брать или не брать?

– Бери! Быстрее!

– Что случилось? – наконец спросил Сократ.

– Не знаю! Готов? Пошли! Карлуша ждет.

Они на цыпочках вышли в коридор, спустились по лестнице. Из-за гостиничной стойки доносился храп, но никого не было видно. Данило, повозившись с замком, осторожно открыл дверь. Оказавшись на улице, он изо всех ног припустил к клубу. Сократ, груженный мешком с яблоками, тяжело бежал следом. Шаги их гулко раздавались в ночной тишине. Они были похожи на грабителей.

Машину Карла они заметили сразу. Вспыхнули и тотчас погасли фары. Карл выбрался им навстречу.

– Карлуша! – Данило бросился ему на шею. – Что случилось?

– Потом, Даня, потом. Садитесь. Ты – вперед.

– А где Алена?

– В машине. Быстрее. Нужно убраться до света.

Данило рванул заднюю дверь.

– Аленочка!

– Не ори! – строго сказал из темноты незнакомый женский голос. – Она спит.

Данило отвалил челюсть и повернулся к Карлу.

– Это моя сестра, – сказал Карл. – Садись же!

Обалдевший окончательно, Данило рухнул на сиденье рядом с Карлом. Машина рванулась вперед. Сократ пошуршал сзади, пристраиваясь поудобнее, и затих…

* * *

– Неужели ты ничего не помнишь? – допытывался Карл у Марго. – Совсем ничего? Ни меня, ни Павла, ни Учителя? И Сторожа тоже не помнишь? А Отца?

Марго отрицательно мотала головой. Они сидели на кухне Данилы. Была уже глубокая ночь. Из гостиной доносился храп хозяина. Спальню он уступил девочкам – Марго и Алене. Сам устроился на диване в гостиной. Рядом на раскладушке спал Сократ. Карл и Марго разговаривали на кухне.

– Знаешь, когда ты сказал «Мария», во мне что-то оборвалось… – в десятый раз повторила Марго. – Аж мороз по коже. А потом ты сказал, вот мы и встретились, Мария, и так посмотрел… А я сижу, дура дурой, думаю, ну, Сатана, фиг тебе, не выйдет! Не возьмешь своими подходами, не дамся! Хватаю тебя за руку и… А ты опять «Мария!» А мне плакать хочется… Смотрю, и уже вроде не уверена – похож страшно, а вроде что-то не то, не Сатана… Не чувствую, что Сатана!

– Но ты хоть вспомнила, что ты Мария? – спрашивает Карл.

Марго отрицательно покачала головой – не вспомнила.

– И никого не помнишь? – допытывается Карл.

– Нет. А ты… Откуда ты узнал о лесной школе?

– Случайно. От одного художника, он писал мой портрет. Его отец работал там. Мы называли его Учителем.

– И ты сразу все вспомнил?

– Не сразу. Меня тянуло туда, я думал, увижу, и что-то прояснится. Ну и поехал. И вспомнил! Это было как вспышка. Черно-белая! Увидел всех нас – тебя, Андрея, Павла, себя. Видел, как мы возились в песке. Ты нашла улитку, трогала ее прутиком. Видел, как мы спускались вниз по лестнице в какие-то подвалы, стараясь ступать бесшумно, зажимая рот руками, чтобы не рассмеяться. Там были клетки с белыми мышами и громадные мониторы. Ты хотела взять одну мышку себе, а Андрей сказал, нельзя. Ты чуть не заплакала… – Карл вздохнул и улыбнулся. – Помнишь?

И снова Марго покачала головой. Нет.

– Павел всегда дрался. А ты меня защищала. Ты бросалась на него, как львица. Неужели ничего не помнишь? Нам было тогда лет по пяти.

Марго качала головой.

– Учитель приказал забыть. Я тоже ничего не помнил. Что-то там у них произошло, и он увез нас. Он любил нас. Знаешь, я до сих пор чувствую его тепло, даже голос слышу – низкий такой, гудящий, неторопливый. Он читал нам книжки, все время возился с нами. Помню, как он застегивал мне курточку… А потом он увез нас и спрятал в тереме. Андрея с нами уже не было. Учитель пытался спасти нас, он попросту украл нас и вывез тайком. Я помню, как мы лежали на полу машины, накрытые одеялом, и Павел больно пихался, а ты пихала его в ответ и повторяла шепотом: «Тише, дурак!» Мы думали, это игра, и не понимали, что наша привычная жизнь заканчивается…

Они молчат. Карл погружен в воспоминания, переживая еще раз ту, последнюю поездку с Учителем. Марго кладет ладонь на его руку и говорит: «Я вспомню! Мы поедем туда, и я вспомню».

– Учитель приказал забыть, кто мы. Сидеть и ждать. И не вернулся. Сын его, художник, рассказал, что отца сбила машина. Я думаю, это могло быть как-то связано с нами. Не сомневаюсь, что нас искали. Учитель был к нам ближе всех, я уверен, что его стали подозревать в первую очередь. Нас не нашли. Мы просидели в тереме несколько дней. Павел ушел первым. Потом – ты. Я остался один. Я всегда был самым послушным и… трусливым. – Карл усмехнулся виновато, словно говоря: что есть, то есть. – Если бы не художник, я бы никогда ни о чем не вспомнил. – Он задумывается. – Но был еще момент… раньше, – говорит, словно вглядывается в тот день. – Я встретил Сторожа, совершенно случайно, в этом городе. Он тоже работал в лесной школе. Я узнал его, понял, что видел раньше. Хотел поговорить с ним, но не успел. Он умер. Я не верю в такие совпадения. Я думаю, его убил Павел.

– Павел? А как он там оказался?

– Павел. Не знаю как. Тоже загадка и странность. Мы оба оказались там одновременно. Я долго думал, случайность это или что-то другое… И после этого он меня уже не выпустил. Я чувствовал его присутствие везде, даже в снах. Не веришь? – спросил он, заметив ухмылку на лице Марго.

– Очень ты нежный, – заметила она, и легкое пренебрежение взрослого к ребенку прозвучало в голосе.

– А ты сама разве не испытала то же самое? – напомнил Карл.

– Нет. Я подставилась ему сама, по дурости. Моя приемная мать, Катерина, напророчила, что когда-нибудь я нарвусь на своего. Вот и нарвалась. Я была шустрая, как пацан. Сильная, дерзкая, нахальная. И дралась, и крала, что под руку подвернется. Колесила по всей стране. Мне нравилась вольная жизнь, как у цыган. Характер у меня такой, широкий. Любила, бросала. А потом нарвалась на Сатану. Он меня спас, а то бы убили запросто. Я ему была вроде как обязана, потому и согласилась… помочь. А теперь локти себе кусаю, каюсь, да поздно… Поздно. Жизнь он мне сломал, Карлуша. И ведь нашел меня! Находил снова и снова. Может, и правда чует. И я ударилась в бега. Никогда в жизни ни от кого не бегала, а тут рванула, как последняя… шавка. Так что я тебя не осуждаю. – Марго помолчала. Потом сказала: – Когда я увидела тебя в больнице, глазам своим не поверила. Сердце чуть не выскочило от радости, чуть умом не тронулась. Руки дрожат, колени подгибаются, повторяю, спасибо, Господи, спасибо, Господи! Только к вечеру оклемалась. Ну, думаю, все! Недаром сподобил Господь. Послал прямо в руки, нечаянно, негаданно. Значит, будет мой. Я знала, что ты придешь ночью. Нутром чувствовала, что придешь. Я знала каждый твой шаг. И что Алена тебе зачем-то понадобилась, тоже поняла. Думаю – действительно, Сатана, даже монаха нашего прельстил, на службу себе определил… А тут вон оно что оказалось. Брат оказался. Братья, Петр и Павел… – Она испытующе смотрит на Карла, все еще полная сомнений. – А где третий? Андрей?