Читать книгу "Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова"

— Ты куда? — Она встала. — Никита, подожди…

— Да что ты? Что с тобой? — Он невесело усмехнулся. — Я пока что, собственно, никуда… то есть имеется в запасе на самый крайний случай одно местечко, один любопытный человечек…

— Какой человечек?

— А Зотова. — Он направился к двери. — Пора, пора нам с ней встретиться снова. Возможно, накануне, как это у них называется — дня их Великой Июньской Жатвы — она все же соизволит сказать мне пару слов.

— Ты в следственный изолятор? — спросила Катя. Ей отчего-то вдруг стало тревожно, неспокойно.

Было ли это предчувствием тех странных и ужасных событий, от которых их отделяло всего несколько часов?

— Кто куда, а я, как всегда, в тюрьму. — Колосов вернулся с порога. — Ладно, Катя, ничего… Гляди веселей, все будет хорошо.

— Заряди аккумулятор у телефона, — попросила она, — я тебе буду звонить.

Она осталась в душном кабинете за компьютером. А он поехал в следственный изолятор, где все эти дни содержалась Ангелина Зотова. Он и словом не обмолвился Кате о своем твердом решении использовать Зотову — единственного подходящего для этой цели фигуранта — в интересах расследования. Однако четкого плана действий в отношении нее у него не было даже сейчас. Все должна была решить встреча в следственном кабинете ИВС. Но на всякий пожарный Колосов еще с утра созвонился с оперативно-поисковым отделом и выбил для предстоящей операции еще одну машину наблюдения.

В следственный кабинет изолятора Ангелину Зотову доставила женщина-конвоир. Колосов указал девушке на стул:

— Здравствуй, Ангелина, садись.

Зотова, не говоря ни слова, села. Он смотрел на ее бледное угрюмое личико. Девятнадцать лет, господи, всего лишь девятнадцать лет… Метр с кепкой, гномик. Гномик с острым ножом…

— Тебе не надоело тут сидеть, а? — спросил он. Она молчала.

— Тухлое место — тюрьма. — Он покачал головой. — А в Радужной бухте сейчас сосны шумят… Лепота!

Она глянула на него исподлобья.

— Встречался я тут на днях с неким гражданином Стефаном Стахисом, хорошо тебе, девочка, известным.

Зотова резко отвернулась.

— Тертый калач этот мужик. Судя по всему, личность сильная. — Колосов говорил неторопливо, словно рассуждал сам с собой. — Рисковый дядя. Ну, на такое замахивается!

Она так хотела казаться бесстрастной — в свои девятнадцать!

— Знаешь, Ангелина, ты ведь не Жанна д'Арк, а я не святая инквизиция. На героев и на инквизиторов не тянем мы с тобой пока, девочка…

— Что вам от меня надо? Я хочу назад в камеру, — буркнула Зотова.

— А между прочим, завтра восемнадцатое июня, — сказал он.

Она глянула на него.

— Молчишь. По твоему лицу видно: тебя коробит, злит, когда о Стахисе, о Брате Стефане этом вашем, в твоем присутствии говорят неуважительно, с насмешкой.

— Вы все не стоите его мизинца, — хрипло заявила Зотова.

— А знаешь, он на меня тоже произвел сильное впечатление… странное. — Колосов говорил чистую правду. — Он что, так дорог тебе, близок, да?

— Он мне помог как никто в жизни. Как ни один человек. Я стала другой.

— И ты ему веришь?

— Верю.

— Всему, что он говорит, что обещает? Она смотрела мимо, молчала.

— Не хочешь рассказать, чем же таким он тебе помог, что ты так ему поверила?

— Вы все равно этого не поймете.

— Чего я не пойму? Его экстрасенсорных фокусов или вашей роковой тайны, связанной с прахом некоего Армана Дюкло?

Говорить этого, а тем более с усмешкой, не следовало. Рано было говорить! Он понял это через секунду, глянув на ее исказившееся лицо. Прежняя Ангелина в мгновение ока исчезла. А появилась другая — бледная фурия с горящими глазами.

— Да ты что… — Она медленно встала. — Ты что?! Как смеешь ты…

— Сядь, успокойся. Сядь, я тебе сказал! Видишь — у каждого секрета есть свое эхо. Крикни раз — ответит два. И не надо вовсе было по ночам гоняться тебе за этой фотокорреспонденткой с ножом, отнимать фотографию Дюкло и иже присных с ним.

— Откуда… откуда вы узнали?!!

— Узнали вот. — Он смотрел на нее. И ему было неприятно глядеть на ее лицо.

— Пожалеете… пожалеешь ты, ой как ты пожалеешь. — Она со свистом втягивала воздух сквозь стиснутые зубы.

— А ты жалеть не будешь?

Она с ненавистью уставилась на него.

— А ты сама? — Он наклонился к ней. — Думаешь, тот мешок с костями, которому твой обожаемый Стахис и вы все так фанатически служите, поклоняетесь, выберет тебя, тебе поможет? Твое желаньице исполнит?

— Замолчи! Замолчи ты! — Она закрыла уши ладонями, согнулась, начала качаться взад и вперед.

— Разве ты не знаешь? Разве он, этот твой великий непогрешимый гуру, не сказал тебе? — Колосов грубо тряхнул Зотову за плечи. — Посмотри на меня, ну? Открой глаза. Разве он не сказал вам всем, что это будет только одно-единственное желание?

Зотова вскинула голову.

— Столько жертв, столько убийств, столько людей погибло — и во имя чего? Во имя какой такой веры? Во что? В мираж? В туфту? В обман?

— Замолчи, — прошипела она.

— Он, твой обожаемый гуру, послал тебя убить человека, нож тебе, девчонке, в руку вложил, требовал от тебя веры, слепого повиновения. И ты ему служила, повиновалась. Ты верила ему. Верила его словам, его обещаниям. А он обманул тебя и всех вас в самом главном. А ведь это будет всего только одно желание. Одно, как было тогда в Крыму при Дюкло, Аркадии Неверовском, Мамонове и Штуббе, как рассказывается в этой вашей чертовой легенде… Одно-единственное желание исполнит этот ваш черный талисман! И неужели ты, идиотка, думаешь, что твой Стахис уступит его тебе или кому-то из вас? Неужели уступит — он ведь намылился стать ни много ни мало — богом!

Зотова бешено взвизгнула и со всего размаха ударила его кулаком в лицо. Маленький костлявый кулачишко ее въехал прямо в твердый колосовский подбородок.

— Лжешь! — завопила она. — Лжешь, лжешь, все ты лжешь, мент проклятый!

Он мог вбить ее в пол одним ударом — ему с его физической силой ничего не стоило бы расплющить это визжащее, беснующееся существо, но… Он просто вытер кровь с разбитой губы.

— Дура ты, девчонка… Фанатичка. Я тебе правду говорю. Здоровьем своим клянусь. Ты ему верила, служила, как собака. А он тебя использовал. Он вас всех просто использовал.

— Лжешь, лжешь ты. — Она вся тряслась.

— Ты сама это проверишь, сама во всем убедишься. — Колосов встал. — Я хочу, чтобы ты сама это почувствовала. Ты свободна, Ангелина. Сейчас тебя отпустят. Фотокорреспондентка взяла свое заявление обратно, у нее к тебе претензий нет. А у меня из-за этого нет больше законных поводов тебя тут держать. Твой срок истекает завтра, но ты выйдешь отсюда сегодня. Я хочу, чтобы ты сама во всем убедилась.