Читать книгу "Тополиный пух - Фридрих Незнанский"

Одно только сомнение возникло: кому звонить конкретно? Не Оксане же! Поговорить с девушкой по душам и, передав горячий привет от Турецкого из Америки, окончательно обаять ее мог бы, конечно, Славка. Но вряд ли милицейский генерал окажется для Оксаны престижнее, скажем, того же Дениса или Фили Агеева. Последние значительно моложе, а следовательно, и привлекательнее для девушки, обожающей ночные приключения с возможным и неизбежным продолжением.

Здесь — половина двенадцатого ночи, там сейчас — самое утро.

Турецкий, не снимая перчаток, в которых работал, достал свой сотовый и стал набирать Москву. Целью его был мобильник Грязнова-старшего. Тот отозвался сразу, без задержки:

— Вижу твой номер! Привет, Саня, ты где?

— Я далеко, и у нас сейчас около двенадцати ночи, так что слушай внимательно и не перебивай. Все вопросы в конце. — И далее Турецкий объяснил Вячеславу, что ему требовалось. Он продиктовал все номера телефонов Оксаны, какие знал, но попросил встретиться с девушкой кого-нибудь из сотрудников «Глории», может быть, Щербака, которого она уже знала. Славка не выдержал и перебил вопросом:

— А мне, значит, ты такую деликатную миссию не доверяешь? Боишься, что сведу телку со двора?

— Ты сведешь, причем обязательно, но при этом забудешь, зачем это сделал, по какой надобности…

— Ты сам старый наглец! — завопил Грязнов.

— Не исключаю, — парировал Турецкий, — но первым делом, Славка, самолеты, ну а девушки…

— Ага, а девушки потом? Это ты хочешь сказать? Короче, что надо?

— Да я же объяснил! Узнать, не привез ли он с собой свою машинку. И если привез, постараться изъять ее незаметно для идентификации. А потом так же аккуратно вернуть на место. И все!

— Когда нужен ответ?

— Вообще-то еще сегодня, но можно и завтра. Только не позже, там каждый день дорог, не ровен час, клиент обратно отвалит.

— Понял. Еще какие будут указания, товарищ начальник? Что у тебя голос-то какой странный? Будто ты уже успел известную болезнь подхватить…

— Тополь проклятый пылит, Славка, — пожаловался Турецкий.

— Как, и там?! Ну, знаешь?! Мой тебе совет: напейся и сиди дома, но мобилу не выключай.

— Я так и сделаю, пока.

Александр убрал телефонную трубку в карман и обернулся к Стиву, прислонившемуся в ожидании к дверному косяку.

— Свертываемся?

— Если вас больше ничего в этом доме не интересует, нет проблем.

— Слушайте, Стив, давайте перейдем на «ты»? А то я себя как-то не в своей тарелке чувствую.

— Я не возражаю. Значит, все?

— Пока — все. А дальше будет видно, ребята Позвонят из Москвы, и буду думать…

Они осмотрели все предметы, к которым прикасались. Кстати, и причина вонючей духоты была быстро определена: в квартире был отключен кондиционер — как же, экономия электричества, не работал и телефон — по той же причине. Стив походя объяснил, что и включить и выключить телефон — дело практически трех минут: звонок на станцию и — порядок. Да, это не Москва, с сожалением подумал Турецкий. А вонь исходила от груды грязных носков, которые валялись в бельевой корзине в ванной.

Ушли они тем же путем и так же беспрепятственно покинули подземную автостоянку. Мэрфи довез Турецкого прямо до дверей гостиницы, попрощался и посоветовал отдыхать.

В холле никого не было. Забрав свой ключ, Турецкий пешком поднялся на третий этаж, разделся, снова упрямо принял контрастный душ и только после этого завалился на ложе.

Ночью ему снилась… мексиканка. Она яростно наваливалась на него своим раскаленным, дрыгающимся, тяжелым телом, и ему от этих ее беспорядочных движений было нечем дышать. Просыпался он в поту, забирался под душ и снова засыпал, чтобы увидеть прямо перед своими глазами ее ослепительно белые, оскаленные в первобытной страсти зубы и раз за разом пытаться безуспешно спихнуть ее со своей груди.

Странное дело, каким-то боковым, что ли, посторонним взглядом он наблюдал за этим бессмысленным, не приносящим ни малейшего животного удовлетворения барахтаньем потных человеческих тел и соображал, что это никакой не секс, а просто гипертрофированное ощущение кирпича, давящего на грудь и сильно затрудняющего дыхание, которое приняло во сне вот такой уродливый, фантастический образ. И придет утро, а с ним и покой. Так что пока нечего о себе беспокоиться и лучше отдаться чужой страсти, которая пройдет так же быстро, как и аллергический приступ…

Утром он увидел, что подушка его мокрая насквозь. А в голове мерно бил тяжелый колокол.

Увидев себя в зеркале, Турецкий понял, что настала пора более решительных действий. Как там писал Бродский-то? «Взгляд, конечно, очень варварский, но верный?» Кажется, так, если память не подводит.

Он поднялся, умылся, оделся и вышел из гостиницы на улицу. И снова, как назло, стихи: «Мело, мело по всей земле, во все пределы…» Он уже не отвечал за точность, главным было ощущение нереальности бытия.

Но в зыбкости восприятий окружающего мира, колеблющегося сквозь бегучую сеть почти призрачной тополиной метели, оставались некие довольно отчетливые ориентиры. И первый из них — аптека за углом, на противоположной стороне улицы, ее он увидел вчера мельком, но в памяти на всякий случай отметил. А второй — да вот же он, отсюда хорошо видна его бегущая реклама на фасаде, какой-то супермаркет.

В аптеке Турецкий купил себе пачку аспирина, огромные таблетки которого пузырились в стакане воды, который подавала ему Ирина, а в продуктовом отделе магазина нашел недорогую, но большую бутылку виски. Кажется, японское, судя по золотым иероглифам на зеленой этикетке — тоже опыт не страшный, когда-то пил нечто подобное, и совсем не смертельно. Прихватил и несколько бутылок неизвестной ему минеральной воды — наверное, хорошей, если судить по ее дороговизне. Ну, уж на собственном-то лечении экономить грех.

Вернувшись домой и увидев в холле вчерашнюю мексиканку, уже с любопытством взглянувшую на него, он отрицательно покачал головой, изобразив на физиономии горькое страдание, и ушел наверх. И там, раздевшись, выпил разведенную в минералке таблетку аспирина с какой-то витаминной добавкой и запил это дело добрым стаканом неразбавленного виски. После чего закутался простыней, выключил кондиционер и постарался поскорее заснуть. Не забыв при этом выложить рядом с изголовьем кровати, на придвинутый стул, включенный сотовый телефон.

Телефонный звонок раздался, когда за окном стало темнеть. Александр сразу не сообразил — утренние это или вечерние сумерки. Будильник тоже ничего не объяснил: семь — чего? Утра или вечера?

Узнав голос Славки, на всякий случай спросил:

— Сейчас какое время дня?

— Ну, ты даешь! — восхитился Грязнов. — У тебя сколько на часах?

— Семь, но я не знаю чего, только что проснулся, был жуткий приступ.