Читать книгу "Одаренные. Книга 2. Лучший мир - Маркус Сэйки"

Когда Эрик заговорил, в его голосе слышалось что-то вроде волнения:

– Ваша теория статистически обоснована. Я отправлю все сведения о похищении доктора Каузена в вашу систему.

Купер, не попрощавшись, повесил трубку и вернулся к планшетнику. В груди у него было такое ощущение, будто туда залили расплавленную сталь. Рука пульсировала с каждым ударом его восстановленного сердца. Но это не имело значения, потому что существовал способ вернуть все в нормальную колею. Исправить ситуацию, как сказала ему Натали. Такой способ существовал, и нашел его он, Ник Купер, черт побери!

«Значит, не такой уж я беспомощный».

Он опустился на стул, положил планшетник на кровать, чтобы освободить здоровую руку. Экран показывал, что осуществляется передача большого массива информации, но самые важные части уже поступили. Купер чувствовал свой пульс, хрипловатое дыхание и радость. От нее задрожали пальцы, когда он начал читать в поисках необходимых ему доказательств.

Ему понадобилось пять минут, чтобы понять, что он ошибся.

Пять минут, чтобы понять, что дела обстояли даже хуже, чем он предполагал.

Глава 35

– Весьма странно, – сказала Натали.

Они находились в коридоре подземной клиники. Купер расхаживал туда-сюда, ощущая груз над головой, груз мира, готового рухнуть. Он был так уверен в своей правоте, в том, что нашел выход. Несколько минут жизнь казалась такой, какой она и должна быть, – ведь если ты сражаешься за правое дело до конца, то ситуация начнет меняться в твою пользу.

Он представлял себе, что ему потребуется не один час, что он будет размышлять над личными досье, будет выкручивать руки Бобби Куину и, возможно, попросит Эпштейна проникнуть на засекреченные правительственные сайты. Но ему понадобилось всего пять минут – достаточно было взглянуть на фотографии места преступления.

– Похищение Каузена осуществил не ДАР, – сказал он.

– Почему ты так…

– Потому что это моя профессия. Нат, ты знаешь, сколько операций я провел для ДАР? Сколько раз я посылал группы для арестов или сколько раз сам проводил задержания? Я знаю, как мы действуем. У ДАР лучшие в мире тактические средства.

– И что?

– А то, что окно рядом с дверью в дом Каузена было разбито, чтобы можно было дотянуться до замка и отпереть его. ДАР воспользовался бы тараном или ядром Хэттона – специальным дробовиком для взлома дверей. Соседи сообщили о стрельбе, но агентство пользуется оружием с глушителями. В комнате перевернута мебель, но каким образом «ботаник» весом в семьдесят килограммов мог оказать такое сопротивление группе задержания? И еще: повсюду в лаборатории кровь. Если бы он был нужен агентству живым, то они бы и взяли его живым.

– Может, у него был пистолет. Может, он увидел агентов и…

– Это был не ДАР, – помотал головой Купер, – можешь мне поверить.

– Ну, пусть так, – сказала она. – Но какая разница, кто его похитил? Ничего это не меняет.

– Это меняет все.

– Почему?

– Потому что никто его не похищал.

Каузена выдала кровь. Купер не был экспертом-криминалистом, но невозможно было заниматься тем, чем он занимался десять лет, и не научиться кое-чему. Если за Каузеном пришел ДАР, и если Каузен стал вовсю сопротивляться, и если группа была вынуждена применить оружие, от которого остаются кровавые следы, то это было бы огнестрельное оружие.

Но кровь от пулевого ранения разбрызгивается крохотными капельками, и это называется «капли высокоскоростного пулевого воздействия». А на стене остались плотно расположенные пятна крови среднего размера. Такие образуются при варварском применении грубой силы, скажем – при ударе свинцовой трубой по голове. ДАР никогда бы не стал использовать такое оружие.

«Но именно такие подтеки появились бы, если бы кто-то взял небольшую емкость с собственной кровью и плеснул ею в стену».

Были и другие улики, но Куперу хватило и этого.

– Каузен все инсценировал, – сказал он и, перестав ходить, прислонился к стене, закрыл глаза. – Инсценировал собственное похищение. Никто за ним не приходил.

– Но если так, то это означает… – Натали задумалась.

– Это означает, что он в бегах. Что по какой-то причине он решил исчезнуть и хотел выиграть для себя время. Может быть, кто-то сделал ему предложение более привлекательное, чем Эпштейны. Это не имеет значения. – Он потер глаза. – Имеет значение только то, что единственный человек, который может остановить все это безумие, решил исчезнуть.

– И все же я не понимаю. Почему это хуже?

– Потому что это означает, что он прячется. Прячется активно.

– Так найди его.

– Да я пошевелиться не могу без того, чтобы у меня точки не заплясали в глазах. Правая рука совершенно бесполезна. Мы в шаге от гражданской войны, а единственный человек, который может ее предотвратить, с самого старта оторвался так далеко, что его и не догнать. Мой сын на больничной кровати, – с болью сказал Купер и, соскользнув по стене, сел на пол. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Он понимал, как Натали может воспринять его слова, но ему было все равно. Ласковая прохлада плиточного пола проникала сквозь больничную одежду. Он бежал так быстро и так долго, а добиться ему удалось только ухудшения ситуации. Хватит.

Натали подошла к стене напротив него и тоже села. Ее волосы были схвачены сзади тугим пучком, а от этого в сочетании с синяками под глазами она выглядела бледной и изможденной.

– Ты думаешь, ты один такой? – спросила она.

– Нет. Я знаю, что ты…

– Это по моей вине Тодд оказался здесь. Ты не забыл, что это была моя дурацкая идея? Я хотела, чтобы мы были вместе, как семья. Для детей, и еще… – Она пожала плечами. – Если бы не мои романтические мысли о нашем воссоединении, о том, что это может значить для нас: для тебя и меня, – Тодд был бы теперь в Вашингтоне. А он вместо этого лежит здесь в коме. Так что не спорь со мной.

– Натали…

– Ты не понимаешь. Никогда не понимал. Ты всегда представлял себя одиночкой, который сражается против всего мира. Ты, и только ты, должен был его спасти. – Она холодно рассмеялась. – Чем бы ты стал заниматься, если бы ситуация выправилась? Скажи-ка, Ник, мне любопытно. Что бы ты стал делать, если бы мир больше не нуждался в спасении? Стал бы играть в гольф? Стал дипломированным бухгалтером?

– Послушай, это несправедливо, – сказал он.

– Справедливость? – фыркнула она. – Я никого не любила, кроме тебя. И нам было так хорошо вместе, мы были счастливы, родили прекрасных детей. Но в какой-то момент это перестало действовать. Может, дело было в твоей работе; может, в том, что ты сверходаренный, а я – нет; может, в том, что мы слишком рано сошлись и в нас все выгорело. Несправедливо, но точно. Жизнь продолжается, ты идешь дальше. И мы пошли. В этом тоже не было ничего страшного. И тут выясняется, что Кейт – сверходаренная, мало того – анормальная первого уровня. И ее заберут от нас. Тогда ты делаешь поразительную вещь. Ты начинаешь работать под прикрытием и ради нее ставишь на карту все. Несправедливо. И то, как это кончается, тоже несправедливо. Но жизнь понемногу начинает возвращаться в норму. Может быть, даже в нечто лучшее, чем в норму. И какая-то моя часть задается вопросом: а не поторопились ли мы? Может быть, нам стоило потерпеть? И вот из-за этих мыслей, а еще потому, что я хочу, чтобы ты знал, Ник: ты не один, мы приезжаем сюда и… – Она глубоко вздохнула. – «Несправедливо». Иди ты к черту.