Читать книгу "1945. Берлинская "пляска смерти". Страшная правда о битве за Берлин - Хельмут Альтнер"

Чувствую прилив сил и готовность жить дальше. Тем временем стремительно начинает светать. Небо на востоке алеет, и туман постепенно рассеивается. Лес, в котором мы находимся, кажется мне мирным островком в бушующем море войны. Трудно сказать, насколько велик этот лес и в какой степени он может гарантировать нам безопасность. Ясно одно — он довольно редок. Местами он переходит в заросли невысокого кустарника. Кое-где среди травы видны проплешины песка. Это типичная для Бранденбурга местность. Мы уходим в глубь леса, откуда все равно открываются взгляду поля, по которым мы шли ночью, и тропинки, идя по которым мы легко можем попасть прямо в лапы к врагу. Ложусь на траву, чувствуя, что мое тело как будто налито свинцом. Солдаты лежат в кустах и спят. Те, кто не может уснуть, устроились на земле, подложив плащ-накидки, пытаются согреться. Я встаю, потому что больше не могу лежать на сырой земле. Снова дает о себе знать моя раненая нога, но я не осмеливаюсь снять сапог, чтобы не растревожить рану. Прикасаюсь к тому месту, где застрял осколок, и чувствую его кончик. Я ранен, но каким-то чудом держусь и мужественно справляюсь с болью. Мне кажется, что день вчерашний и день сегодняшний разделяет целая вечность.

Я решаю немного пройтись и по возможности отыскать более подходящее место для отдыха. С той стороны, откуда мы пришли, появляются первые лучи солнца, пока еще слабо пробивающиеся сквозь завесу тумана. Справа от нас, на севере, лес тянется на расстоянии всего нескольких сотен метров, дальше начинается поле. Между лесом и полем с юга на север протянулась тропинка. В песке хорошо видны следы, оставленные гусеницами танков. Ширина леса, протянувшегося с востока на запад, не превышает ста метров. Он напоминает по форме узкое длинное полотенце. То, что находится южнее, пока еще не видно из-за тумана.

Расхаживаю туда и обратно, тщетно пытаясь согреться. В утреннем стылом воздухе из-за мокрой одежды холод кажется невыносимым. Останавливаюсь, чтобы вспомнить, какой сегодня день недели. Воскресенье? Понедельник? Впрочем, это неважно.

Становится светлее. Слышно чириканье птиц, перелетающих с ветки на ветку. До моего слуха доносится кудахтанье курицы, похоже, что где-то совсем рядом находится жилье. Большинство солдат встало и прогуливается неподалеку, не выходя, однако, из леса. Оказывается, что среди нас все еще остаются женщины из зенитных вспомогательных частей и юные девушки из имперской рабочей службы.

Думаю о том, что уже наступил май. Весна пришла в эти края еще месяц назад, а мы так и не почувствовали ее. В данный момент мы находимся в весеннем лесу и не знаем, что ждет нас в ближайшие часы. К моему изумлению, обнаруживаю, что среди нас также находится и пленный, маленького роста бритоголовый русский. Подросток лет семнадцати в форме имперской рабочей службы дал ему нести свой рюкзак. Он называет пленного Иваном, и поскольку знает русский язык, без усилий может общаться с ним. Наша колонна представляет собой живописную картину. Кого в ней только нет! Это солдаты самых разных родов войск, фольксштурмовцы и гражданские, служащие зенитных вспомогательных частей, женщины и девушки в гражданской и военной одежде. Это те, кому посчастливилось остаться в живых. Сейчас с нами находится офицер войск СС, а также государственный чиновник и квартирмейстер. Некоторые унтер-офицеры успели снять погоны и смешаться с толпой солдат. Унтерштурмфюрер СС собрал вокруг себя солдат-эсэсовцев. Все пребывают в состоянии неизвестности.

Унтерштурмфюрер и государственный чиновник изучают какую-то большую карту, пытаясь определить наше точное местонахождение. После этого нас распределяют по взводам. Унтер-офицеры снова нацепляют погоны. Каждый взвод состоит из тридцати человек. Нас набирается всего на две роты по сотне человек в каждой. Лишь у трети солдат имеются винтовки. На каждую приходится не больше десяти патронов. Автоматического оружия нет ни у кого. Но это совершенно неважно, потому что мы уже больше не хотим воевать.

Ждем, когда рассеется туман. Становится видна ферма, расположенная недалеко от леса. Один из эсэсовцев берет велосипед, принадлежащий кому-то из гражданских, и уезжает. Туман поднимается все выше и клочьями повисает на ветках деревьев. В следующее мгновение чувствуем, как в жилах стынет кровь, потому что на дороге всего в двух сотнях метров от нас, за склоном невысокого холма, замечаем вражеские танки с сидящими на броне пехотинцами. Они отъезжают от первых домов деревни, расположенной справа от нас, затем сворачивают налево.

Мы испуганно ныряем в лес, несмотря на то что в светлое время послужить нам укрытием он не сможет, если противник решит прочесать окрестности. Пытаемся двигаться бесшумно и тревожно замираем на месте, когда у кого-нибудь под ногами неожиданно хрустит ветка. Наш пленный стоит, прислонившись к дереву, и спокойно жует кусок хлеба, полученный от парня, говорящего по-русски. Кто-то начинает раздавать банки с консервированными сардинами, которые мы забрали ночью из русского грузовика. Солдаты сбиваются в кучу, забыв о смертельной опасности. Сейчас они напоминают стаю голодных животных. Возвращается эсэсовец, отправлявшийся на велосипеде на разведку. Советские войска, к счастью, не заметили нас, потому что туман еще не до конца рассеялся. Ищем на карте название деревни. Она называется Цахов и уже занята русскими.

Унтерштурмфюрер СС сообщает нам, что отсюда рукой подать до деревни Росков, откуда можно попасть в проход между Пэвезином и Везераном, ведущий на запад. Мы можем выйти к Эльбе, где уже находятся американцы, и вступить с ними в переговоры. Нужно постараться и совершить марш-бросок в этом направлении. Эсэсовец приказывает нам ждать и исчезает со своими солдатами среди деревьев. Мы возбужденно расхаживаем по лесу. Неужели это правда? Неужели всего лишь небольшое расстояние отделяет нас от немецких войск? Конечно же, мы соединимся с ними, даже не вступая в бой с врагом.

Заходим еще глубже в лес, чтобы русские не заметили нас. Сажусь на землю. Стало немного теплее. Солнце поднимается все выше, обещая погожий весенний день. Возвращается унтерштурмфюрер СС со своими солдатами, он о чем-то разговаривает с майором и снова исчезает среди деревьев. Командиры отделений подбегают к майору, когда тот негромко зовет их, и, вернувшись к нам, передают его приказ.

Часть солдат успела раствориться в лесу, и мне ужасно хочется последовать их примеру. Вскоре мы цепью уходим в глубь леса. Среди нас осталось совсем немного пожилых солдат. Дисциплина соблюдается плохо. Зенитчики вызывают недовольство своих командиров, потому что не обращают внимания на их приказания и шагают, переговариваясь о чем-то с молодыми женщинами. Квартирмейстер идет отдельно от нас. Вид у него недовольный, потому что его не назначили командиром. Его рюкзак и огромный портфель плотно набиты продуктами. Из портфеля торчит горлышко бутылки, к которой квартирмейстер, судя по всему, успел за последний час несколько раз изрядно приложиться.

Заходим еще глубже в лес, затем поворачиваем налево в направлении запада. Вскоре мы оказываемся в поле. Идем на север по дороге, на которой следы гусениц уже почти неразличимы. Голова колонны сворачивает налево. Идем по узкой полоске земли, поросшей травой, которая разделяет два вспаханных поля. Солнце, оставшееся у нас за спиной, уже поднялось высоко над деревьями.