Читать книгу "Глаза Клеопатры - Наталья Миронова"

Никита ничуть не удивился: такое случалось уже не раз. Томмазо Коминьяни перестал бы себя уважать, если бы не попытался в последний момент выжать из сделки какую-нибудь дополнительную выгоду для себя. Видимо, таков уж был итальянский характер.

До полудня Никита провозился с бумагами, которыми засыпали его подчиненные, что-то одобряя, что-то отклоняя, и наконец попросил секретаршу соединить его с коварным итальянцем. С учетом разницы во времени тот уже должен был появиться на работе.

Томмазо оказался на месте, но разговор затянулся. Битый час он убеждал Никиту, что никакого нарушения договора нет и можно выплатить ему, Томмазо, «роялти» — лицензионные отчисления за оборудование сети интернет-кафе — аккордно, а не поэтапно, как было условлено. Голос у него был мягкий, как у любящего папаши, уговаривающего свое малое чадо, что не нужно бояться темноты. Ко всему прочему он говорил по-английски не то чтобы плохо, но с ужасным итальянским акцентом, и Никита половины слов не мог разобрать. Впрочем, главное он понял. «Цена вопроса» составляла пятьсот тысяч евро.

Никита представил себе свой будущий разговор с Чечеткиным и поежился.

— Томмазо, vaffanculo! — перешел он на итальянский, вконец потеряв терпение. — Иди ты в задницу! Тебе что, деньги нужны? Так возьми ссуду в банке. Я открою пятьдесят точек за пять лет, по десять в год, и буду переводить по десять тысяч за каждую в день открытия. Как записано в договоре. И не говори мне, что полмиллиона вперед — это то же самое, что в рассрочку.

Итальянским он владел не шибко, «в пределах разговорной лексики», как пишут в анкетах, но волшебное слово «vaffanculo» оказало свое магическое действие. Томмазо еще пытался что-то лепетать, но, когда Никита пригрозил найти другого поставщика, увял и согласился придерживаться условий контракта.

Покончив с итальянцем, который после целого часа препирательств и ругани распрощался с ним самым задушевным образом, Никита отправился к Рымареву. Он не вызвал начальника службы безопасности к себе, а сам пошел к нему, давая понять, что разговор неофициальный. Рымарев встретил босса настороженно, впрочем, как обычно. Он всегда как будто ожидал подвоха. Никита с юмором пересказал только что состоявшийся разговор с Томмазо Коминьяни. Рымарев ни разу не улыбнулся.

— Проверить его? — спросил он на полном серьезе.

— Да ну вас, Геннадий Борисыч! — отмахнулся Никита. — Я его сто лет знаю. И он знает, что не поддамся я на его штучки. Но попытаться он должен, иначе ему жизнь не мила. Я что хотел спросить… Что слышно о Чечеткине?

— А что ему сделается? — поморщился Рымарев. — Сегодня из больницы выписывается.

— Сегодня выписывается, а вы уже в курсе? — притворно изумился Никита.

Лесть на Рымарева никогда не действовала.

— Работа у меня такая — быть в курсе, — угрюмо буркнул он. — Вы бы завязывали с ним, Никита Игоревич. Под монастырь подведет как пить дать.

— Завяжу, Геннадий Борисыч, непременно завяжу. Ну, раз он выписывается, значит, в самом скором времени мы с ним побеседуем.

— Такую беседу готовить надо, — бурчал Рымарев.

Это был скользкий момент.

— Непременно, — согласился Никита. — Но время у нас есть. Скоро Дума разойдется на каникулы. Пусть он уедет в отпуск, тогда и начнем готовить. «Человека легче всего съесть, когда он болен или уехал отдыхать», как сказал один великий писатель.

По лицу Рымарева было видно, что он этого писателя не знает, а если бы и знал, ни за что не назвал бы его великим. Для Рымарева великим писателем был Максим Горький.

— Пастернак небось? — спросил он сквозь зубы.

— Нет, Шварц, — рассмеялся Никита. — Евгений Львович Шварц. Вы что ж, Геннадий Борисыч, «Обыкновенное чудо» по телевизору не видели? Это по его пьесе снято.

— Некогда мне телевизор смотреть, — отрезал Рымарев. — И вы мне зубы не заговаривайте. Что за кралю вы с собой привезли?

Никита сделал вид, что страшно обиделся.

— Побойтесь бога, Геннадий Борисыч! Она порядочная женщина! Подруга жены Павла Понизовского. Художник-модельер. Мировая знаменитость! — приврал он. — Вот только что ее костюмы в Париже выставлялись.

— А почему она живет у вас? — придирчиво расспрашивал Рымарев.

— Потому что я ее пригласил, — ответил Никита. — Потому что она мне нравится. Еще вопросы есть?

— Париж, — бухтел Рымарев, — костюмы… Порядочной женщине дома полагается сидеть, а не по Парижам шастать!

— Она не была в Париже, она всего лишь отдыхала в Литве. А с вашими домостроевскими взглядами, Геннадий Борисыч, у нас бы не было ни Маргарет Тэтчер, ни Хиллари Клинтон.

— Ну и на кой ляд они нам сдались?

— Ну, вам, может, и не сдались, а мне бы не помешали. Между прочим, Ольга не работала, дома сидела. — Это был расчетливо жестокий удар. Никитину неудачную женитьбу Рымарев считал своим личным провалом. — И давайте не будем отклоняться от темы, — продолжал Никита, окрыленный успехом. — Подготовьте мне досье на Чечеткина. Только аккуратненько, чтобы не спугнуть.

Тут уж обиделся Рымарев. Правда, Никита на это и рассчитывал.

— Молоды вы еще меня учить, — проворчал начальник охраны. — А досье на Чечеткина у меня давно готово.

— Вот и отлично. — Никита поднялся на ноги, давая понять, что разговор окончен. — Сбросьте мне его на сервер, я на досуге просмотрю.

Он вышел из кабинета и вернулся к себе — просмотреть досье, присланное Рымаревым. Начальник охранной службы был, как всегда, педантичен, дотошен и скрупулезен до отвращения. В материалах была даже газетная статья, набранная, но еще не напечатанная, о давнем скандале с поставками вооружений в Малайзию, которые некогда курировал Чечеткин, работавший в то время в правительстве. Деньги куда-то утекли. Чечеткин ссылался на пальмовое масло, которым Малайзия всегда оплачивала часть стоимости своего импорта: якобы его цена была завышена. Словом, Россия недополучила кругленькую сумму в долларах США. Автор статьи с выкладками и документами уверял, что эту сумму Чечеткин положил к себе в карман. Именно после этой истории он ушел из правительства в депутаты, как говорили, «на иммунитет». Рымарев добавил еще несколько документов, не попавших в статью.

Но Никита, просмотрев материалы, решил, что они ему не понадобятся. Это официальное дело, пусть с ним разбирается государство. В успехе Никита сомневался. Дело о пальмовом масле уже всплывало несколько лет назад, скандал был громкий, но все кончилось пшиком. Скорее всего, точно так же оно закончится и на этот раз. Чечеткин обладал фантастической непотопляемостью. Нет, надо найти на него такой компромат, чтобы действовать не через государство, а разбираться, как любил выражаться сам Чечеткин, «по понятиям».

Никита бросил взгляд на часы. Время обеденное. Есть хотелось безумно. Он отправился в столовую, оборудованную по последнему слову техники фирмой Томмазо Коминьяни. Может, Даня там? Но его любимого сотрудника в столовой не было. Тогда Никита пошел к нему в кабинет.